Я ненавижу тебя, чертов Уильямс! (СИ)

— Что-то вроде, — Джеймс смотрит удивленно.

— А еще ты говорил, что у тебя давно никого не было, — Стив еще ходит вокруг да около, а Джеймс снова щетинится.

— Ну уж нет, никогда не стану изменять, пока я еще в отношениях, — пытается сказать он, но брат лишь качает головой.

— Предложи Мэтту переспать, — слова звучат, как гром среди ясного неба.

— Ты с ума сошел?! Да я никогда в жизни через себя не переступлю, чтобы просто стелиться перед альфами… — на рот резко прилетает чужая ладонь:

— Ты меня не понял, Джеймс, — голос Стива становится совсем уж вкрадчивым. — Предложи переспать так, как ты сам любишь.

Глаза Джеймса загораются пониманием спустя секунду, и он тянется к ладони на губах, на которых уже расползается довольная ухмылка.

— Ни один альфа не согласится на подобное. Даже он не станет подобного терпеть,— хмыкает тот.

— А если согласится, то это точно судьба, — вторит ему Стив.

Но Джеймс уже не слушает. Он полностью уверен, что Мэтт ему откажет и пошлет на все четыре стороны. И хотя эта мысль отчего-то не сильно радует, Джеймс знает, что лучше пусть будет так, нежели затяжные отношения с известным концом.

***

Гилберт сонно потягивается прямо на рабочем месте и сладко зевает. Съемки закончились только что и теперь можно, наконец-то расслабиться, что Байльшмидт и делает.

— Я схожу за кофе.

Доминик рядом проходит не менее сонный, но жизнью вполне довольный. Во всяком случае он выглядит точно лучше самого Байльшмидта, который не особо привык ложиться поздно, хотя в данном случае он не сильно жалеет.

Если бы раньше кто-нибудь сказал Гилберту, что отношения на троих могут быть такими слаженными и афигенными, он бы первым делом рассмеялся выдумщику в лицо. Гилберт был собственником, и при том весьма ревнивым, а потому делить свое обычно не был намерен ни с кем. Однако судьба пошутила и подбросила ему двух людей, без которых Байльшмидт не мог жить. И эти двое прекрасно уживались как с ним, так и между собой.

Прошлая ночь выдалась куда горячее предыдущих. Гилберт и представить себе не мог, что смотреть фильмы дома может быть таким приятным занятием. И если поначалу дело ограничивалось обычной нежностью, то потом… Возбужденный Эдельштайн был красив, доведенный Доминик нетерпелив, а самого Гилберта буквально разрывало изнутри желанием. И хотя дальше обычных ласк дело все же не зашло из-за позднего времени, сон после них как рукой отбило, а огромная кровать Эдельштайна стала замечательным пристанищем для всех троих. Родерих даже не возмущался тому, что двое бет курят прямо в комнате, то ли ему было в принципе все равно, то ли слишком лень именно в тот момент.

В любом случае разговоры перетекли далеко за полночь, спать под одним одеялом было несколько неудобно, но тепло, как и прижиматься к Эдельштайну во сне. А с утра разбудил не привычный будильник, а горячий поцелуй Доминика, который с пофгизмом сообщал своим парням, что они все благополучно проспали.

Рабочий день, однако, никто не отменял. Съемки начались из-за опоздавших позже на полчаса, номинальный подзатыльник от Оливера и укор от Мэтта, — сказанный, однако, с каким-то понимающим теплом, — уже были получены, а сама работа прошла на ура. Теперь можно было расслабиться, чем Гилберт, собственно, и занимался.

— Не хочешь покурить? — Мэтт оказывается рядом внезапно и тихо, как всегда, так что Гилберт невольно вздрагивает.

— Мое сердце однажды точно не выдержит таких внезапных подходов, — усмехается Гилберт, но все же кофту свою подхватывает и идет следом за другом.

— Выдержит, еще как, — Мэтт лишь смеется и уже перебирает пальцами пачку сигарет, пока Байльшмидт с удивлением смотрит на шею того.

— У вас с Джеймсом сдвинулось с мертвой точки? — в курилке никого больше нет, и Гилберт задает этот вопрос без опаски. Мэтт разом напрягается, рука дергается к шее, а сам он слабо краснеет.

— Ну, немного, — Уильямс чуть отводит взгляд, вспоминая, как Джеймс еще два дня назад зажал его у стены перед выходом и оставил смачный засос. — У тебя, видимо, тоже, — чуть улыбается Мэтт.

