Монастырь (СИ)

====== Монастырь 1: 35 глава ======

35

Очнувшись в черных сумерках ночи, Луис еле унял бьющую его дрожь. Тело так ослабело от странного средства, что первые минуты он вообще не мог пошевелиться. Только смотрел на фигуру у входа в шатер. Гвардеец то ли дышал ночным воздухом, то ли прислушивался. Герцог пошевелил ногами. Не связан. И вновь одет. Милость короля пугала юношу. Перед глазами плыли картины последнего разговора, а потом голос, который ускользал и падал в бездну наведенного сна. Такие средства часто применяли, чтобы уничтожить боль. Одна женщина, да упокоит Господь ее душу, тоже маялась долго. И лекарь назначал ей сильное средство, которое вводило в сон и уничтожало боль. Но при этом вызывало и слабость мышц и галлюцинации. Вот и теперь юноше казалось, что он плывет на волнах безумного сна. Или сон вошел в сознание, приведя его в этот шатер. Луис сполз с подушек очень тихо. Он и сам не ведал, почему подхватил одну из тонких сухих веток, поджег, а затем бросил в сторону накрывающего полога. Пламя вспыхнуло так ярко! Таким манящим светом. Оно раскидывалось сияющим узором и манило к себе. Но герцог, уводимый инстинктом самозащиты, подался в темноту. Он сам не знал, как нырнул в нее, как оказался за пределами шатра, лишь слышал крики, с жался в комок. Наверняка, сейчас его найдут. Король ведь где-то рядом... Луис покатился по траве, пополз. Пока не оказался у канавы. Нырнул в нее инстинктивно, под громкие крики и ржание лошадей... Ночь окружала герцога. Ночь и звезды. Ползти, ползти, ползти, а потом бежать, или лететь? Или это только все казалось... Ноги зашлепали по ручью, по камням, дальше к лесу, пока вдали не стих шум. Охрана стояла около шатра... Кажется, там было их несколько. Новые всплески воды, и вот низина, по которой течет ручей. Склониться, умыться ледяной водой, попытаться освободиться от образов двоящихся деревьев. От мысли, что выглядишь словно пьяный. Брести по воде, упиваясь ее шумом, потом свернуть на просеку, схватиться за ствол. Дьявол утверждал, что у Луиса нет дома. И никогда не будет. Так и есть. Его продал отец. За богатства, за власть... И теперь ослушание выльется в месть. Но что такое месть, если сам дьявол хотел тебя уничтожить? Герцога скрутило, он согнулся, опорожняя желудок. Прошел еще вперед, не разбирая дороги и не слыша погони. И вдруг впереди увидел всадника... Глаза сощурились. Очередное видение? Видение... Может, сон еще снится? Юноша нашел рукой ствол и замер, глядя перед собой. В этот самый момент кто-то грубо ухватил его за плечо и швырнул в канаву полную сухих листьев, густо поросшую по краям можжевельником. Луис упал лицом вниз, и тяжелое тело мужчины намертво придавило его к земле. Зажав герцогу рот ладонью, Легрэ только и шепнул на ухо: – Лежи тихо. Четыре всадника на лошадях промчались по дороге, двое минутой позже вернулись назад, покружили, осматриваясь, и поскакали к лагерю. В лесу приглушенно слышался лай собак и крики людей. – Ну и устроил ты шума, молодец, – усмехнулся тихо Кристиан, выпуская Луиса, и тут же ухватил его за руку и потянул сквозь чащу. Он почти с упоением вспомнил свой побег: едва королевский шатер полыхнул – началась суматоха. К тому времени Легрэ уже перетер о камень веревку на руках – ею же он и задушил того единственного гвардейца, который остался его охранять. Кристиан видел, как хрупкая фигурка Луиса скользнула в темноту. Дальше оставалось только бежать следом и надеяться на удачу. И им повезло. Герцог не особо сопротивлялся, когда огромная тень тащила его куда-то в темноту. Он на это был просто не в состоянии. Единственное, что юноша сознавал – это то, что рядом каким-то образом оказался Легрэ. Его не убили. Или не успели... Когда шум погони стих, когда остался лишь шум деревьев и лесная тропа, ведущая в неизвестность, юный беглец очухался и попытался вырвать руку. Кристиан не отпустил, продолжая шагать вперед. – Я очень устал. – Луис подал голос. – Послушайте, Легрэ, отпустите руку. – Нельзя, – отрезал Кристиан, но шаг чуть