Две души Арчи Кремера (СИ)

– У меня не было волос, – угрюмо буркнул Арчи и снова опустил голову.

– У тебя не было волос последние три-четыре года, – поправил его Пифий.

– Неважно, – с неожиданной злостью процедил Арчи. Поднял голову, уставился на Пифия. Кажется, он понимал – чувствовал, как это действует на того. Очевидно, видел куда больше, чем раньше, замечал куда больше.

– Искин, будь добр, поделись с нами сведениями о структуре ДНК и сделай предположения о цвете волос, – хладнокровно произнес Пифий – и мысленно похлопал себя по плечу: удалось звучать непринужденно, выдержать его взгляд. Искин послушно вывел виртуальную модель ДНК на 3D-экран – и у Арчи снова что-то изменилось в лице, оно стало отрешенным, а глаза пытались уследить за несколькими слоями информации одновременно. Пифий следил за зрачками, которые резко двигались, то увеличивались, то уменьшались, то перепрыгивали с экранов, видимых только Арчи, на внешние, и ждал его реакции. Арчи занимал его, сейчас наверное – куда больше, чем пару месяцев назад, а тогда Пифий находил его куда более занятным объектом для изучения, чем в самом начале, когда только познакомился с ним. И он сидел, втянув когти, притворяясь совершенно безобидным и просто любопытствующим.

– Наверное, можно русые. – Наконец заговорил Арчи.

Пифий поднял брови.

– Должен признаться, что одобряю твое решение, но… – Он помолчал немного, думая, как бы поэлегантней оформить в слова то, что хотел сказать. – Но твой возраст – отличное время, чтобы экспериментировать. Тем более ребята из девятнадцатой лаборатории готовы сделать тебе волосы в крапинку, градиентные и даже с диодами на концах. Разноцветными.

Арчи осматривал лабораторию. Пифия он игнорировал.

– Впрочем, это всегда можно изменить. – Пожал плечами Пифий и встал. Он протянул руку Арчи. – Поднимайся. Но… но давай-ка ты попросишь того сверчка, который живет в твоей груди, чтобы он пока управлял твоим телом. Договорились?

Пифий старался: он хотел дать Арчи понять, что это – его тело и его собственность, но мальчишка услышал в этой фразе что-то совсем иное, чем не намеревался делиться, более того – что собирался использовать против Пифия, пусть и не сразу, а много позже, когда его бдительность уснет.

– Твое тело, Арчи, которым тебе следует учиться управлять, – продолжил он. – Как ты учился управлять экзоскелетом, а до этого креслом, а до этого ладить с твоим медиа-юнитом.

Он все держал руку протянутой, ладонью вверх, улыбался, легко и нейтрально, и ждал. Арчи – Арчи Кремер – взял его за руку: движение было неловким, неточным, медленным, но целеустремленным; Арчи – 1.01 – вставал: легко, без усилий, экономно.

– Как ты это делаешь? – поинтересовался Пифий. Арчи смотрел на него бесстрастным взглядом, на его лице не отражалось ничего, и он откровенно и чуть ли не демонстративно не желал продолжать разговор. – Мне действительно интересно. С каждым искином работаешь ведь по-разному. Помнится мне, с твоим экзоскелетом ты договаривался очень своеобразно. Через зрительные образы. Так? А сейчас?

Арчи молчал и глядел в сторону от Пифия.

– Арт, и я обращаюсь к тебе, дорогой 1.01, давай-ка ты перейдешь пока в стэнд-бай, и даже если Арчи будет падать, ты не будешь ничего делать. А господин Кремер, Арчи, попытается сделать свой первый самостоятельный шаг. Прошу.

Он отошел; Арчи подозрительно смотрел на него.

– Я действительно самоустраняюсь, твой искин действительно в спящем режиме, и ты действительно абсолютный хозяин своего тела.

Арчи молчал, стоял, опустив голову, и наконец спросил:

– Я могу приказывать… – Он замялся. Молчал угрожающе, отчаянно. Обреченно. Пифий ждал. И отчего-то думал, что по ту сторону всех этих мониторов ждут, затаив дыхание еще немало людей с примерно схожей мотивацией. Наконец Арчи выдавил: – Этому.

– Этому – кому? – кротко спросил Пифий.

– Арту, – ядовито отозвался Арчи и попытался криво усмехнуться.

