Герой не твоего романа (СИ)

Первым молчание нарушил Хёкдже. Он прокашлялся, привлекая к себе внимание, и сказал:

— Слушай, Хичольда, тут вот какое дело-то. Кю принадлежит Нику и уже пообещал ему отдаться – ну, мужик реально долго ждал, заслужил. Только у этого придурка пунктик есть. Зажопил, так сказать, свою девственность от нашего Ника, хочет ее любимому отдать, а любимый у него вроде как ты. Ну, и я вот решил… — Хёкдже постарался сделать беззаботное выражение лица, словно совершал этот благородный поступок от скуки, ради развлечения: — Папа ушел сдирать шкуры с волчары и гуманоида, тебе все равно делать нечего. Приласкай его, что ли.

— В смысле? — непонимающе переспросил Хичоль. — Сексом с ним заняться?

— Бинго, дебил, — пробурчал Хёкдже. — Давайте, пользуйтесь случаем, пока я добрый. Папе — ни слова.

«Принц» прислонился спиной к двери и выжидающе уставился на пару. В течение минуты ничего не происходило, а потом Хичоль вкрадчиво спросил:

— Ты чего, мальчик мой, пялиться собрался? Одурел? Если я делал это при слуге твоего папаши, то лишь потому, что Ханни тоже участвовал!

— Прости, но я при тебе не смогу, — смущенно сминая пальцами покрывало, добавил Кюхён.

— Да ты и без меня не сможешь, спорим на три щелбана, — усмехнулся Хёкдже. — Ладно, пойду. Как закончите — стучи в дверь, Хичольда, тебя выпустят. Только в этой комнате же все равно есть камера, ну, не я посмотрю, так охранник…

— Охранник хоть советы давать не будет, — заметил Хичоль. — Слушай, честно, просто представь себе, как ты Дже тискаешь, а твой папка стоит рядом, лицо себе фейспалмом разбивает и говорит: «Ну, кто так целует, ты же его любовник, а не золотистый ретривер!»

— Да понял я! — огрызнулся Хёкдже, распахнув дверь. — Удачно потрахаться, у вас около часа!

«Принц» ушел, и в коридоре зазвучали его постепенно стихающие шаги; Джеджун, все это время ожидавший у входа в комнату, поспешил следом за ним.

Хичоль молча уставился на свои колени, по которым стал стучать пальцами, словно по клавишам фортепиано. Ситуация была просто образцом неловкости и абсурда. Жестокий злодей находился в одном шаге от абсолютной победы, все, кем он дорожил, должны были вот-вот погибнуть, а от него требовали переспать с полуживым возлюбленным, чьи чувства он предал. Да в такой ситуации, наверное, только у герцога получилось бы что-то похожее на эротику!

Кюхён, не дождавшись никаких действий, сам потянулся к нему. Проведя подушечкой большого пальца по губам, поцеловал их. Из глаз Хичоля потекли слезы. Этот парень так беззаветно любил его, так сильно хотел быть с ним после всего случившегося… Разве он стоил такой искренней привязанности? А если стоил, то почему вынужден был наблюдать издалека, как этот человек умирает?

— Зачем ты плачешь? — спросил Кюхён, отрываясь от поцелуя. — Я очень счастлив сейчас. Пожалуйста, давай притворимся, что все хорошо, хотя бы ненадолго. Мне так тебя не хватало…

Хичоль прижал к себе монаха — осторожно, будто боясь задушить или переломать ему все кости неосторожным движением.

— Мне тоже тебя ужасно не хватает, — честно сказал он. Каждое слово давалось с трудом. — Но разве можно просто забыть, где мы находимся и что творится?

— Пожалуйста, — в отчаянии попросил Кюхён. — Пожалуйста, побудь со мной…

Хичоль погладил его по спине. На сексуальный объект этот бедолага походил меньше всего. Но если ему так хотелось, айдол собирался выполнить его желание. Несмотря на то, что сейчас их близость могла быть наполнена только горечью, а никак не страстью.

— Ты правда хочешь того, о чем говорил Хёкки? — на всякий случай уточнил Хичоль, гладя монаха по щеке.

— Да, — твердо ответил тот. — Ты же сам обещал, что я сделаю это с тобой.

— А ты сейчас… сможешь? — недоверчиво спросил айдол. — Чисто физически?

— В смысле?

— В смысле, у тебя встанет? Ты выглядишь очень слабым…

— А… — Кюхён застыл, размышляя. — Не знаю. Не думал об этом. Будет обидно, если не получится. Но мы же попробуем? Ты можешь сам сделать это со мной. Если не против.

