Герой не твоего романа (СИ)

— Я не…

— А я и не говорю, что тебе нравятся настоящие дети. Но ролевые игры в совращение школьника тебя явно заводят. Только монах-то уже не первый свежести, а новенький — еще молодой. Бери его. И Чанмина бонусом.

— Господин, я вас чем-то расстроил? — Николас в отчаянии прижал руки к груди. — Вы смещаете меня с поста, сообщаете о казни юноши, который мне понравился…

— Да не смещаю я тебя, — раздраженно ответил Хичоль. — Ты останешься Председателем. Я никаких официальных постов занимать не собираюсь. На кой-черт мне это надо, если весь Совет — мои слуги?

Николас мгновенно расцвел и тут же решил, что ему, в сущности, нет никакой разницы, с каким конкретно Кюхёном развлекаться, а двадцатилетний — даже лучше.

— Господин, тогда убивайте этого бедного паренька, пока я с ним не переспал, а то мне потом очень жалко будет, — попросил Председатель, с благодарностью поцеловав руку господина. — И так уже к нему привязался. Пожалуй, больше не стану к нему заходить, чтобы душу себе не травить.

— Отличная идея. — Хичоль снова подошел к пленникам, которые все еще не могли подняться с колен. Его взгляд стал холодным, жестким и властным, стирая всякое сходство с настоящим артистом. – Так, теперь вы двое. Больше я играть точно не собираюсь, поэтому буду серьезен. Вы ведь понимаете, почему сейчас находитесь здесь?

— Потому что мы убили твоего сына, — спокойно и с достоинством ответил герцог.

— Да. — Хичоль вернулся в кресло и щелкнул пальцами — в камине вспыхнул огонь. — Мне было бы плевать на повстанческое движение, которое я могу просто раздавить взмахом руки. Но убийство Донни — непростительно. И, главное, никак не оправдано с вашей стороны. Я сам — благородного происхождения, Чон Юно, и признаю право мести. Кровь за кровь. Но Донни ничего твоей убогой стае не сделал. — Хичоль на мгновение крепко сжал челюсти, пытаясь справиться с нахлынувшими при воспоминаниях эмоциями. — Он никого не убивал и даже не причинил физического вреда Джеджуну. Поэтому у вас не было никакого права решать конфликт таким образом. Однако вы жестоко расправились с моим сыном. Так жестоко, что я даже не могу придумать равноценную казнь для вас! — Хичоль невесело рассмеялся и всплеснул руками. — Будь у вас дети, вы бы поняли. Но какое там. Вы не в те места свои отростки суете, чтобы детям появиться.

— Твой сын зашел слишком далеко, — сказал Юно, высоко поднимая голову. — Если бы можно было повернуть время вспять, я не изменил бы своего решения.

— Догадываюсь, ты же узколобый кретин, который не видит ничего, кроме собственных гордости и члена размером со слоновий хобот, — пренебрежительно махнул рукой Хичоль. — В общем, вы будете казнены, и я рад, что вам хорошо понятна причина. Но это произойдет не в одно время, я убью вас по очереди. Первый погибнет уже совсем скоро, в честном поединке с Ханни. — Хичоль жестом указал на слугу, который возвышался за спинкой его кресла. — Если вдруг каким-то образом он сможет победить — мне не жалко, дам пинка под зад и выкину на волю. Только вы сами, надеюсь, знаете, насколько это сомнительно. Ну, а второй… — Хичоль пожал плечами. — Я еще не решил. Заберу к себе, подумаю: все равно скоро комната Кюхёна освободится. И не волнуйтесь, пересечься с Настей у него не получится. А вот монаха и омегу, наверное, впущу попрощаться. Омега уже родил, можно будет на ребенка посмотреть. Итак, теперь — главный вопрос. — Хичоль откинулся на спинку кресла и внимательно пригляделся к пленникам. — Завтра Ханни убьет того, кто вырвал сердце из груди моего сына. К сожалению, я не знаю, кто из вас двоих это сделал. Разумеется, у меня есть возможность выпить вашей крови и проверить, но я даю вам шанс сознаться. Шанс лично подписать себе смертный приговор. Правда, как я уже упоминал, погибнут все равно оба, просто второй проживет несколько дольше.

