Семь кругов Ада (СИ)

— Я придушу тебя! — прошипел Зуо, хватая пакет с сидения мотоцикла и вытаскивая из него… что бы вы думали… мою бордовую толстовку!

— Надевай! Немедленно! И застегнись! Чтоб я и куска ткани этого цвета не видел! — прорычал он.

— Ну уж нет! Я хочу, чтобы все видели меня таким восхитительно розовым! — начал я капризничать не хуже маленького ребенка.

— Тебе жить надоело?

— Если честно, Да! — с готовностью кивнул я. Ага! Не ожидал? Вот что ты теперь сделаешь? Побьешь меня при стольких свидетелях?

— Надевай! — радужка у Зуо приобрела ярко-алый цвет, дав мне понять, что пора прекращать бессмысленные игры. Но я намеревался довести план до конца.

— Не надену! — я даже топнул ногой для пущей убедительности.

— Прекрасно, — процедил сэмпай и в мгновение ока оказался около меня. Одним рывком он буквально закутал меня в толстовку, застегнув молнию не спереди, как задумывалось модельерами, а сзади, обмотав торс рукавами и завязав их на спине, а капюшоном закрыв мне лицо.

— Таким ты нравишься мне куда больше, — в голосе Зуо я уловил саркастические нотки. Ха-ха! Веселись! Думаешь, это ты позоришь и унижаешь меня? Посмотрим, как ты запоешь через минуту.

— Так я тебе нравлюсь?! — вдохновенно воскликнул я, после чего неожиданно даже для Зуо свалился перед ним на колени и заорал что есть мочи:

— О, как же ты прекрасен! О, как же ты силен! Мой бесподобный Зуо! Как я в тебя влюблен!!! — капюшон не позволял мне видеть ни лиц прохожих, ни, тем более, лица Зуо. А жаль! Такие моменты бесценны! — Мой бог! Моя Венера! Муза! Прелесть! Всю ночь я думал лишь о тебе и грезил тобой! И готов отдать жизнь, душу, тело — всё, только бы ты был счастлив! Мой Аполлон! Геракл!

— Заткнись, сука! — послышалось шипение у самого уха.

— Заткнусь, если снимешь с меня толстовку! — как можно спокойнее заявил я.

— Но еще одна выходка, и…

— И что? Господин моего сердца и хозяин моего тела! Бейте и любите меня! Делайте со мной, что хотите! Я преклоняюсь перед вашим величием и готов целовать ваши ноги! Нет прекраснее создания, чем вы! — вновь заорал я. Сильная боль в районе живота не стала для меня неожиданностью, и пусть последние слова потонули в моем прерывистом дыхании, я все-таки каким-то чудом умудрился прокричать заранее придуманную речь до самого конца.

— Я не потерплю неуважения! — Зуо ощущался совсем близко. Настолько, что я чувствовал его очень приятный и, безусловно, дорогой парфюм.

— Я тоже! — просипел я, превозмогая боль, которая тут же ушла. Одним рывком Зуо поставил меня на ноги, развязал рукава и расстегнул толстовку. Я сам надел ее как надо, ощущая себя победителем. Сэмпай же молча сел на мотоцикл и, зло оглядев меня, процедил:

— Садись…

— Не-не-не! — это в мои планы не входило. — Сначала спроси меня!

— Что?

— Я говорю, спроси меня!

— О чем?.. — кажется, Зуо того и гляди грозил ударить инсульт. Кровь уже прилила не только к глазам, но и ко всему лицу несчастного.

— Как о чем! А как же «И что же все это значит?» или «Что это было?»?

— Садись, насекомое! — рявкнул Зуо.

— Нет… Пока не спросишь, я с места не сдвинусь, — настаивал на своем я.

— Ты…

— Я… — с готовностью кивнул я.

Зуо сначала насупился, затем глубоко вздохнул, устало потер глаза, вновь вздохнул. Кажется, успокоился. Посмотрел на меня. Глаза, которые успели стать зелеными, вновь окрасились в красный. И снова вздохи. Кажется, одно мое лицо выводило сэмпая из себя.

— И что же Это Было, — выдавил он из себя, стараясь не смотреть в мою сторону. Этого-то я и ждал! Я развернулся вокруг своей оси, нацелил на сэмпая указательный и средний палец, а большой поднял вверх, тем самым имитируя пистолет, и томно прошептал:

— Это объявление Войны!

Так-то! Эту фразу я придумывал весь последний час и теперь, произнеся ее, стал самым счастливым человеком на планете. Настолько, что начал прыгать на месте.

Правда, радость моя длилась недолго.

