Солнечный чародей (СИ)

Том невольно потянулся вперед, задирая голову, разглядывая каменные громады змей. Их длинная колоннада, поднимающаяся из воды, будто следила за Томом своими внимательными каменными глазами, скаля клыки и обнюхивая его с помощью длинных темных языков. Том шагнул прямо по залитым водой каменным плитам между ними, и не смог объяснить себе, что именно почувствовал при этом. Он еще никогда не был таким маленьким и… слабым.

— Быстрее, — нетерпеливо прошипела Нагини, радостно подрагивая у Тома на руке.

Том сжал губы в тонкую линию, чувствуя глухое раздражение. Он никогда не был для этой змеи повелителем, как и для других змей. Другим хищником — возможно, другом — сомнительно, но тоже возможно, но не хозяином. Том не был Салазаром Слизерином, и ему здесь было… не место.

И все-таки, Том подавил в себе предательское желание развернуться и попытаться выбраться из этого места. Сейчас не время для осторожности.

Колоннада из змей резко прервалась, и Том вышел на площадку, за которой стояла, будто грозный верховный наблюдатель, высокая статуя волшебника. Том ожидал восхищенный трепет, подобно трепету перед статуями змей, но совершенно ничего не почувствовал. Казалось, он уже видел эту статую, и она впечатляла его не так сильно, как тот, кто… в ней.

— Очнись ото сна, — медленно произнес Том, но его голос эхом отразился от стен этого места, становясь громче в несколько раз.

Он нервно отступил назад еще до того, как что-то успело случиться, просто потому что знал, что что-то должно случиться. Нагини беспокойно изогнулась у него на руке, и Том невольно стряхнул ее на каменные плиты. Но упрямая девчонка будто бы и не заметила этого — почувствовав твердую почву под телом, она стрелой скользнула к статуе.

Она не успела добраться даже до ног волшебника. Том не успел крепко обхватить палочку из тиса.

— Кто ты, посмевший разбудить великого змея?

Шелестящий голос гигантской — Том еще не видел ее, но уже чувствовал — змеи будто доносился со всех сторон, эхом отражался от мокрых стен. Шорох крепкой чешуи создавал ужасающий фон, и Том почувствовал, что у него дрожат руки. Он только что совершил что-то ужасное. Что-то непоправимое.

— Я чую грязную кровь, — продолжил змей, и его голос стал громче, ближе. — Дитя человека. Слабое, ничтожное дитя. Знаешь ли ты, кто перед тобой? Знаешь ли ты, кто станет твоей гибелью?

Том отступил еще на шаг, выискивая взглядом притихшую Нагини. Та прижалась к плитам, беспокойно высовывая язык. Кажется, она знала.

«Знаешь, почему символ твоего факультета — змея?»

«Ходит легенда о том, что именно Салазар Слизерин вывел василиска — самую ужасающую змею».

«Он мог говорить со змеями. И они понимали его. И они подчинялись ему».

«Ты уверен, что ручная змея — не дань фанатизму?»

Том закрыл глаза прежде, чем рот статуи с грохотом сдвинулся. Теперь он слышал шорох чешуи в разы громче, теперь он чувствовал колыхания воздуха под языком змея, теперь он не собирался бежать.

— Глупый говорящий, — довольно произнес змей, совсем близко; слишком близко. — Кто ты? Кто дал тебе глупость: отец или мать? Кто дал тебе уверенность в том, что ты достоин стоять на этом месте?

Том нервно покачнулся, когда крупное тело задело его, и шагнул в сторону, просто для того, чтобы не оказаться раздавленным. Змей издал раскатистые звуки, похожие на смех.

— Слабый, жалкий детеныш. Твой страх тлетворен. Кровь моего хозяина гниет в тебе. Я убью тебя медленно, не прикасаясь к плоти больше, чем требуется. Я не пролью твою грязную кровь, что осквернит это место. Мое тело сломает твои тонкие кости, и я поглощу тебя только после того, как ты начнешь молить о быстрой смерти. Открой глаза, глупое дитя, и ты увидишь свою погибель.

Змей был над ним. Громадный, голодный и величественный. И Том открыл глаза.

