Кrom fendere, или Опасные гастроли (СИ)

Поттер ухмыльнулся: “Не называть же эту дурацкую катавасию «торнадо»! Так — нескладная частушка: про любовь-едить-морковь... тут, глядишь, и Гай сынков... про Лили, кашу... мотыльков... и Малфоев с их коньком... Вуда с вечным стояком... и на службе мудаков, что идут на преступленье и спасают дураков! Расчет окончен!”

— Да вы — поэт, господин Самый Главный аврор! — вслух похвалил себя Гарри. — А как сказал бы поэт: “Ничто так не успокаивает нервы, как пьянка, трах, чуток непотребства и нечистая совесть!” Что-то в этом роде... — Он закрыл дверь своего рабочего кабинетаи, вспомнив, послал аврорской почтой сообщение курсанту Поттеру прямо на Гриммо, что сам задержится и чтобы дети ужинали и спать ложились без него; помылся в аврорской душевой и отправился к любовнику.

*

Олли стонал как порноактер, но всё искренне... Гарри знал, что так тот отключается от своей сумасшедшей гонки: карьеру пора было заканчивать, и Вуд срывал здоровье, играя по три матча на неделе, тренируясь как черт, чтобы получить новые контракты и хоть на год-два отсрочить свой уход из большого спорта. Поттеру и самому было со старым приятелем комфортно, хорошо в сексе, и ни обид, ни конфликтов... идеально…

— Ты что де-е-елаешь?!

До Гарри не сразу дошёл смысл слов, что выстанывал под ним Вуд, хрипло поскуливая:

— Ты, Поттер, меня порвешь! Козёл, убери руку!

Гарри вдруг опомнился, но тут же почти ослеп от разорвавшейся, казалось, в центре головы белой ослепительной сферы – оргазм пришёл бешеной силы. Он навалился на содрогающееся тело партнёра и, проморгавшись, глянул на свою руку, на пальцы, по третью фалангу испачканные кровью...

— Ах, я сука! — Гарри понял, что совсем утратил контроль, страх зверем прыгнул на плечи, стало тяжело дышать... — Оливер! — Он повернул Вуда набок, стараясь понять, как сильно тот пострадал, и чтобы залечить... “Мерлин, дожил! Охуел совсем, сорвался! Никогда же такого не было!” — плясали в голове заполошные мысли.

Но предполагаемая жертва открыла один глаз, подложила руку под щеку и сказала, сурово сдвинув брови:

— Вот! Теперь классно! Ты, Поттер, – ас! Наверное, этого и не хватало. Теперь можно спать. Помаши там у меня палочкой, а то завтра матч со “Стрелками Шервуда ” – мне задница для метлы нужна... Не знал, что ты так можешь, давно бы… — И Вуд заснул.

*

Гарри, ёжась как от мороза (никак не мог отойти от этой ночки!), завернул от парадного входа отеля, бьющего яркими огнями в уже светлое утро, в неряшливый обшарпанный переулок, и навстречу ему, чуть не сбивая с ног, выбежала расхристанная женщина, споткнувшись на повороте, бросилась за угол, на улицу. Сверху, с железной лестницы, раздался вопль “Убью, зараза, шлюха!”, и какой-то темнокожий парень с кухонным тесаком скатился по громыхающим ступеням, рванув прямо к Поттеру. Руки у лиходея были все в крови. Не успев даже подумать, Гарри скрутил нападавшего, тот выл и продолжал что-то орать, но тише. И вдруг, не обращая внимания на то, что Гарри, прижав к земле, почти вывихнул ему сустав, заревел, как ребёнок: “Марта, вернись, вернись, я ж тебя люблю, дуру-у-у… прости, прости-и-и”. От этой сцены бравому аврору стало как-то уж совсем не по себе… И тут кровь. И тут любовь, будь она неладна. Что же это делается вокруг? Всё неправильно, не так, как должно быть. Столько ошибок, глупостей, неадеквата. И всё из-за любви? Смешно!

Но смеяться ему совершенно не хотелось. Навалилась невероятная усталость. На плечи будто повесили по пудовой гире, дышать стало трудно. Гарри оттащил плачущего мужика к его квартирке на втором этаже обшарпанного дома, закрыл за ним фанерную дверь и наложил временное Запирающее – пусть проспится, урод! Надо бы заявить в полицию, но Главному аврору внезапно до тошноты надоело играть в правильного неравнодушного гражданина. Пусть сами разбираются! Со своей любовью! Он едва взял себя в руки, чтобы нормально аппарировать. «Сам не знаю, что творю, — вертелось в голове. — Все вокруг — крутые парни, алкаши, ревнивые отморозки, придурочные романтики, дети – все знают, что такое любовь, а я, видите ли, нет? Не знаю?»

