Ри (СИ)

Выплеснувший с матами недовольство орудием труда Леся топнул ногой и присел на корточки напротив рыжика.

— Эдакими темпами мы с тобой до ночи провозимся, — вздохнул, кривя рот. — Скоро уже обед, а полкоридора пока вымыли.

Отжимающий тряпку Аша посмотрел с недоумением. В борделе рабов кормили утром, вечером и ни крошкой больше.

Положа руку на сердце, рыська считал мужа хозяина очень странным омегой — выполняет рабскую работу, по кухне возится, матерится в голос, к Господину Бабре относится без должного уважения. Свободный? Или такой же раб, как Аша, но хозяин его просто избаловал попустительством? Они с хозяином, вроде, истинные — еще одна загадка загадок. Волк и медведь, ранее Аше подобные смешанные пары не встречались…

«Ничего я не знаю о настоящей жизни, — с горечью размышлял юноша, наяривая тряпкой по плиткам пола. — Совсем-совсем ничего. Кроме леса, нашей деревни и борделя нигде не был. А вокруг же целый город, море где-то рядом. Два года живу у моря и никогда его не даже видел. Только чую водоросли и слышу иногда, ночами — шумит»…

Пожмурившись, рыська сглотнул набегающую слюну, решительно прогнал из головы напрасные мечты о море и вцепился в швабру с утроенным рвением. Со стороны кухни полз, дразня аппетит, вкуснейший запах запекающейся в духовке рыбы. Там, за неплотно прикрытой дверью кухни, негромко переговаривались, брякали посудой и лили воду альфа Господин Гого и его муж альфа Господин…ммм… Мэдса? Они забрали Шая, сказали — Шай будет чистить рыбу.

Аша обожал рыбу, любую — вареную ли, жареную, он и сырую бы съел, доведись утащить сейчас кусочек. Дома у папи рыба считалась лакомством, ее привозили издалека и подавали по праздникам.

К аромату рыбы примешивалась незнакомая Аше, раздражающая обоняние острая вонь. Не ведающий о существовании в мире креветок раб брезгливо морщил носик, гадая, что так противно пахнет.

«Наверное, какое-нибудь особое средство для раковин или унитазов, » — решил он в конце концов, утомившись.

Леся тронул за локоть, и рыжик встрепенулся.

— Мняу, хозяин? — мяукнул с испугом, роняя швабру. Он бы и на колени встал, но запрет хозяина Бабры на поклоны продолжал действовать.

А Господин Леся, всего-то навсего, протягивал запотевшую пластиковую полулитровую бутылку.

— На, котенок, — попросил со светлой улыбкой, вытирая вспотевший лоб предплечьем. — Жарко…

Изрядно запыхавшийся Аша принял подношение с благодарностью и, жадно припав губами к прохладной воде, махом выхлебал половину. Леся забрал у него бутылку обратно, допил остатки и, опустевшую, отставил к стене.

— Давай, — велел рыське, шевеля бровями. — Поднимай швабру свою. Тут не грязно, подмахнем влажными тряпками песок, и все. Я жрать хочу дико.

Уверенное высказывание волка намекало на непременный грядущий дневной прием пищи.

«А может мне тоже дадут, — робко понадеялся Аша, захлебнувшись предвкушающей слюной. — Хоть хлеба с рыбной подливкой, за старания.»…

Кряк (!) — швабра рыжика не выдержала остервенелого голодного напора желающего угодить хозяину раба и жалобно хрустнула, разваливаясь на палку и щетку.

— Мяоу… — в ужасе всхлипнул омежка, оседая в позу покорности и привычно скрещивая за спиной руки в запястьях. Глухо тнулся лбом в пол. Он сломал. Сломал швабру.

Прощай хлеб, прощай ароматная рыба, прощай ужин и красивая, добрая улыбка Господина Леси… Здравствуй палкой поперек спины и ледяной карцер…

Леся пошевелил валяющуюся щетку пальцами босой ноги, фыркнул и, наклонившись, потрепал Ашу по макушке.

— Эй, — окликнул с беспокойством, теребя волосы замершего изваянием рыськи. — Ты чего, котенок? Поскользнулся, что ли? Ударился? — потом сообразил и тявкнул недовольно. — Тьфу, — сплюнул. — Вставай, бестолочь, — повысил слегка голос. — Не событие, старая швабра доломалась. И без нее лихо домоем, вручную. Вот, держи и вперед. — омега сунул потерянно моргающему Аше мокрую тряпку.

Не раскричался. Не ударил. Хихикал.

