Семь кругов Ада (СИ)

— Прости меня, я нечаянно! — выпалил я, сам поражаясь сотворенному.

— Ёптвоюмать, как это можно сделать нечаянно?! — буквально взорвался сэмпай.

— Ладно, я сделал это специально! — тут же признался я. Чертов язык, чуть что — и как помело! — Но зачем сделал, сам не понимаю. Наверное, позлить тебя хотел! — одно чистосердечное за другим, браво, Тери, браво!

Естественно, за признание я огреб еще одну оплеуху. Правда, не такую сильную, какой была первая. А затем еще и розовую футболку резко сдернули с моего лица вниз, заставляя горловину перекочевать с макушки на свое законное место у шеи. Теперь я видел сэмпая без розовой дымки, во всей его красе.

— Не смей. Больше. Никогда. Ко мне. Прикасаться! — Зуо буквально задыхался от гнева. — Все понял?

— Понял! — пискнул я, осознавая, что перенервничал, в связи с чем мочевой пузырь вновь вознамерился меня опозорить.

— И что за дебильная гримаса? Снова ссать приспичило?! — сэмпай как в воду глядел.

— Ну… Понимаешь… В экстремальных ситуациях у меня всегда так, — забормотал я, стыдливо переминаясь с ноги на ногу.

— Урод! — единственное, что кинул в мой адрес Зуо, после чего отпустил меня и ринулся к мотоциклу.

— Почему урод? — обиделся я. — Все мы люди! Можно подумать, ты никогда не… — я замолчал, решив не продолжать. Слишком злобным оказался взгляд сэмпая. Скажу больше, слишком красным! Ничего хорошего, однозначно, не обещал. Так что, дабы не раздражать его и дальше, справить нужду я решил за избушкой.

Тогда я еще не заметил, что от места, куда пришелся удар Зуо, по хрупкой стене побежали тонкие трещинки.

Завернув за домик, я обнаружил небольшую стоянку для трех-четырех машин, одну бензоколонку (о Боги пластмассы, это же раритет!) и старую рекламную доску на водной основе. Естественно, только водной рекламы в пустыне для полного счастья и не хватало! Нет, я понимаю, что раньше здесь такого запустения не было — во всем виновата война, превратившая в белоснежные мертвые равнины большую часть поверхности планеты. И все равно не могу не поиронизировать по этому поводу!

Конечно же, старая рекламная доска вызвала во мне не менее нездоровое любопытство, чем до того парящая над песком предупредительная полоса! Ее следовало как можно скорее опробовать! И благо «вода», требуемая для этого, у меня в данный момент имелась! Суть доски заключалась в том, что на нее наносили плакаты на водной основе, которые под лучами солнца приобретали радужный отблеск, а картинки на них становились объемными и будто живыми. Конечно, плаката у меня при себе не было, но моя больная фантазия быстренько подсказала мне, что делать.

Я встал напротив прозрачной доски, расстегнул ширинку…

Трещины с тихим угрожающим похрустыванием стремительно разбегались по стене.

— З-з-з… — вывел я первую букву. Получилась она криво и не слишком разборчиво. Сказывалось отсутствие опыта в данном творческом направлении. До матерых зассанцев, выписывающих розы, мне еще было очень далеко.

Трещины добрались до остатков крыши и окон, а затем перекинулись на две смежные стены.

— У-у-у… — вторая буква получилась куда лучше! Я даже умудрился сделать вполне себе неплохую закорючку! И все же управлять Этой частью тела оказалось сложнее, чем я думал. Неподатливый джойстик.

У домика отвалилась дверь и с глухим стуком рухнула на песок. Трещины добрались до последней стены и безжалостно напали на нее.

— О-о-о… — да я художник! Третья буква вышла почти идеально! Я хотел еще и восклицательный знак приписать, но «горючее», увы, закончилось.

Оглушительный треск разрушил пустынную тишину, стены домика рухнули одна за другой, подняв густое облако белоснежной пыли. Я от неожиданности впал в ступор, так и оставшись на месте и придерживая правой рукой свое достоинство. А я надеюсь, что это все-таки какое-никакое, кривое, малогабаритное, но достоинство!