— Не то слово, — Гилберт смеется и поправляет футболку, которая почти скрывает похожее алое пятно, над которым постарался Доминик. — Хотя я бы предпочел, чтобы оно сдвинулось еще сильнее, — усмехается он и вдруг чувствует, как на плечо ложится ладонь.

— Думаю, это можно устроить, — за спиной, ухмыляясь, возвышается Хедервари. Он медлит лишь секунду, прежде чем чуть отодвинуть ворот футболки, очертить алое пятно на коже, а следом получить недовольный тычок локтем под ребра.

— Не при детях, Ник, — словно с укором говорит Байльшмидт, но в его голосе слишком отчетливо слышится улыбка.

— Кто бы говорил, — хмыкает Доминик, но руку все же убирает и возвращается к своему кофе.

Как раз вовремя; мимо них, что-то щебеча, проходят Феликс и Феличиано и машут на прощание, а следом спускается и Джеймс.

— Я думал, вы никогда не закончите, — он выглядит не менее сонным, чем Байльшмидт, и не менее растрепанным. — Что, утречко было жарким? — многозначительно спрашивает он.

— Скорее ночь, малыш Джей, — качает головой Доминик. — А у тебя?

— А я развлекался с приставкой, — смеется Уильямс под внимательным взглядом Мэтта. Джеймс лишь хмыкает, вытягивает сигарету из пачки и самым наглым образом прикуривает от сигареты Уильямса, приобнимая его за талию. — Спасибо, Мэтти, — сильнее ухмыляется он, под смущенным взглядом.

Доминик с Гилбертом лишь переглядываются. Есть что-то детское в этой показной близости, однако если раньше Джеймс набрасывался с яростными поцелуями, то теперь действует куда нежнее и мягче, хотя менее вызывающей картина и не становится. Они говорят еще некоторое время, пока у Хедервари не заканчивается кофе, а сверху не показывается Эдельштайн.

— Вы уже домой? — уточняет Мэтт, когда тушит вторую сигарету о пепельницу.

— Да, будем продолжать начатое, — подмигивает Гилберт. — А вы в ночную? Смотрите не шалите!

Мэтт испытывает странное чувство дежавю, когда смотрит на удаляющуюся троицу. Смотреть на Джеймса отчего-то не хватает духу, потому что взгляд впивается точно в него и прожигает очередную дырку.

— Не шалить? — Джеймс хмыкает рядом с ухом и втягивает губами мочку. — Я подумаю.

Он тушит свою сигарету и идет наверх прежде, чем отомрет Мэттью. А тот так и стоит с перехваченным дыханием и частым битом сердца в груди и смотрит вслед.

Комментарий к Глава 22. Предложение

https://vk.com/wall-141841134_197

========== Глава 23. Вместе ==========

Джеймс устало трет глаза и откидывается на спинку рабочего кресла. Наконец-то все сделано, хотя стрелки часов уже ползут к полуночи. Новый выпуск готов от и до, а Джеймс отчего-то угрюмо смотрит на дверь. Вчерашний разговор со Стивом так и не дает ему покоя, но с Мэттом поговорить пока не удалось — Уильямс и сам по уши загружен делами и лишь пару раз за вечер показывался в зоне видимости Джеймса.

Джеймс хмыкает и прикрывает глаза. Они встречаются уже два с лишним месяца, хотя Уильямсу и сложно в это поверить — время пролетает слишком быстро и незаметно. Джеймс так же не может понять, в какой момент злость на Мэтта перешла в злость на самого себя.

— Чертов Уильямс…

Даже любимое обращение больше не звучит с раздражением. На Мэтта вообще сложно злиться. Он гасит любую агрессию Джеймса, сводит на нет все дурные замашки и как от мишуры избавляет от приевшейся маски угрюмого человека. Рядом с Мэттом хочется улыбаться, и это чувство странное, непривычное. Джеймс встречался со многими за свою жизнь, но еще, кажется, ни с кем не было настолько до беззаботного хорошо. Нереально.

— Джей?

Дверь открывается тихо, а сам Мэтт показывается в проеме и мягко улыбается. На нем обычная футболка и безразмерная толстовка поверх — все так же, как и было вечером, когда Джеймс нахально прикуривал от чужой сигареты. Наверняка если обнять и прижаться ближе, будет ощутим и запах табака и пресловутый аромат жженого сахара, который Мэтту чертовски идет.