Крестовский треугольник

— Ну и письмецо… от родителей… попечительский совет, скорее всего, уже направил в органы опеки… Представь, что сейчас будет! – добавил Сергей Петрович, развалившийся на стуле рядом.

— Ну, блин, вы даете стране угля… — резюмировал Лев, понимая, почему застал Никитина этим вечером в столь странной компании. — Так…

Он сощурился и пристально уставился на Крестовского.

— Да, мужик, встрял ты по самые помидоры, — пальцы Петрова отбивали барабанную дробь о стеклянную крышку стола. — Есть родственники, кто сможет подстраховать — позаботиться о сыне в случае чего?

— Мама вряд ли сможет приехать, она в последнее время все болеет…

— Кто-то еще?

— Катя… тетка Сани, сестра моей бывшей жены… Но там муж… Согласится ли?

— Вот этот вариант уже больше подходит. Лучше чтобы согласилась и пожила у вас какое-то время… так, на всякий пожарный, мало ли…

— Я завтра позвоню ей…

— Лучше сегодня.

— А что с Андреем? Следователь даже не сказал мне, где его держат.

— Я постараюсь завтра все выяснить по своим каналам. Статья у него поганая… вот что… Как фамилия следователя, говоришь?

— Золотарёв.

— А, знаю-знаю… этот копытом землю рыть будет, чтобы подследственного по сто тридцать четвертой до суда довести… Здесь главное, чтобы твой дружок слабину не дал… Если чистосердечное напишет, то суши сухари. А Золотарёв уговаривать мастак… Фамилия друга?

— Вересов. Вересов Андрей.

Петров достал телефон и добавил запись в напоминания.

— И свой номер мне скажи, как что-то будет известно, отзвонюсь.

***

После разговора Роман быстро собрался и ушел, коротко чмокнув любовника в щеку и бросив напоследок невыразительное «пока». И с тех самых пор больше не звонил.

Беспокойство охватило на пятый день. Андрей понимал, что настал переломный момент, и если он позвонит первым, то все сказанное им улетит в тартарары и они к этой теме уже вряд ли вернутся. Но волнение нарастало. Настоящая паника началась на шестой день, когда он дрожащей рукой нажал вызов контакта «Рома» на телефоне. Те несколько секунд, пока в трубке слышались длинные гудки, показались вечностью. Отбой со стороны вызываемого абонента стал настоящим ударом. Внутри оборвалось: «Неужели конец?» Повторный вызов был отбит еще быстрее. Настроение упало до нуля. Ничего не хотелось.

Возвращение в одинокую холостяцкую комнату показалось нестерпимой пыткой. Здесь все напоминало о Романе.

На столе стояла красная кружка в белый горошек. Андрей ее купил специально для любимого.

Еще недавно Рома сидел на стуле возле окна и, грея с мороза руки, рассказывал забавные истории, делился событиями прошедших рабочих будней. Потом они вместе ужинали на кухне. Эти моменты навсегда запомнились, как необычайно светлые и по-семейному уютные. И теперь Ромка больше не хочет даже слышать его. Все закончилось.

Не было ни слез, ни сожаления, только какое-то бесконечное равнодушие ко всему в мире.

Андрей сидел на кровати, безучастно уставившись в мелькающий разноцветными картинками телевизор. Время близилось к полуночи. В квартиру позвонили. Пойти открыть дверь не было ни малейшего желания. Наверняка очередная старуха-соседка заявилась к Марье Никитичне за луковицей или горсточкой соли.

До слуха донеслись шаркающие шаги и надтреснутый голос спросил:

— Кто там?

Судя по всему, бабка не спешила открывать позднему гостю, грубо заявив через дверь:

— Иди, откуда пришел. Тебе открывать не буду.

Андрей встрепенулся и выскочил в коридор.

— Кто там, Марья Никитична?

— Ходят по ночам… Сталина на вас нет… я вам не швейцар… — бормоча себе под нос, старуха поплелась в комнату.

Андрей кинулся отпирать замки. На пороге стоял Роман. Вид у него был измученный и усталый. Он поднял с пола спортивную сумку и молча вошел в квартиру.

— Рома, что-то случилось?

— Да… — он кинул поклажу под вешалкой. — Я ушел от жены…

Эта новость сильно обрадовала Андрея, но понурая фигура друга вызывала беспокойство.

— Я звонил… ты не брал трубку…

— Я был занят. — Немного помолчав, Роман добавил: — Даша сказала, что не хочет, чтобы я виделся с сыном…

— Прости, — Андрей почувствовал себя виноватым.

Роман обнял его за шею и, глубоко вздохнув, промолвил:

— Ничего. Прорвемся…

— Я скучал по тебе…

— Андрюха, — Роман уткнулся в теплый лоб, притянув любимого к себе, и пристально посмотрел в его глаза. — Я люблю тебя…

Часть 14

Прошло несколько дней . Роман подал документы на развод. С Дашей они не виделись и не созванивались. Да и к чему все это? Уходя, он не стал посвящать жену во все подробности своей личной жизни, ограничившись лишь сухими отговорками, что устал от быта и ему хочется пожить отдельно. Но женщины — существа чувствительные. Даша сразу заподозрила, что у мужа на стороне кто-то есть. Она пыталась добиться от Романа, кто та женщина, что посмела вторгнуться в их семью. Плакала и в какой-то момент даже старалась отговорить его от опрометчивого шага ради Сани. Но ничего не помогало. Роман был непреклонен.

***

Как же Даша ненавидела в момент тяжелого разговора с мужем свою соперницу, отпуская в ее адрес самые гадкие оскорбления. После того, как собрав в сумку все необходимое, Рома ушел, Даша еще долго плакала, прижимая к груди ничего не понимающего сына. Было обидно и больно сознавать, что человек, которому она верила, которого любила, предал ее.

Она всегда знала, что любит мужа больше, но это нисколько не останавливало. Ведь казалась, что ее любви хватит на двоих. Но как же жестоко она ошиблась. И хорошо, что не стал ее слушать и ушел. Как можно жить под одной крышей с предателем, видеть, как он улыбается и знать, что в его жизни есть кто-то еще? Но он пожалеет о том, что так поступил. Приползет на коленях. Но разве же она простит?

Слезы душили, капали Саньке на макушку. Она что-то шептала, раскачиваясь, крепко обняв сына. И он словно чувствовал ее боль. Жался к мамке тоненьким тельцем, обхватывал мягкими ручонками шею, целовал в щеки и шептал: «Не плачь. Ты ж моя красавица!». Гладил теплой ладошкой по рыжим кудрявым волосам, вытирал слезы. От этого еще больше ныло разбитое сердце. Любовь сына — единственное, что осталось у нее. И она не отдаст ни капли этой любви бывшему мужу. Слишком больно, слишком сильно.

Кате она позвонила только спустя неделю, долго переживая в одиночку свое несчастье. Сестра тут же приехала. Жалела ее, говорила, что все еще наладится, Дашка молодая красивая женщина, будет у нее счастье, а Ромка не заслуживает, чтобы так по нему убивались. Но Даша не слышала, она слишком была поглощена собственной обидой. Ей хотелось встретить разлучницу и высказать в лицо все, что накопилось. Пусть поймет, что не будет ей счастья. Отольются им Дашкины слезы. Жизнь все по своим местам расставит.

Катерина убеждала сестру не делать этого, не искать встреч с новой пассией мужа:

— Господь им судья. Пусть живут, как знают. А ты остынь, отпусти. У тебя ж сын есть. Если бы не Ромка, то и Саньки не было б. Ты об этом подумай!

— Нет, Катя. Не могу я так. И что он в ней нашел? Чего ему дома-то не хватало? — не унималась Даша, вытирая опухшие веки.

— Никто не умер и, слава богу. Все живы-здоровы, руки-ноги целые. Остальное — мелочи жизни. Была бы шея, хомут всегда найдется. Не отчаивайся, сестренка. Вон у Витьки моего на службе полно парней неженатых.

— Да ну брось, Катя…

— А что? Клин-клином…

В дверь позвонили.

— Ох, никак Витька нарисовался. Сто лет жить будет. Пойду, открою…