Две души Арчи Кремера (СИ)

– Да ладно, – помолчав, осторожно возразил Арчи.

– Серьезно говорю, – отозвался Пифий. Он сидел в самой непринужденной из возможных поз, съехав вперед на стуле, положив щиколотку правой на колено левой ноги и сунув руки в карманы. – Строение ног и таза, строение ступни, резервы мышц и прочая дребедень. Ну и строение плеч, эволюция которых к такому результату была не в последнюю очередь возможна из-за метательных, и из-лука-стрелятельных занятий всех тех homo. В смысле людей, которых вроде как можно уже называть разумными. Но я предпочитаю наслаждаться результатами цивилизации, а не эволюции. Ну что, попробуешь присесть? Только, Арчи, самостоятельно, а не оглядываясь на Арта. Ты можешь даже упасть, и это тоже будет неплохим опытом, но зато – самостоятельно.

Арчи уловимо напрягся, прижал руки к бокам.

Пифий прищурился.

– Ты можешь упасть, – повторил он. – Ты даже с полуметровой высоты можешь упасть, и тебе ничего не будет. У тебя теперь нет и твоей болезни, и стеклянных костей тоже нет. И попроси-ка Арта снова убраться подальше, чтобы он не вмешивался, а ты на него не оглядывался.

Арчи недобро уставился на Пифия, хотя, кажется, и ему самому не нравилась эта реакция.

– Объясняю, – невозмутимо ответил тот. – Арт в любой момент вмешается, он даже с готовностью переймет эту функцию, но ты не хочешь сам? Просто потому, что ты теперь можешь.

Арчи поколебался, но кивнул наконец.

– Отлично. Итак, Арчи Кремер, приступаем к тем упражнениям, о которых знаю даже я. Начнем с простого, с наклонов.

Пифий просил Арчи сделать еще что-то, а попутно рассказывал о какой-то фигне, жаловался сам на свою беспомощность или глупость в простейших вопросах и снова просил Арчи сделать что-то еще. Тот подчинялся, слушал, задавал вопросы. Пифий допускал маленькие оплошности в своих рассказах – какие-то рассуждения, противоречившие сообщенным им до этого фактам – просто для того, чтобы проверить: внимателен ли Арчи.

Арчи был внимателен. Он отвечал на вопросы, задавал свои, которые даже при самом тщательном анализе подтверждали это, послушно исполнял все, что Пифий просил его сделать, а время от времени пытался совершить какие-то другие движения, которые взбредали ему в голову. Время как-то незаметно пролетало, и только появление Лизы Кремийон заставило Пифия обратить внимание на то, что уже за полдень.

Она поздоровалась с Арчи, пожурила Пифия, что он ведет себя в точности так же, как и остальные замороченные ученые, забывает о завтраке и обеде и вообще. Пифий послушно начал каяться; Лиза весело засмеялась, затем обратилась к Арчи с расспросами, что да как.

Арчи отвечал односложно, глядел по сторонам, на мониторы, куда угодно, но не на нее. Пифию подумалось, что стараниями Лизы они отброшены на сутки назад в отношении Арчи: он, кажется, снова вернулся в то дурацкое состояние, в котором пребывал ранним утром. Но раз уж Лиза здесь, то почему бы не использовать ситуацию, чтобы показать ему еще одну существенную вещь: в нем слишком много человеческого, чтобы он оказался в состоянии забыть об этом.

– Ребята из нескольких лабораторий совершили невероятное, кстати, Арчи, – сказал Пифий, вставая. – Это необязательный, но очень приятный бонус, как мне кажется. У тебя есть и возможность есть обычную пищу и даже чувствовать ее вкус.

– Зачем роботу человеческая пища? – ледяным голосом спросил Арчи.

Лиза Кремийон жалобно вздохнула и застыла.

– Какому роботу? – не изменив голоса, спросил Пифий.

– Мне, – пояснил Арчи. Черт бы подрал его киберглаза – моргать им было совершенно ни к чему, при этом в искине были запрограммированы рефлекторные движения век, чтобы избежать совсем уж кукольного взгляда, но Арчи-то мог их контролировать. Стервец и попытался это сделать, и Пифий вынужден был снова бороться с этим жутким ощущением, которое окутывало его и душило, наподобие виртуального погребального савана.