Честное слово, хихикал! Не сердился на неуклюжего Ашу, не собирался наказывать. Чудо…

Так быстро и радостно Аша никогда еще пол в жизни не домывал. С четверенек, едва ли не мурлыкая песенку. Впервые за последние два года вспомнил обрывок из веселенькой детской песенки, да.

Когда домыли коридор, Леся и Аша отнесли ведра с грязной водой и швабры в прачечную. Волк слил ведра в унитаз, омеги начисто прополоскали тряпки и развесили их сушиться за окошко.

— Теперь, — велел Леся рыжику, — в душ и обедать. Вот, — он открыл не замеченную ранее Ашей в углу за дверью узкую душевую кабинку и подал стопочкой полотенце и чистый костюмчик, желтый, взамен надетого сейчас на омежку голубого, пропотевшего. — Сначала ты, я за тобой. — и отвернулся к стене, мол, я не подглядываю.

Мог бы и смотреть — Аша давно уже не смущался наготы, жизнь отучила. Скинув несвежие футболочку и шортики, юноша комом кинул их в стоящий на полу небольшой пластиковый тазик, с зароком попозже постирать, и юркнул в кабинку. Как же показалось хорошо смыть с кожи противный, липкий пот… Плескался бы и плескался, вечность… Но Господин Леся ждал своей очереди, не понаглеешь.

— Быстро, — удивился волк, протягивая перекрывшему воду рыське уже расправленное полотенце. — Прям по-солдатски, на раз-два-три. Хотя… волосы на ночь тебе намоем, ты прав, сейчас не стоит.

Пока Аша вытирался и одевался, он тоже не задержался. И искоса бросаемые Ашей взгляды заметил.

— Спроси уже, — разрешил, натягивая шорты на голое, влажное тело. — Не мучайся. Хочешь, потрогай — шраму не больно.

Рыська закусил губу и вспыхнул. Уродующий правый бок Леся неровный тройной желтоватый шрам притягивал загадкой. Будто полоснули огромными когтями.

— Кто это вас так жестоко, Господин? — прошептал омежка, пугаясь.

Леся дернул уголком рта и ответил, совершенно спокойно:

— Бабра. Но мы тогда еще не были знакомы. Сцепились в драчке одной… Сам потом и спасал. С тех пор не расстаемся.

Подавившийся мявом Аша попятился, мысленно зарекшись когда-либо, любым образом злить нового хозяина Господина Бабру — порвет в клочки и не заметит. Медведей родившийся и выросший в крохотной деревушке посреди дикого леса юноша боялся с раннего детства. Впрочем, он боялся и волков, если те собирались в стаи.

Правильно истолковавший напряженное молчание Аши Леся мягко обнял рыжика за плечи и погладил между лопаток, успокаивая.

— А ну прекрати трястись, — тявкнул. — Все было совсем не так, как ты себе навыдумывал. И виноват был я, а не Бабра. После обеда дорасскажу, — волк ухватил Ашу за запястье и потянул прочь из прачечной.

Аша подчинился воле Господина. Леся протащил слабо упирающегося рыську через кухню — на омег обернулся от плиты и приветливо кивнул Господин Мэдса — и запихнул в уже знакомую кухонную кладовку. Здесь оказалось иначе, чем во время завтрака — исчезла часть хлама, у окна стоял накрытый беленькой скатеркой маленький столик на колесиках, под ним — две низкие табуреточки.

«Для меня и Шая!» — мгновенно догадался неглупый от природы, просто смертельно затюканный предыдущим хозяином Аша и растерянно заморгал. Им с братом приготовили место, в их отсутствие. Позаботились о рабах.

— Смотри, котенок! — сияющий улыбкой Леся взмахнул рукой, приглашая Ашу радоваться вместе с ним. — Ваш с Шаем уголок, пока не привыкнете. Идем, тарелки тебе дам.

Ровно через минуту потеющий от нетерпения Аша получил от Господина Мэдсы большую плоскую тарелку, на которой благоухал здоровый румяный кус истекающей янтарным жирным соком рыбы и парила горка картофельного пюре. К тарелке прилагался толстый ломоть ржаного хлеба и мисочка с салатом. Двоим два года не евшим досыта рыськам вполне хватит насытиться.

— Чего мяучишь? — Господин Мэдса недовольно вздел темные брови. — Уноси, ставь на стол и возвращайся — для брата тоже тебе отдам. Устал бегать туда-сюда.

Аша принял тарелку на ладони, сглотнул и застыл перед гиеной с открытым ртом, дурак дураком.