Крестовский треугольник

Виктор, войдя в кухню, устремил взгляд на Дашу.

— С чего такой потоп приключился?

В ответ Даша только шмыгнула носом.

— Не приставай, Вить. Ужинать будешь?

— Конечно, мать. Я голоден как стая рыжих собак! — потирая руки, родственник уселся за стол. — Так чего у вас стряслось, что Катерина моя, как неотложка, в считанные минуты примчалась?

Виктор взял в руки ложку и, откусывая от ломтя черного хлеба, принялся есть борщ из тарелки, только что поставленной перед ним женой.

Сестры молча наблюдали за ним.

— Ну, чего замолчали? — попытался тот разрядить напряженную обстановку. — Крестовский-то где?

Виктор продолжал с аппетитом наворачивать суп.

При воспоминании о супруге Дашины губы задрожали, глаза затянуло мутной пеленой.

Катя нервно вздохнула.

— Ушел Крестовский.

— Как ушел? — Виктор выронил из рук ложку. Та со звоном плюхнулась в тарелку, разбрызгивая борщ по столу, оставаясь красными точками на его лице. Небрежно утеревшись рукой, Виктор уставился на жену. — Я не понял. Он что, совсем ушел?

— Вить, ты сам по себе дурак или на тебе работа так сказывается?

— Стоп-стоп-стоп… Крестовский ушел… — Виктор шальными глазами смотрел на жену, прокручивая в голове события двухмесячной давности. – Не… не может быть! Старуха была права… не… не… Итить твою мать! Вот паскуда…

Он разговаривал сам с собой, будто не замечая находившихся рядом сестер.

— Витя, ты что? Что-то знаешь?

— А? — мужчина вздрогнул. Его глаза забегали, на лбу появилась испарина. Стоит ли рассказать о его догадках, он не знал. — Откуда… Катя… я… я-то… откуда…

— Витя, — жена с пристрастием посмотрела на мужа, — выкладывай все, что знаешь.

Как его угораздило жениться на Катерине? Не баба — прокурор в юбке.

— Я-то чё? — Виктор явно нервничал.

— Выкладывай все, что знаешь, — повторила Катя.

Виктор нервно сглотнул, перевел взгляд на застывшую в ожидании Дашу, потом снова посмотрел на жену.

— Без стопаря не смогу…

— Я сейчас, — встрепенулась Даша и достала из напольной тумбы початую бутылку водки. Налив Виктору, она протянула рюмку.

Виктор резко выдохнул и опрокинул содержимое стопки в себя. Затем поморщился, занюхал горбушкой хлеба и набычился, собираясь с мыслями.

— Ну, мы ждем.

— Короче, — решился он. — Два месяца назад поступил в нашу дежурку сигнал от одной бабули, что соседи ее истязают. Отправился я по указанному адресу и столкнулся нос к носу с Крестовским. Бабка, что вызвала милицию, живет в квартире с парнем. У нее комната, у него комната. А Ромка, стало быть, к нему приходил. Но не в этом суть. Бабка мне все твердила: педерасты, педерасты. Ну, я ей тогда не поверил… А сейчас думаю…

Даша вскрикнула и прикрыла рот рукой.

— Ты что ж такое мелешь-то?! — озлобилась Катя.

— Я чё?! Я ничё! Сама ж меня допрашивать стала! Свяжись с бабами… Расскажи! Расскажи! А потом — чего мелешь… Не буду больше ничего говорить! — обиделся Виктор.

Катя видела, как затряслись тонкие Дашкины плечи. Она тихо заскулила, не отрывая руки от лица.

— Не верь ему! Мало ли, что Збруеву на службе померещилось.

Даша замотала головой.

— Витя, — Даша подняла на родственника глаза полные слез. — Адрес можешь сказать?

— Даша, Дашенька! Я прошу тебя, не надо! Родная моя, не ходи туда! Зачем тебе все это? — Катя кинулась успокаивать сестру.

— Я должна. Я в глаза им посмотреть хочу… — по щекам катились крупные капли. — Господи, какой позор… За что? Почему я?

— Даша, тем более забудь…

— Как я людям теперь в глаза смотреть стану? Все пальцам будут тыкать… Говорить: «Смотрите, от нее муж к мужику сбежал!» Позор… Какой позор… Ненавижу его! Урод!