— Типа мне активом быть? — перевел Хичоль. И что, скажите на милость, было лучше: лечь под человека, которому место в реанимации, или самому обесчестить его? Первое казалось нелепым, а второе — форменным издевательством, на уровне обливания котят кипятком или избиения младенцев. Тем не менее, Хичоль решил ласково успокоить Кюхёна: — Я могу, конечно, если ты этого хочешь. Раньше так делал, можешь на меня положиться. — Последнее прозвучало слишком неэротично, и Хичоль решил хоть как-то добавить интима, снова поцеловав монаха. Тот отвечал не так неуклюже и по-дурацки, как прежде: успел потренироваться на Николасе. Можно было бы приревновать, если бы на это оставалось хоть какое-то моральное право.

Забыть обо всем и просто нырнуть в омут страсти не получалось совершенно. Хичоль прижимал к себе Кюхёна, целовал его, зарывался пальцами в сильно отросшие волосы, но получал в ответ не больше эмоций, чем мог бы добиться таким образом от настоящего макнэ. Или, скорее, еще меньше — артист бы хоть в конце концов не выдержал и по голове съездил. А о том, что этот парень еще не умер, свидетельствовали только размеренные удары сердца в груди и тихое дыхание.

— Кю, я тебя насиловать не буду, — обиженно пробормотал Хичоль, устав от попыток расшевелить себя и монаха. – Ну, пожалуйста, будь немного поживее, а то я либо расплачусь, либо усну!

Кюхён как будто лишь теперь понял, что секс предполагает какую-то вовлеченность с его стороны, всполошился, схватил Хичоля и упал спиной на кровать, роняя айдола на себя. Тот пришел в замешательство: а что это, с точки зрения монаха, вообще было? Порыв страсти, наверное?

— Ты мне доверяешь? — едва слышно спросил Кюхён, начиная лихорадочно расстегивать пуговицы на рубашке возлюбленного.

— Доверяю, — ошарашено пробормотал Хичоль, — а ты мне?

— Не сказал бы, но, видно, такова судьба, — со странной полуулыбкой ответил Кюхён, резким движением стаскивая рубашку с плеч артиста.

Хёкдже взял Джеджуна за руку и повел следом за собой, на первый этаж. Видимо, в молодом вампире проснулся вуайерист: он держал путь в кабинет охраны, откуда можно было наблюдать за комнатой Кюхёна. Джеджун возмутился, увидев в полутьме множество экранов и найдя среди них тот, на котором обнимались несчастные влюбленные. Они что, подглядывать собирались?

— А разве не прикольно? — с озорным блеском в глазах спросил Хёкдже. Охранник деликатно покинул помещение, оставив «его высочество» наедине с «фавориткой». — Вот ты представляешь себе, как эти двое будут трахаться? Я – нет.

— Но ведь это такой интимный момент, — возразил Джеджун, тоже почему-то не отрываясь от экрана. — Они давно любят друг друга. Для Кюхёна это первые отношения, и…

Омега замолчал, увидев, как монах, до этого не подававший признаков жизни, повалил на себя Хичоля. Внутри все сжалось от волнения. Наверное, еще год назад он бы оцепенел и не знал, что делать. Но с тех пор многое произошло, многое изменилось. Нет, Джеджун и теперь не представлял, как правильно поступить, однако бездействовать уже не мог.

— Лично я бы очень расстроился, узнав, что кто-то наблюдал за мной во время такого процесса, — кокетливо засмеялся омега, садясь на край стола, но еще не загораживая прикрепленный к стене монитор.

— Да ведь такое было, — заметил Хёкдже, повернувшись к нему. — Юно трахал тебя, а Чанмин лежал рядом, ждал своей очереди и смотрел.

— И ты считаешь, я не расстраивался? — Джеджун тряхнул головой, поправляя прическу. — Это еще мягко сказано. Только я, вообще-то, говорил про положение Кюхёна. Возлюбленный, принадлежащий кому-то другому, первый опыт в далеко не юном возрасте… У меня было почти так же. И хотелось сквозь землю провалиться, когда я все это на бумаге увидел. Из-за эпизодов с «тройничком» столько переживаний не было.

— Блин, честно, сейчас даже не верится, что у тебя все так поздно случилось, — сказал Хёкдже. Его вниманием уже полностью завладел омега, он даже не смотрел на Хичоля с Кюхёном, которые теперь решительно раздевались, но ласкать друг друга в основном забывали. — Не в том смысле, что ты прошмандовку напоминаешь. Просто классный и милый.