Взгляд, предвещающий беду. Взгляд, от которого подкосились ноги. Взгляд, заставивший меня остановиться и не мигая смотреть на Зуо.

— Садись… — холодно произнес он, и я без лишних мыслей подчинился.

Да помогут мне боги пережить этот день и не умереть из-за собственной глупости!

====== Второй круг Ада: 11. Радиация ======

ЧО

И вновь мы с Зуо мчались по незнакомой мне местности.

Я не удивился, когда жилые дома и офисные здания исчезли из поля зрения, но когда и трущобы остались позади, у меня в голове начали зарождаться нехорошие мысли. Зуо не стоило труда бросить меня посреди безжизненной пустыни, что окружала мегаполис с трех сторон. Лишь на западе город омывала умирающая река, вдоль и поперек испещренная нефтяными пятнами.

В такой водичке не поплещешься. Она годилась разве что в качестве способа самоубийства. Хочешь умереть? Дерзай! Прыгнешь в реку — и выбраться оттуда тебе уже не удастся, и спасти тебя не успеют. Гарантия! Странно, что речку еще не запатентовали! Вещь дельная. В честь нее даже старую поговорку про мост переиначили, и теперь она звучала так: «Когда ты тонешь в нефтяной реке, ты понимаешь, что все проблемы решаемы, кроме одной — ты уже тонешь в нефтяной реке».

Но фиг с ней, с рекой, в ее объятьях смерть пришла бы довольно быстро. Три минуты ада — и ты уже на том свете. Другое дело — пустыня! Смерть от жажды, что может быть страшнее? И мучиться придется под палящим солнцем несколько дней! Не хочу так! Зуо! Сейчас же вези меня к реке! Я выбираю утопление!

Но сэмпай, не то к сожалению, не то к счастью, мысли мои не читал, а если бы и прочитал, исполнил бы он мое сокровенное желание? Вряд ли. Разозлил я его не на шутку. Это проявлялось во всем. В том, насколько напряжены были его спина и торс, в том, как он гнал и как резко заворачивал мотоцикл и тормозил. Каждый раз я думал, что следующий поворот окажется для меня последним. Вот-вот мои слабенькие худенькие ручки не выдержат, я отцеплюсь от Зуо, слечу с сиденья и пробуравлю лицом асфальт, разбрасывая зубы направо и налево, словно конфетти.

При мысли об этом очень захотелось перед Зуо извиниться! Может быть, помолить о пощаде, поползать перед ним на коленях, ботинки поцеловать или начать сдувать пылинки с широких плеч. Но что-то мне подсказывало, что подобное поведение не поможет мне. Лишь в очередной раз убедит Зуо в моей ничтожности и спровоцирует его на дальнейшее членовредительство. Поэтому мне оставалось лишь цепляться за сэмпая, пребывая в тихом ужасе и не зная, что делать и что говорить Зуо, дабы как-нибудь его задобрить.

Мы ехали, и ехали, и ехали под безжалостным солнцем, вдыхая сухой горячий воздух вперемешку с песком, что царапал слизистую и легкие, — а пейзаж не менялся, создавая впечатление, будто мы и вовсе стоим на месте. А… Погодите. На самом же деле стоим!

Потеряв чувство времени и пространства, я пропустил тот момент, когда Зуо приостановил мотоцикл. Оглядевшись по сторонам, сэмпай без раздумий скинул меня на горячий асфальт, тем самым выводя из сонливых размышлений о вечности, банановом пудинге и атомной электростанции, которая могла бы работать на майонезе. Вокруг нас на несколько километров вокруг как раз разворачивалась белоснежная пустыня, очень похожая на горы майонеза. Разве что белой субстанцией все-таки пока еще был песок. Кажется, он приобрёл этот цвет после Третьей Мировой. Мда… Натворили тогда люди дел. До сих пор расплачиваемся.

От белого песка солнечные лучи отражались просто великолепно и слепили, жарили и норовили иссушить тебя здесь и сейчас. Как же жарко!

Я тоскливо обернулся назад, всматриваясь в горизонт, в идеально прямую дорогу, по которой мы ехали. Где-то вдали проступал силуэт техно-города, а впереди не было ровным счетом ничего. Дорога в Никуда. И лишь на небольшом отрезке территории, у которого мы и остановились, находилось кое-что интересное. Дорожные знаки красными пятнами оповещали о том, что дальше нас ожидает нечто нехорошее. «Стоп! Опасность! Проезд запрещен!» — гласили они, лично меня заманивая не хуже красной кнопки, на которую нельзя нажимать.