“Знаешь!” — ответила мерзко правдивая душа, та самая сущность, что обычно тихо сидела где-то за тикающим маятником сердца или плавала в крови, как неуловимое нечто; а вот в пятках не была уже давненько, только сейчас подала голос, чтобы услышал он, Поттер: “Знаешь, что это такое, и имя этой любви знаешь прекрасно, не притворяйся глухим, олух!”

— Ни черта я не знаю и сайть не хочу!.. — психанул на подавшую голос душу Грозный аврор.

— Хи, хи-хи-и-и, — заливалась невидимка. – Правильно: Са...

……………………………………………………………..

(1) По неполному созвучию название гостиницы означает “Благословенный Вуд”, такая гостиница действительно есть в центре Глазго.

Звезда квиддича: http://www.pichome.ru/DOZ

7-3

Он долго не аппарировал домой, вовсе не потому, что нервничал или плохо себя чувствовал. Никаких опасений по поводу собственных способностей к трансгрессии Поттер не испытывал. Но с мыслями, которые крутились в голове после ухода от Вуда и случая в подворотне, он явно не справлялся – не мог ни разложить их по полочкам сознания, ни, тем более, подвести под них какой-то общий, приемлемый для него, понятный и, главное, упрощающий жизнь знаменатель. «Что за чертовщина творится вокруг? Кровь-любовь-любовь-кровь? Мир переполнен любовью, бесхозной, ничейной, переливающейся через край кипящего котла жизни и обжигающей до кровавых волдырей любого, пытающегося не дать ей стечь в открытый огонь. Трогаешь её – и не знаешь, не умрёшь ли от болевого шока, заражения крови или накинувшихся на ослабленный организм инфекций. Не натворишь ли непоправимых бед, от которых и сам пропадёшь, и близких подведёшь. А с другой стороны, стоять в стороне и смотреть на то, как горит любовь, одно из самых дорогих сокровищ на свете, как превращается в заскорузлую корку и исчезает без следа, коптя небо чёрным дымом? И чувствовать себя после этого человеком?.. С Вудом я не просто потерял контроль над собой, а вообще незаметно для самого себя выпустил наружу что-то древнее, что-то страшное — живущее в каждом из нас желание получить нечто любой ценой, не задумываясь ни о чём и ни о ком – самое опасное извращение. Но оно совпало с другим извращением, дремавшем в Вуде, с извращением получать удовольствие от боли, — и итог не стал ни бедой, ни вообще проблемой. Так бывает. Но ужасно то, что я на какое-то время перестал быть самим собой, дал начало неконтролируемой энергии, которая зажила самостоятельно, стала делать, что пожелает. А это очень плохо. Это недопустимо для человека. Для мага – тем более. Значит, надо прекратить прогонять от себя проблему. Какую, вот понять бы это — и тогда начать её решать. Можно было бы притвориться, что проблема в Сае, в Малфоях, в чём угодно, но она – во мне самом. Понять, что мне нужно, именно мне, а не кому-то другому; плохое оно или хорошее — не важно. Что нужно мне, Гарри Поттеру?.. А уже потом думать, что с этим пониманием делать: воплощать ли в жизнь или забить в такие глубины подсознания, из которых и выбраться-то невозможно».

От этих мыслей хотелось избавиться, выкинуть их — а не получалось. И нести их домой Поттер не хотел. Поэтому сидел на крыльце чужого дома, на кирпичных, без штукатурки, ступенях, до тех пор, пока утро не вступило в свои права активно и уверенно: узкая грязная улочка ожила, то тут то там начали появляться торопливые прохожие, дети подняли гам, доносившийся из открытых окон, начали лаять собаки, кашлять старики, загремела посуда, без перебоя потащились фырчащие автомобили, открылись витрины лавочек на первых этажах обшарпанных домов. На него, чужака в дорогом костюме необычного кроя, стали в открытую обращать внимание, таращиться, да ещё Поттер понял, что очень устал – просто сил не было, как хотелось спать. Пришлось подниматься, отряхиваться и искать угол, из которого можно было бы исчезнуть без посторонних глаз.