Герцог опустил взгляд на брошенный рядом с ним крестик. Как ни мерзко было признавать, но выстоять в битве с Хангеном он не мог. Да и Ючон, вероятнее всего, тоже. Того, кто собирался взять ответственность на себя, ждала скорая и весьма мучительная смерть от кулаков вампира-убийцы. Зато второй получал возможность попасть в логово злодея. Пускай бы эту Настю хоть за семью замками держали — Хичоль обещал встречу с монахом! А там уж никакие замки не смогли бы остановить того, кто обрел разрушительную магическую силу…

— Да я твоего выродка прибил, — твердо заявил майор, прервав размышления друга. Герцог изумленно уставился на него. — У нас, знаешь, принято было терронскую мразь потрошить. Раскурочим, например, череп — и мозги вытаскиваем. Вот я и с твоим сопляком так сделал. Раздробил ему грудину — и достал сердце. Горячее было еще, билось. Хоть на гриле зажаривай. Да только вы в кучу жженого мусора превращаетесь.

— Достаточно, — поднял руку Хичоль. — Больше ничего не хочу слышать. Завтра умрешь ты, и я прослежу, чтобы Ханни тоже какие-нибудь органы из тебя заживо вытащил. Скажем, получишь по физиономии собственными кишками.

Юно представил себе эту жуткую картину, и его чуть не передернуло. А Ючон засмеялся и прокомментировал:

— Ну, нормально, у меня вся жизнь была с «черным» юмором, вот и смерть будет ей под стать!

Герцога с майором снова заперли в камере, и на этот раз дверь не поддавалась, сколько бы пришелец ни пытался ее протаранить. Юно же и вовсе не пробовал вырваться из заточения. Волчий облик вновь стал ему недоступен, а расплющиваться об твердую поверхность без надежды на успех он не имел никакого желания.

— Сядь, — попросил наконец герцог. В камере никакой мебели не было, только унитаз одиноко маячил в углу, и аристократу пришлось расположиться прямо на полу, прислонившись спиной к холодной стене. — Ты не выберешься, и так ведь понятно.

— Э, Юн, — вполне бодро ответил Ючон, все-таки оставляя упрямую дверь в покое, — мне же завтра помирать. Как-то не охота без боя сдаваться.

Майор вздохнул и сел рядом с другом. Грудь герцога ненадолго сдавило, словно обручем, и стало тяжело дышать. Он даже не помнил, когда в последний раз ему было так больно и горько. Скорее всего, никогда. Его фанфик никаких страданий со стороны актива не предполагал, он даже родителей не терял, да что там — все бабушки-дедушки поголовно жили и здравствовали. Новое чувство оказалось сильным и ошеломляющим, но герцог был бы рад никогда его не узнать. Это было несправедливо, очень по-реальному. Свет населяло слишком много никудышных людей, которые ничего для него не значили, так почему же прощаться следовало с единственным другом?

— Как ты додумался так отвлечь охрану? — спросил Юно. Нужно ведь было о чем-то говорить. Да и узнать правду, в общем-то, хотелось.

— А, это. — Ючон повернулся к нему и широко улыбнулся, вспомнив свою импровизацию. — Тут Пуговичку благодарить надо. Он как-то раз поспорил, что заставит меня охренеть. И засосал настоящего Мина. Ну, это не я один охренел, Мин тоже здорово в осадок выпал. А вот тогда вспомнилось. И глянь-ка, сработало же!

— Черт возьми, — засмеялся Юно, — да при твоей сноровке ты мог и без этих маневров метать ножи. Просто признайся, что хотел меня поцеловать.

— Не-а. — Ючон весело пихнул его локтем в бок. — Кому ты нужен, морда мохнатая!

— Я вполне гладко выбрит, — возразил герцог, проведя подушечками пальцев по своему подбородку.

— Да ты все время как с парада. — Ючон положил голову ему на плечо и принюхался, уткнувшись носом в шею. Герцог поежился от щекотки и оттолкнул его. — А еще пахнешь, как будто только из ванной.

— Я же джентльмен, — напомнил Юно. — Идеален в любой ситуации. Даже если вылезу из канализации, запачканы будут только подошвы туфель.

— Пуговичке повезло, — заметил майор. Он смотрел на герцога с такой теплотой, что тому, во избежание нового прилива чувств, пришлось отвести взгляд. — Ты уж о нем заботься, ладно? И о Су тоже. — Голос Ючона зазвучал грустнее, но сам он по-прежнему улыбался. — Только это, ты о них по-разному заботься. А то я тебя знаю.