Крестовский треугольник

Роман почувствовал, как в груди гулко ухнуло; в глазах потемнело. Пытаясь побороть внезапный приступ духоты, он открыл окно и с силой втянул холодный воздух, ворвавшийся с улицы в салон.

— Где он?

— Сейчас, погоди. Я еще не закончил. Я узнавал, у Золотарёва на Вересова, кроме твоих показаний, ничего нет. Вот он и решил повысить раскрываемость старым дедовским способом. Но как бы сейчас жестоко ни прозвучало, это нам на руку. Нельзя первоходов к рецидивистам сажать. Так-то. Сейчас только бы успеть опередить Золотарёва. Заводи мотор, поехали.

— Куда?

— В больницу к твоему ненаглядному.

Роман пропустил подколку Лёвки мимо ушей и, повернув ключи в замке зажигания, вырулил на дорогу.

***

Подойдя к железной двери с надписью «Реанимация», Лев нажал на звонок.

Женский голос из динамика спросил:

— Вы к кому?

— Центральное следственное управление по Санкт-Петербургу. Откройте!

Зеленая лапочка замигала, послышался писк домофона. Петров потянул ручку на себя и смело ступил в коридор. Роман вошел следом.

Навстречу им выбежала молоденькая женщина в бирюзовом хирургическом костюме и мягкой голубой шапочке.

— Здравствуйте! Вы только, пожалуйста, бахилы надевайте. Халаты можно взять на вешалке.

Мужчины послушно подчинились.

— Вы, наверное, в десятую. К тому, которого сегодня утром под конвоем привезли, – уточнила она.

Лев кивнул.

— Пойдемте, я провожу, – легкой бесшумной походкой девушка направилась вглубь отделения.

Возле стеклянной двери развалившись на стуле, дремал конвоир. Услышав шаги, он вскочил с места, преграждая путь посетителям. Лев одним движением достал из внутреннего кармана корочку и, развернув ее, молча показал охраннику. Тот отошел в сторону, пропуская мужчин в палату.

Женщина проскользнула следом.

В лежавшем на койке человеке Роман с трудом узнал своего Андрея. На нем не было живого места. Отекшее лицо покрывали коричнево-серые синяки. Нос и губы распухли, глазницы очерчивали темные круги, глаза заплыли так, что превратились в щелочки. На обнаженных бледных плечах и шее ярко выделялись багровые кровоподтеки. Из руки торчала прозрачная трубка, уходящая вверх к бутыли, закрепленной на металлическом штативе рядом с кроватью.

Сердце остановилось и замерло, отвратительный холод ртутью растекался по телу. Роман побледнел, пол, словно закачался у него под ногами. Он схватился за дверной косяк.

— Вам плохо? – медсестра быстро приблизилась, заглядывая Крестовскому в лицо.

Прикрыв глаза, он помотал головой и произнес едва слышным голосом:

— Всё в порядке. Сейчас пройдет.

— Ему недавно сделали операцию. Он еще не отошел от наркоза, – пояснила она.

Лев подошел к окну и, вглядываясь куда-то вдаль, с досадой выпалил:

— Вот блин… — Затем он повернулся к девушке и спросил: — Когда он придет в себя?

— Через час, может чуть меньше.

— А писать сможет?

Поправляя капельницу на руке пациента, медсестра посмотрела на Петрова:

— Сможет, почему нет… правда, не сразу… наркоз будет действовать еще какое-то время.

Дверь распахнулась, и в комнату неспешно вошел высокий мужчина в голубом костюме.

— Маша, почему посторонние в палате? Кто разрешил? – не вынимая рук из карманов, грозно спросил он.

Медсестра выпрямилась и попятилась назад.

— Кирилл Николаевич, это из следственного комитета.

Врач метнул недобрый взгляд на присутствующих в палате мужчин:

— Пациент еще не пришел в себя. Что вы от него хотите?

— Нам нужно, чтобы он дал кое-какие показания. Это срочно, – Петров смотрел на врача.

— Разве вы не видите, что пациент ещё под действием наркоза? Он вам сейчас ничего не скажет!

— Доктор, что с ним?

— А вы ему кто? – Кирилл Николаевич с недоверием посмотрел на Романа.

— Я…

— Брат, — опередил его Лев.

— Не здесь. Пойдемте, – врач кивнул Крестовскому, направляясь к выходу.

Они зашли в небольшой кабинет. Кирилл Николаевич уселся за письменный стол, сложив перед собой руки. Роман устроился возле него на стуле.

