Песнь об Ахилле (ЛП)

Брисеида обычно приходила в такое время ко мне, чтобы разделить со мной это ожидание. - Не хочешь прогуляться по лесу? - она помогала мне сбежать от самого себя. Помогала сама сладость ее низковатого голоса и то, как она жаждала утешить меня. Прогулка с нею в лес также помогала успокоиться. Кажется, она, как и Хирон, ведала все тайны леса - где прятались грибы и где кролики устраивали свои норки. Она даже учила меня местным названиям трав и деревьев.

Под конец мы садились на обрывчике, глядя на лагерь, так, чтобы я не мог пропустить возвращения Ахилла. В тот день она набрала в маленькую корзиночку кориандра, и свежий лиственный пряный запах, кажется, окружал нас.

- Я уверена, он скоро вернется, - говорила она. Ее слова были словно новая кожа, еще не потертая, не сношенная. Когда же я промолчал в ответ, она спросила: - Где он пропадает так подолгу?

Неужели она не знала? Это не было секретом.

- Его мать - богиня, - сказал я. - Морская нимфа. Он идет с нею повидаться.

Я ожидал, что она оцепенеет от удивления или испуга, но она лишь кивнула.

- Я так и думала, что он… что-то такое… - она помедлила. - Он двигается не как обычный человек.

На это я улыбнулся. - Как же должен двигаться обычный человек?

- Так, как ты, - сказала она.

- То есть неуклюже.

Это слово был ей неизвестно. Я показал, как это, думая, что это рассмешит ее. Но она решительно покачала головой. - Нет, ты не так делаешь. Это не то, о чем я думала.

Я так и не узнал, что она имела в виду - как раз в то время Ахилл взобрался на холм.

- Так и думал, что найду вас тут, - сказал он. Брисеида извинилась и поспешила в свой шатер. Ахилл улегся на землю, забросил руку за голову.

- Умираю с голоду, - сказал он.

- Вот, возьми, - я отдал ему остаток сыра, который мы взяли с собой перекусить. Он съел его с охотой.

- О чем ты говорил со своей матерью? - едва нашел силы спросить я. Эти его часы с матерью не были запретными, но они отделяли его от меня.

Его дыхание замерло. - Она волнуется за меня, - сказал он.

- Отчего? - мысль о том, что она мучается и переживает за него, разозлила - мучиться было моим делом.

- Говорит, среди богов происходит что-то странное, они даже сражаются друг с другом, выбирая разные стороны в этой войне. Она боится, что боги, хоть и пообещали мне славу, но дадут ее недостаточно.

Такого оборота я не мог и предположить. Но ведь и правда - в наших легендах множество героев. Прославленный Персей и скромный Пелей, Геракл и полузабытый Гилл. Кому-то посвящены поэмы, а кому-то лишь пара строчек.

Он сел, обхватив колени руками. - Кажется, она боится, что Гектора убьет кто-то еще. Раньше, чем это сделал бы я.

Новый страх. Жизнь Ахилла может оказаться короче, чем даже мы предполагаем. - Кого она имеет в виду?

- Я не знаю. Аякс пытался сделать это, и Диомед тоже. Оба они - лучшие после меня. Не могу предположить, кто еще мог бы это быть.

- А как насчет Менелая?

Ахилл помотал головой. - Никогда. Он храбр и силен, но это и все. Он против Гектора - как вода против скалы. Так-то. Это буду я или же никто.

- Ты не станешь этого делать, - я постарался, чтобы это прозвучало не слишком умоляюще.

- Нет, - он помолчал несколько мгновений. - Но я вижу это. Вот что странно. Как сон. Я вижу себя мечущим копье, вижу, как он падает. Я иду к его телу и встаю над ним.

Ужас поднялся в моей груди. Я затаил дыхание, потом с силой выдохнул. - А потом что?

- Это-то и есть самое странное. Я смотрю вниз, на его кровь, и знаю, что моя смерть близка. Но в том сне мне нет до этого дела. Все что я ощущаю - облегчение.

- Думаешь, это может быть вещий сон?

Этот вопрос словно вернул его в реальность. Он помотал головой. - Нет. Наверное, это ничего не значит. Просто сонное марево.

Я постарался, чтоб мой голос звучал так же легко, как и его. - Уверен, что ты прав. В конце концов, Гектор тебе ничего не сделал.

Он тогда улыбнулся, на что я и надеялся. - Да, - сказал он. - Это я уже слышал.