***

После переезда Романа жизнь заиграла новыми красками. Андрей каждое утро вставал пораньше, чтобы успеть приготовить завтрак. И, умиляясь, наблюдал, как любимый уплетает за обе щеки, сидя в кровати. А потом он провожал Романа до двери, на прощание нежно целуя его в губы. Счастье переполняло сердце. Он любил и чувствовал себя любимым.

Однако Марья Никитична не разделяла радости своего соседа и ворчала по поводу незаконно проживающего в квартире Романа. Кроме всего прочего, старуха повадилась гадить парням, высыпая в холодильник содержимое мусорного ведра, чем доводила Андрея почти до истерики. Он пытался объясниться с ней, но бабка молча закрывалась в комнате и не желала идти на переговоры. Когда в очередной раз молодые люди остались голодными, было принято решение снять отдельную квартиру, а комнату Андрея выставить на продажу.

Все вещи были упакованы. Роман обвязывал бечевкой разобранный шкаф. Шофер заказанной «Газели» только что позвонил. Андрей, открыв дверь, потихоньку перетаскивал вещи на лестничную клетку, когда на пороге появилась хрупкая маленькая женщина в сером длинном плаще. В рыжих волосах, ниспадающих на плечи, играли солнечные лучики, едва пробивающиеся с улицы сквозь пыльное подъездное окно, создавая мягкий ореол свечения вокруг ее головы. Ввалившиеся щеки подчеркивали красивые высокие скулы. Тонкие бледные губы были плотно сжаты. Кончик острого вздернутого носика выделялся розовым цветом на фоне бледной почти фарфоровой кожи. Веки припухли. Глазницы очерчивали темные круги. Было видно, что женщина совсем недавно плакала.

Она молча ступила в коридор, обдавая Андрея холодным взглядом. Андрей застыл, он точно помнил, где видел это красивое лицо. Жена Романа, Даша. Женщина подошла почти вплотную и, подняв голову, уставилась на него. В огромных карих глазах задрожали слезы. Она молчала, лишь когда по тонкому лицу скатывались капли, подрагивали ее длинные, словно кукольные ресницы. С очередной коробкой в руках из комнаты вывалился Роман. Увидев молчаливую сцену в прихожей, мужчина опешил.

— Даша? — почти беззвучно выдавил он.

Даша резко обернулась. Поклажа упала на пол, бренча чем-то металлическим внутри.

Звонкая пощечина оставила на светлой коже бывшего мужа яркий след.

— Так значит, это правда… — подбородок Даши задрожал. Плечи вздрогнули. – Какая же ты мразь… Ненавижу тебя... А ты…

Она снова повернулась к Андрею.

— Это все ты… ты… ты… Ты же бл..дь! Бл..дь! — заверещала она и вцепилась Андрею в лицо острыми наманикюренными ногтями.

— Даша! Даша! — Роман оттащил жену от любовника. — Успокойся!

— Пусти меня, скотина! Я ненавижу вас! Ненавижу! — орала женщина. — Будьте вы прокляты! Будьте прокляты!

***

Беседа с оперативником в корпусном стакане прошла на удивление гладко. Мент с Андреем долгих задушевных бесед не вел и как-то сразу определил в камеру, громко выкрикнув: «Следующий!». Парню выдали матрац и постельные принадлежности. Ни сменной одежды, ни бритвенных приборов, не говоря уже о таких тюремных ценностях, как сигареты, чай и мыло, у него не было. Да и откуда им было взяться. Не Рома же их принесет. Слова милиционера: «Собирайтесь, поедете с нами», — в момент задержания он не мог воспринять адекватно, захватив по пути только куртку с вешалки.

Андрей нерешительно вошел в камеру, держа в руках свернутые в рулон казенные вещи. Дверь за спиной с грохотом захлопнулась. Послышались скрежет запирающего механизма и глухие шаги удаляющегося прочь дежурного надзирателя.

Компания, сидевшая за столом, разом прекратила разговор и уставилась на парня. В камере воцарилась гробовая тишина. Все зэки повернулись в сторону входа и замерли.

Это зловещее молчание ввергло Андрея в состояние паники. Леденящий ужас заскользил по телу, опускаясь холодом в живот. Сердце заклокотало. По барабанным перепонкам гулко била пульсирующая кровь, все быстрее разгоняемая сердечной мышцей.