Зуо, что находился по другую сторону развалин, тоже слегка удивился произошедшему, но его недоумение явно усилилось после того, как пыль частично улеглась, дав нам возможность встретиться взглядами, и достигло апогея после того, как сэмпай опустил глаза…

Осознав, что демонстрирую пустыне самое дорогое, я начал судорожно застегивать ширинку. Зуо по-прежнему буравил меня взглядом. Далеко не сразу до меня дошло, что заинтересовал сэмпая вовсе не мой член, а слово из трех букв на прозрачном стекле, блестящее всеми цветами радуги.

— Ты… — от Зуо я пребывал на значительном расстоянии, но даже сквозь не до конца улегшуюся пыль смог разглядеть, как глаз его задергался.

— Любя же! — выпалил я не к месту. — Я планировал написать собственное имя, но на четыре буквы меня бы точно не хватило! — начал оправдываться я. — Вот и получилось, что…

Мне в плечо влетел камень. Больно, между прочим!

Еще один попал в лоб, а третий ударил по колену. Четвертый же камень разбил прозрачное стекло водной рекламы, расколов мое творчество на десятки блестящих осколков, одним махом осыпавшихся на белый песок.

— Обратись к психиатру! — прошипел Зуо, разукрасив совет отборным матом. Некоторые обороты оказались столь изящны и сложны для понимания, что моя попытка запомнить их не увенчалась успехом. Сколько же нужно иметь фантазии, чтобы так эффектно сочетать слова? Сэмпай, с каждым часом ты кажешься мне все интереснее!

— Я к нему уже хожу! — с готовностью признался я. — По четвергам и воскресеньям! Так что в четверг тебе придется составить мне компанию! Если воскресные встречи я иногда и пропускаю, то по четвергам — Ни-Ког-Да!

Зуо смерил меня взглядом, явно гадая, серьезен я или шучу.

— У тебя в семье, случайно, психически больных не было? — осторожно осведомился он. Я даже удивился. Откуда он знает?!

— Ну… У дедушки шизофрения была, а у двоюродного дяди психозы, — не стал я скрывать. Приятно, когда начинают интересоваться твоей персоной. Только интерес ли это? Кажется, что-то другое.

— Заметно, — сэмпай вздохнул, и в этом вздохе я услышал обреченность всего человечества.

Осторожно обогнув развалившийся дом, я направился к Зуо, вознамерившись каким-то чудом к нему подлизаться, когда мои ни на что не годные блудливые мысли вновь укатили налево! И подтолкнула их на это та самая черно-желтая линия, будь она неладна. Я все силился вспомнить, что же она означает, и только теперь меня настигло озарение! Такие линии использовали для обозначения зараженной радиацией территории.

Эйнштейн как-то сказал: «Я не знаю, каким оружием будет вестись третья мировая война, но четвертая — палками и камнями». И, конечно же, он оказался недалек от истины. Торжественно заявляю, что после Третьей Мировой человечество выжило лишь каким-то чудом. Восемьдесят процентов населения планеты, конечно, стерли с лица Земли. Но остальные двадцать умудрились не только сохранить жизнь, но и многочисленные знания и умения. Лишь поэтому не произошло отката цивилизации к доисторическому периоду, который нам пророчил Эйнштейн. Если бы не война, сейчас бы человечество наверняка достигло того технологического развития, когда без проблем летают по галактике и покоряют неизвестные планеты. Но увы и ах… Компьютеры не просрали, и на том спасибо!

Самое смешное, что, несмотря на резкое сокращение популяции людей, проблемы, связанные с недостатком воды, еды и территории, не исчезли. И виной этому опять же оказалась война, после которой территория, пригодная для проживания, сократилась в несколько раз. На данный момент всю планету испещряют белоснежные мертвые пустыни, являющиеся зараженными зонами. Говно случается, как говорится. Былого не вернешь, а потому мне не совсем ясно, зачем теперь биться в конвульсиях из-за того, что когда-то предки загадили место нашего жительства, как любят делать это гринписовцы и подобные не внушающие доверия типы. Мне вот и в городе живется неплохо. Конечно, было бы здорово хоть раз побывать в настоящем лесу или зеленом поле, но устраивать истерики и вопить по этому поводу я не собираюсь. К тому же, в виртуалии есть отличная имитация и лесов, и полей, и гор, и океанов. Так что, фактически, жизнь прекрасна!