***

Долгие часы, пока Ахилла не было, я уходил из лагеря, ища какого-то дела, чего-то, чтобы занять себя. Рассказанное Фетидой взволновало меня - распря среди богов, могучая слава Ахилла в опасности. Я не представлял, что можно с этим поделать, и вопросы эти не переставали крутиться в моей голове, сводя с ума. Я жаждал отвлечься, на что-то ощутимое и реальное. И один человек указал мне в сторону навеса лечебницы. - Если ты желаешь чем-то заняться, там всегда нужна помощь, - сказал он. Я вспомнил терпеливые руки Хирона, инструменты на стенах пещеры розового кварца. И пошел к лечебнице.

Под тем навесом было полутемно и дымно, воздух тяжел и густ, и пропитан металлическим запахом крови. В одном углу находился лекарь Махаон, бородатый, с квадратной челюстью, обнаженный по пояс, туника небрежно обвязана вокруг талии. Он был смуглее большинства греков, хотя большую часть времени проводил не на солнце, волосы его были коротко, удобно, подстрижены - так, чтобы не лезли в глаза. Сейчас он склонился над раненым в ногу, ощупывая плоть вокруг места, куда вонзилась стрела, ища ее конец. Поодаль его брат Подалирий заканчивал стягивать ремнями свои доспехи. Он что-то бросил Махаону прежде, чем, оттерев меня в сторону, прошел к выходу. Было известно, что лекарскому навесу он предпочитает поле битвы, хотя служит равно и там и там.

Махаон заговорил, не глянув на меня. - Не слишком-то ты страдаешь от ран, раз стоишь так долго.

- Нет, - сказал я, - я здесь… - Я помедлил, смотря, как наконечник стрелы вышел из тела, повинуясь пальцам Махаона, и раненый воин испустил стон облегчения.

- Да?.. - его голос был по-деловому сухим, но не недобрым.

- Тебе нужна помощь?

Он пробормотал что-то, похожее на согласие. - Сядь сюда и подавай мне мази, - сказал он, не взглянув на меня. Я так и сделал, собрав маленькие бутылочки, расставленные на полу; в некоторых шелестели травки, некоторые были тяжелы от наполнявшего их лекарства. Я перенюхал их и вспомнил: чесночно-медовая мазь предохраняет от заражения, маковая вытяжка - успокоительное, тысячелистник останавливает кровь. Дюжины разных трав, поднесенные мне терпеливыми пальцами кентавра, сладковато-травянистый запах в пещере из розового кварца.

Я подал те, которые требовались ему, и стал следить за его осторожными движениями - горошинку успокоительного состава на верхнюю губу раненого, чтобы вдыхал и расслабился, мазок бальзама против заражения, накрыть и перевязать. Махаон наложил последний слой пахучего пчелиного воска на ногу раненого наконец взглянул на меня. - Патрокл, не так ли? И тебя обучал Хирон? Добро пожаловать.

Возня снаружи шатра, громкие голоса и крики боли. Он указал туда подбородком. - Новых принесли - возьмешь их.

Воины из отряда Нестора перенесли своего товарища на пустующий тюфяк в углу шатра. Он был ранен стрелой, ее конец торчал из правого плеча. Пот заливал его лицо, он отчаянно закусывал губу, чтобы не кричать. Дыхание вырывалось короткими обжигащими толчками, а глаза были так крепко зажмурены, что дрожали веки. Я подавил желание позвать Махаона, который занят был другим стенающим от боли, и потянулся за тряпицей отереть лицо раненого.

Стрела с зазубренным наконечником очень глубоко, вошла в плечо в самом широком месте, и прошила его, словно чудовищная игла. Мне нужно было отломить торчащий конец с оперением и извлечь остальное, не слишком терзая плоть и не оставив обломки, которые могли загноиться.

Я быстро дал ему средство, о котором узнал от Хирона - смесь маковой вытяжки и настоя ивовой коры, которая делала голову больного ясной и утишала боль. Он не мог удержать чашки, потому я напоил его, приподняв его и поддерживая голову, чтоб он не захлебнулся. Его пот и кровь впитывались в мою тунику.

Я старался выглядеть уверенным и не выказывать свою панику. Раненый был по виду годом-двумя старше меня. Один из сыновей Нестора, Антилох, миловидный юноша, глубоко преданный своему отцу. - Все будет хорошо, - снова и снова повторял я - себе или ему, не знаю.