– Сдается мне, мы разбирали особенности взаимодействия хоста и раба. Тебя и экзоскелета, например. Тебя и виртуального проводника, – подбавляя в голос язвительности, произнес Пифий. – Ничего не меняется. Принципы универсальны, разрабатывались давно, основаны, кстати, на нескольких крайне неприятных событиях. Но это уже к историкам кибернетики обращаться надо. Они тебе немало баек расскажут.

Он сделал несколько шагов назад и сложил руки на груди.

– Решай сам, – сказал он.

Арчи покосился на него, и его лицо снова изменилось. Стало отрешенным, бесстрастным – и при этом несимметричным. Он поджал губы, выпятил их, словно спорил с кем-то, снова поджал, уставился на ногу. Пифий сунул руки в карманы и задержал дыхание. Арчи, кажется, боялся.

Это было объяснимо, несомненно. Арчи всю свою жизнь вынужденно был чрезмерно осторожным; для ребенка это было сложно, для подростка – уже данность, с которой не поспоришь. Даже его взаимодействие с экзоскелетом носило ряд ограничений: как бы хорош он ни был, но удары не амортизировал, и кости точно так же ломались, поэтому и в нем следовало вести себя осторожно, что для Арчи было чем-то естественным. И наконец он обрел свободу от этих ограничений, но память-то никуда не делась, и хорошо бы узнать у него, не сильны ли были его воспоминания и о неудачном побеге – и неудачном с точки зрения собственного самочувствия тоже. Но Арчи не был бы Арчи Кремером, если бы замыкался в прошлом. Так что Пифий Манелиа недолго стоял, затаив дыхание: Арчи решился на свой первый шаг. И замер, глядя на свои ноги. Поднял голову, осмотрелся и шагнул еще. Замер, повернулся к Пифию.

– Хватит? – вежливо спросил он.

– Тебе видней, – невозмутимо отозвался Пифий и подошел к нему ближе. – Как ты себя чувствуешь? Головокружения, боли, ничего такого не ощущаешь?

Арчи помолчал немного и спросил:

– А должен? Есть чему болеть?

– Еще как, приятель, – посерьезнел Пифий. – Боль как психологический феномен описывается уже не одно столетие, и вроде как мы все знаем, можем всяко ее победить, но раз в год может появляться очередной случай, и ученые снова разводят руками: мол, не понимаем, отчего, все ведь в порядке. Я тебе даже пару адресочков научных заведений подкину, Арчи, которые как раз болью и занимаются. Ты не должен, разумеется, испытывать боль, но ты можешь. Для тебя это будет значить, что у тебя что-то болит. Твой приятель, – он указал себе на грудь; Арчи послушно перевел туда взгляд, закрыл глаза, повесил было голову, но собрался и поднял глаза на Пифия, который внимательно смотрел на него – изучал, сволочь, – может болью сигнализировать тебе, что что-то не в порядке с телом.

Арчи снова посмотрел себе на грудь. Поднял голову.

– Понятно, – угрюмо сказал он, глядя в сторону.

– Хорошо, – тихо сказал Пифий.

Арчи посмотрел на него, снова опустил голову.

И Пифий едва сдержался, чтобы не заликовать – чтобы не заорать вголос, а может даже, и не выскочить из комнаты, броситься на шею хоть кому, той же Примстон, которая, кажется, присутствовала на дежурстве. Вместо скандалов, вместо истерики, чего угодно, Арчи сделал еще один шаг, поднял руки и начал рассматривать их, и еще раз шагнул.

Оглянувшись, Пифий подхватил стул и поставил его к стене. Усевшись, он сказал:

– Арчи, если ты не против, мы сейчас позанимаемся физкультурой. Примитивной, в общем и целом. Я не ее любитель, только и знаю, что банальные штуки. С тобой потом будут заниматься этой фиготенью очень серьезные люди, а я вернусь к моей профильной работе. Договорились?

Арчи замер и повернулся к нему.

– Я не люблю физкультуру и все эти фитнесы, – без капли раскаяния и с отчетливо угадывающимся самодовольством пояснил Пифий. – Сейчас вон модно заниматься чем-то совершенно невероятным, каждые три дня новый вид спорта придумывают. А я все по старинке, в выходной погуляю по парку, и будет. Мы эволюционировали в офисный народ, Арчи. Хотя ученые все пытаются доказать, что тело человека изначально было предназначено, чтобы пробегать до семидесяти километров ежедневно.