Том всегда считал, что сильного человека определяет выбор, а не поступки. Можно вечность потратить на попытки быть честным, справедливым и сильным, но забыться сразу после смерти, вовсе не такой героической, как хотелось бы. Можно ратовать за вечные истины, за верность: себе, другим, убеждениям, и стать мелкой песчинкой перед лицом кого-то более сильного. Том считал, что это… не то, ради чего стоит переживать.

«Это неважно в мировых масштабах, Поттер».

«Ничто не важно в мировых масштабах».

«Ни твои воспоминания: счастливые, несчастные. Ни твои добрые дела. Ни твоя верность, ни твое желание всем нравиться. Ни те места, которые ты видел, ни те вещи, которые ты создал. Нет, Гарри».

«Твоя преданность — всего-навсего трусость. Ты бы ни одной секунды здесь не остался, если бы тебе было куда пойти».

«Но если ты остаешься по своей воле, то ты делаешь выбор».

«Важен только выбор».

«И я буду делать свой, только когда это понадобится».

Синие глаза схлестнулись с янтарно-желтыми, и василиск отпрянул назад.

— Подчиняйся своему хозяину, — произнес Том тихо, но так, что тишина ответила ему осязаемым звоном. — Подчиняйся тому, чья кровь течет во мне. Подчиняйся тому, кому не страшен твой взгляд, тому, кто одним словом сделает тебя пылью. Подчиняйся мне, и сможешь дышать дальше, старый софист.

Змей совершил отчаянный бросок, клыки сверкнули в свете сотен появившихся языков пламени. Слизеринец отступил назад, к воде, резко вдыхая терпкий запах подпаленной змеиной кожи. Горящие воды облизали грязную мантию, но не тронули, и Том точно знал, что точно так же они не касаются маленькой Нагини.

— Подчиняйся наследнику Слизерина, — произнес он вновь, и старый змей конвульсивно прижался к плитам.

Том вздохнул рвано и опустился перед ним на колени, прижимая чудом не дрожащую руку к морде василиска.

— Будь моим другом, великий змей, и я стану твоим, — прошептал он, и василиск покорно прикрыл глаза.

Комментарий к Глава 15

я ждал этой главы вечность

серьезно, это глава едва ли не самое большее, что мне нравится в этом фанфике

просто напишите, что вы об этом думаете

========== Глава 16 ==========

Было совершенным безрассудством начинать идеализировать Поттера снова. Том ни секунды не верил в россказни пастора об ангелах-хранителях, тем более, что ему самому такой точно не полагался — слишком много дьявольских странностей происходило вокруг Тома и совершенно не зависело ни от количества выученных им молитв, ни от степени раскаяния, которое Том за одиннадцать лет научился изображать мастерски. В демонов Том тоже верил не особо, потому что если Сатана игнорирует все твои просьбы сжечь ненавистный приют к чертям, то его существование оказывается под большим вопросом. Но чем больше времени Том проводил рядом с Поттером, тем сильнее было ощущение, что гриффиндорец не просто случайно попавшийся мальчишка, наугад выделивший Риддла из кучи других первокурсников.

Начиная с того, что старшекурсники вообще стараются игнорировать первогодок, потому что они глуповаты, и кончая тем, что Поттер каким-то невообразимым образом умудрялся оказываться рядом в самое неподходящее — нужное — время.

Том не думал, что его накроет паника.

Когда Том наконец-то сделал шаг по твердому полу забытого туалета на третьем этаже, его ноги предательски подкосились. Нагини беспокойно зашипела рядом, но Том уже почти не слышал ее. В голове набатом били сотни мыслей, одна в сотни раз хуже другой.

Тебя исключат сегодня же.

Ты не справишься с ним. Ты не сможешь сдерживать его голод.

Он сожрет тебя. Он сожрет половину студентов.

Расскажи директору. Расскажи Поттеру. Расскажи кому-нибудь, один ты не сможешь контролировать ситуацию!

Том никогда не плакал. Это была защитная реакция, потому что любому приютскому мальчишке было известно, что слезы только распаляют преследователей и приводят в восторг воспитателей. Боль для Риддла никогда не была причиной для слез, и сейчас резь в разодранных руках совершенно его не беспокоила. Но, тем не менее, он чувствовал, как сжимается гортань и как влага собирается в глазах.