Покопавшись в бумагах, доктор достал тоненькую картонную папку. Раскрыл ее, положил перед собой и пробежался беглым взглядом по истории болезни.

— Можно сказать, вашему брату повезло. Несмотря на то, что его жестоко избили, внутренние органы практически не пострадали. Перелом ребер… множественные гематомы… ушиб правой почки. Но вот разрывы прямой кишки и повреждение анального сфинктера… хм… если бы его вовремя не привезли, то все могло закончиться трагически.

Доктор поднял на Романа глаза:

– Операцию мы сделали. Остается только ждать, пока он восстановится.

— А скажите... Разрывы — это…

— Ну, знаете, как в тюрьме бывает? Поверьте, ваш брат не первый и не последний.

От внезапно подкатившей тошноты во рту онемело.

— Нехорошо?

Роман кивнул. Кирилл Николаевич встал и, неспешно подойдя к белому шкафу, достал из него пузырек с нашатырем. Открыв флакон, он поднес его под нос Крестовскому. Роман сделал глубокий вдох. Резкий запах обжег слизистую.

— Так лучше? – убедившись, что мужчина немного отошел от шока, врач продолжил: — По поводу физического здоровья вашего брата я бы не переживал. Он поправится. Еще недели две и вполне можно будет выписывать. Правда, придется с полгодика постоять на учете, последить за собой. Куда больше вызывает беспокойство его психоэмоциональное состояние. Жертве насилия после пережитого нелегко адаптироваться к повседневной жизни. Тем более мужчине. Возможно, стоит обратиться за помощью профессионального психолога.

Бедный Андрюша. Милый ласковый мальчик. Его жестоко изнасиловали, а потом решили забить до смерти. Какой ужас ему пришлось пережить! Но за что?! За что?! А если Андрею придется вернуться в тюрьму? Он же просто не захочет больше жить.

Сердце больно сжалось. Ком подкатил к горлу и остро впился в кадык.

Роман вышел из ординаторской. Его трясло от отчаяния и ненависти ко всей этой мерзости тюремной жизни. Он подошел вплотную к стене и, прижавшись лбом к холодному бетону, в приступе ярости с силой ударил кулаком. От мощного удара костяшки заныли. Глаза заволокло влажной пеленой. Он крепко стиснул зубы и тихонько замычал.

Кто-то осторожно дотронулся до его плеча. Роман обернулся. Перед ним стояла уже знакомая сестричка.

— Простите, там ваш друг. Просил найти вас.

— Да, да. Я уже иду.

Крестовский твердым шагом прошёл мимо сидящего у дверей конвойного. Тот лишь устало посмотрел ему вслед.

— Роман, мне надо срочно отъехать. Но это дело так оставлять нельзя. Вересов должен написать две бумажки, – Лев был серьезен как никогда. – Давай сделаем так. Я уеду. А, скажем, часа через два вернусь. К тому времени он как раз очнется.

— Я тоже смотаюсь домой, привезу Андрюшке вещи.

Петров уехал, договорившись с Романом встретиться в семь у входа.

***

Увидев на пороге квартиры озадаченного Крестовского, Катя и Санька кинулись навстречу.

— Ну, что есть новости? – женщина внимательно смотрела на родственника.

— Да. Андрей в больнице.

— Как в больнице? – охнула она.

— Не сейчас, Катя! Очень тороплюсь. Сделай что-нибудь поесть. А я соберу его вещи и назад.

Роман достал из купе спортивную сумку. Покидал в нее несколько смен нижнего белья, носки, футболку, пару спортивных штанов. Из ванной забрал бритву и зубную щетку Андрея.

— Пап, — Санька подошёл к отцу.

— Давай позже, видишь, мне некогда! – Роман мельком взглянул на сына. Внутри неприятно заныло.

Смахнув в сумку приготовленные Катериной пластиковые коробки с едой, Крестовский помчался к машине.

Лев уже ждал его в больничном холле.

— Ну, пошли, – кинул он Роману, направляясь к лифту.

В коридоре реанимации вовсю кипела больничная жизнь. Двери палат были открыты настежь. Туда-сюда сновали медсестры со штативами в руках и пластиковыми стаканчиками на небольших подносах. Мимо них размашистым шагом прошел Кирилл Николаевич, держа подмышкой истории болезней. Из процедурной доносилось металлическое звяканье и звуки рвущейся ткани. В нос били запахи спирта и хлорки.