Вот только Пифий Манелиа получал охрененные деньги в этом проекте; вот только Дамиан Зоннберг отчитывался кое-кому в генштабе, и Пифий недаром поддерживал приятельские отношения с тетушкой Рейндерс и многими другими людьми: сплетенки он собрал в достаточном количестве, чтобы понимать, что успех в данном проекте откроет ему двери во многие другие, а что генштаб даст добро на них, сомневаться не приходилось, космовойска или не космовойска. А вот если он залажает, то и в задрипанной провинциальной школе работу найдет с трудом, и Зоннберг будет первым, кто повесит на него всех собак, чтобы уж наверняка потопить, тем более едва ли этот проект будет успешным на все сто процентов, будут в нем неверные шаги и кто знает, что еще, и становиться козлом отпущения Пифию Манелиа очень не хотелось.

– А ты робот? – подойдя к нему вполтную, улыбаясь легко, но глядя угрожающе, спросил Пифий ледяным голосом. Словно они находились в фехтовальном зале, уже определились со временем и секундантами, но еще не определились насчет правил дуэли и выбора оружия.

– А разве нет? – улыбнулся Арчи.

– А ты чувствуешь себя роботом? – особенным голосом и с особенной интонацией спросил Пифий. Этот голос и эта интонация были украдены ребенком Пифием у матушки, а затем, когда Пифий подрос еще немного и обнаружил в себе способности и интерес к анализу всевозможных ситуаций, в которых оказывался род человеческий, он убедился, что эта интонация и этот голос – наследственные, и бабушка Элария щедро поделилась им с тетушкой Надеждой и мамой, а через нее и с ним. Тетушка Надежда могла использовать их в разговоре с Армином Рейндерсом – прожженным служакой, интриганом и политиканом с огромным стажем, и он вздрагивал, съеживался и бросался извиняться и каяться, о других, менее закаленных людях и говорить нечего было. Пифий умел применять этот голос, но не стремился делать это слишком часто: что для маменьки и тетушки Надежды было естественным, для него оказывалось наносным, не основывалось на внутренних убеждениях и/или чертах характера, а соответственно требовало куда больших усилий. Пифий бывал убедительным, когда вел себя вот так вот, он вообще был отличным актером – очень приятная способность в его профессии, но она забирала у него многих сил.

Лиза Кремийон смотрела на него круглыми глазами. Наверное, думала, как он смеет обращаться к бедному и несчастному, вдрызг травмированному мальчику таким чудовищным голосом. Она была всем хороша, но очень любила сюсюкать с Арчи, мол, бедный мальчик, жизнь, полная страданий, бла-бла. Наверное, она из тех людей, которые не смогли бы отдать домашнее животное, кошку или собаку, на усыпление – как же так, убить друга – и предпочли бы, чтобы она страдала от неизлечимого заболевания крови: зато малышка живет. Пусть даже жалкие четыре дня и в непрекращающихся муках, зато наш дружок живет.

Арчи не поддался. Подумать только, у человечка жизненного опыта – шиш и немного, чему он смог бы научиться в свои четырнадцать с лишком лет, большая часть которых была проведена в окружении людей, ему потакавших, характер Арчи тогда не отличался такой вот кремнеподобной прочностью, которая позволила бы ему невозмутимо реагировать на поведение откровенно недовольных им людей, и он никогда не провоцировал конфликтных ситуаций, а оказавшись в них, шел на попятный, а гляди ж ты, не колеблется. Пифий отдал бы одну почку и, наверное, процентов так тридцать зарплаты в проекте, чтобы прогнать этот модус поведения через многочисленные анализаторы и определить: что из этого – от Арчи Кремера, а что – от Арчи 1.01, потому что он был уверен, что Арчи Кремер на такое поведение был не способен. Хм, а искин – тем более: он-то был по ту сторону всех этих человеческих эмоций, был способен отвечать на вопросы информативными ответами, а содрогаться от самых разных, в том числе убийственных интонаций не мог по определению.

– А разве я должен чувствовать себя иначе? – не дрогнув, не моргнув, не изменив голоса, ответил Арчи.

– Повторяю вопрос, Арчи Кремер: ты чувствуешь себя роботом?

И Арчи в ответ: