Герой не твоего романа (СИ)

Неожиданно Кюхён, повинуясь проснувшемуся в нем голоду, сорвался с места, уронил Джеджуна с кровати и вцепился в его плечо. Омега закричал, пытаясь скинуть с себя озверевшего хулигана. Тот, сделав всего пару глотков, отполз в сторону, сам дрожа от страха перед совершенным поступком. Джеджун сел на полу, зажимая рукой кровоточащие ранки, и стал сбивчиво объяснять:

— Так нельзя питаться, это некультурно… У вас здесь есть добровольные доноры, нужно попросить кого-нибудь из старших, они отведут и покормят…

— Надо обращаться к господину, — пролепетал Чанмин, все еще остававшийся на кровати. — У нас есть господин… Кто это?

— Я не знаю, — затравленно ответил с пола Кюхён. — Но мне есть что ему рассказать… Джеджун хён скрывает от него что-то очень важное…

— Нет! — Омега, забыв о ране, подсел к опасному маленькому хищнику и доверительно, заботливо обнял. – Нет, не надо! Вы свободные люди, вам не нужен никакой господин! Все будет хорошо, мы вас спасем! Только не говорите ничего этому человеку! Он очень плохой и злой!

Джеджун стал слегка раскачиваться взад-вперед вместе с вампиренком, будто убаюкивая малыша, а тот начал горько плакать: видно, оценил всю полученную информацию и понял, что настоящим человеком не является. Чанмин же свешивался с кровати, привлеченный как запахом крови, так и любопытством, и спрашивал, почему приятель ревет.

Оставалось подождать совсем немного. Лишь бы Хичоль подольше отсутствовал. Лишь бы новые слуги ничего ему не рассказали.

Хёкдже размашисто постучался в дверь монаха: после неудавшегося интима с Джеджуном в нем проснулись зачатки деликатности. Кюхён осторожно толкнул отключившегося рядом с ним Хичоля, и тот резко сел на кровати, скидывая с себя одеяло. Глаза у него были совершенно осоловелые, лицо не выражало никакого присутствия интеллекта.

— За тобой пришли, сеанс окончен, продлевать не буду, — сказал Кюхён. Пошарив на тумбочке, он нашел брошенную туда одежду айдола, взял все и положил ему на колени. Хичоль, впрочем, не отреагировал, и монах стал сам запихивать его руки в рукава рубашки, при этом крикнув, что сейчас они оба будут готовы.

— Вот это ты меня поимел, — протянул Хичоль, когда Кюхён застегнул на нем все пуговицы. — Я точно не переживу еще одного такого приключения.

— Буду считать это комплиментом, — безразлично ответил монах, кое-как приглаживая его растрепанные волосы.

Хичоль слез с кровати и поплелся к двери. Кюхён ощупал пространство перед собой, нашел джинсы и кинул их, удачно попав прямо в спину айдола.

— Ой, штаны, — с дурной улыбкой сказал Хичоль, наклонившись к упавшему на пол тряпью. — А я про них и забыл…

Он присел на подлокотник кресла и начал не спеша надевать джинсы. Кюхён, найдя свою одежду, тоже стал приводить себя в порядок.

— Спасибо, — негромко поблагодарил он. — За то, что пришел.

— Всегда можешь на меня рассчитывать, — отмахнулся Хичоль, все еще далекий от того, чтобы прийти в себя. — Увидимся еще.

— Вряд ли, — одними губами произнес монах. — Прощай.

Хичоль наконец завершил свой путь до двери и постучался в нее, прося Хёкдже выпустить его в коридор. «Принц» ожидал увидеть перед собой человека в глубокой печали, простившегося с обреченной любовью — а этот артист выглядел так, словно рухнул с пятого этажа головой вниз, чудом выжил и еще не отошел от шока.

— Он тебя трахнул? — усмехнулся Хёкдже. Хичоль кивнул. — А чего ты какой охреневший?

— Да он хуже герцога, — ответил айдол, наконец хоть как-то сфокусировав взгляд на собеседнике. — Как будто пытался натрахаться за все годы целибата. Протаранить меня до самой глотки вздумал. И ничего больше не спрашивай! — Он раздраженно помахал руками и направился вдоль по коридору.

— Да ладно? — Хёкдже захохотал. — Этот задохлик — тоже постельный неадекват? Вот ржака! Папке, наверное, расскажу. Он как раз волчару прибьет, настроение хорошее будет!

Кюхён, одевшись, вернулся на кровать и лег, сложив руки на груди. Он достаточно восстановил свои магические силы, чтобы приступить к финальной стадии плана. Правда, не успел монах ощутить связь со своим оригиналом, как в его комнату вошли две женщины — одни из немногих представительниц прекрасного пола, которым довелось присутствовать на роковом собрании мировой элиты и стать слугами вампира-завоевателя. Одна из них была немкой, вторая — бельгийкой, обеим уже исполнилось пятьдесят, но вампирская жизнь подарила новые силы и легкое омоложение. Дамы подошли к Кюхёну, который с тревогой вжимался в подушки, и сели рядом, ласково гладя его по голове и плечам.

— Наконец-то господин закончил эту глупую игру, — счастливо пропела бельгийка. — Не терпится поскорее стать членом официального мирового правительства.

— Даже вообразить не могу, сколько всего замечательного нас ждет, — улыбнулась немка. — Такие деньги, власть… А как сильно изменится устройство мира! За первые десять лет правления мы прочно вобьем в сознание простых смертных мысль о своем превосходстве. Будем высшими существами. А через двадцать лет и вовсе подрастет поколение, не знающее ничего, кроме преклонения перед нами!

— Выпьем за нашего господина, — предложила бельгийка.

— За то, что мы оказались в нужное время и в нужном месте, — добавила немка.

И вместо того, чтобы наполнить бокалы шампанским, две вампирши стали по очереди вгрызаться в шею Кюхёна. Монах отчаянно старался не лишиться чувств, чтобы при каждой вытекающей из него капле крови заменять воспоминания. Скоро довольные вампирши ушли и, как это было принято, вызвали Роуз. Врач обработала раны общественного деликатеса, после чего, с сожалением вздохнув, ушла. Кюхён остался лежать на кровати, близкий к обмороку. Магические силы у него были, а физических не осталось. Тем не менее, он попробовал установить связь с певцом и обрадовался, увидев себя в женском туалете индийского аэропорта. Возвращаться в свое тело было теперь нельзя, потому что после этого он не сумел бы снова завладеть чужим сознанием. Такое долгое «переселение» могло убить мага. Но это было уже неважно. Все шло хоть и не по плану, зато, похоже, к нужной цели.

ЛОНДОН

Преданные британцы помогли почти всей команде скрыться, как только стало известно о победе над герцогом и майором. Убежище было предоставлено в подвале старого дома, на окраине столицы. Здесь, несмотря на наличие нескольких лампочек под потолком, царил полумрак, все пропитала вечная сырость, и где-то по углам шуршали мыши. Зато места было много, хватило всем, кто сумел сбежать.

— Вот чуяла моя душа: возвращение в SM ничем хорошим не кончится, — сказал Ючон, шарахаясь по огромному подвальному помещению из стороны в сторону. Ему выделили отдельный грязный и драный матрас, но садиться на него он отказался, и настоящий Джунсу без разрешения приспособил его под стол. Там, кстати, уже красовались консервы, хлеб, вода и пиво, подаренные преданными сторонниками, так что многие другие беглецы сидели вокруг него и печально ужинали. — Заставили, значит, снова впятером выступать. И где я в итоге оказался? В какой-то ночлежке для бомжей!

— Не вали все на SM, — попросил лидер. — Честно. Как будто агентство тебя сюда притащило.

— А оно проклято, — важно выпучив глаза, возразил Ючон. — Все беды от него. Вот и ублюдка, который города разносит, придумала фанатка этого агентства.

— Классно. – Юно, которому досталось кресло без спинки и подлокотников, хлопнул себя ладонями по коленям. — SM — обитель зла. Всех собак на компанию повесил и стоит тут, белый-пушистый.

— Я, может, не пушистый, но в SM точно экзорциста звать надо, — презрительно усмехнулся Ючон.

— Да знаешь, что? — Юно встал со своего недо-кресла, и оно, пошатнувшись, упало. — Это ты сам — ходячая катастрофа! Все проблемы — от твоей наглой физиономии! Я как тебя увидел — еще тогда, до дебюта, — сразу понял, что гнать надо такого придурка поганой метлой! Как в воду глядел: группа распалась!