сбавил. – Перейдем через болото, потом отдохнете, герцог. Я знаю эти топи, как свои пять пальцев – ни собаки, ни гвардейцы нас там не достанут. Никто вообще. Там есть домик в топях. Побудем в нем недельку, потом выберемся до пристани, а там сядем на корабль. Конечно, – Легрэ чуть сощурил синие глаза, – если вы опять не пожелаете вернуться к королю. – На корабль? Послушайте, Легрэ... – юноша недоговорил, потому что под ногами у него началась зыбкая почва. И он был вынужден идти очень осторожно, практически шаг в шаг за мужчиной. Вернее, болото уже окружало их давно, только Луис заметил это обстоятельство только теперь. Ступая осторожно, практически подстраиваясь под шаг Кристиана. Прошло около получаса или даже часа, когда впереди появился островок с низеньким домом, который среди деревьев и не разглядишь. – Я вас довольно слушал, герцог, – отстраненно заметил Кристиан, продолжая внимательно смотреть под ноги и проверяя каждый шаг ногой. Он держал Луиса за руку очень крепко и злился на него. Ведь юноша мог остаться с ним в монастыре, мог стать королем – одно только слово, но нет, он предпочел играть героя, а в результате они оба оказались в скверной ситуации и могли погибнуть. – Хватит. Если у тебя головы на плечах нет, Луис, то кто-то должен думать о нас обоих. Они выбрались на твердую почву и Легрэ, наконец, отпустил руку Луиса. – Послушайте, я вас не просил мне помогать. И королем не просил делать. И тем более, – оглядываясь вокруг, юноша недовольно поморщился, качнулся оттого, что на него еще действует выпитая гадость,- тащить меня с собой. Вы за меня не отвечаете. И не записались мне в спасители и родители! Луис быстрым шагом пересек остров и открыл дверь в домик, заглядывая внутрь. Он очень хотел просто упасть куда-нибудь и снова отключиться. Все кружилось, в теле царило странное возбуждение, от которого трясло. Все раздражало. Все слишком ярко сверкало. И маленькое помещение заливало как будто зеленым светом. Герцог упал на кровать, но пространство продолжало кружиться... Кристиан, помолчав, хмыкнул, вошел следом и, прикрыв за собой дверь, подошел к постели. Он молча передвинул Луиса к стене, укрыл одеялом, а потом стал шарить по полкам, ища что-то среди плетеных корзин. – Ты есть хочешь? – спросил он у юноши сухо. – Тут есть немного сушеной черники и мяса. – Нет, – отозвался герцог. – Меня и так стошнило... Этот мерзавец опять что-то мне подмешал в вино. – Глаза смотрели в потолок. – Не удивлюсь, если завтра я уже буду трупом. Пить хочется. Если можно... – Я заметил, что с тобой невозможно разговаривать, – без упрека ответил Легрэ, сняв с полки кувшин и отыскав рядом какую-то тряпку – все это он взял с собой. – Я принесу воды, – и вышел за дверь. Вернулся он только через полчаса, но зато с полным кувшином, повесил мокрую тряпку на веревки у входа, вздохнул. Налив в глиняный стакан воды, он поднес его герцогу. – Пей. Болотная и не особо вкусная, но если пропустить через ткань, вполне пригодная для питья. Луис жадно выпил, потом еще. – Если меня найдут, то точно не оставят в живых, – сообщил он, поворачиваясь на бок и стараясь не обращать внимания на разноцветные круги. – Я еще не уверен, что мне все это не мерещится... Кристиан, как вы оказались рядом? Вас отпустили? Что вы делали в лесу? – За вами бегал по обыкновению, – отшутился Легрэ, но после заговорил серьезно. – Мне удалось сбежать. Когда загорелся королевский шатер, я воскликнул: “Боже, там же король!” и большая часть моих недалеких умом сторожей ринулась спасать монарха. Я спасать Фернандо не хотел, да и на побег решился окончательно лишь тогда, когда увидел, как ты в лес... рванул, скажем так. Потом я бежал за тобой... А потом просто повезло каплю. – Кристиан поставил чашку Луиса на табурет рядом с кроватью. – Зачем вы так рвались спасать короля? То, что он делал с вами – это... Даже среди убийц и насильников я не встречал такой жестокости. Он невменяем... Зачем же, Луис? Герцог закивал. Да, король одержим. Безумен... И сейчас, кажется, что и весь мир наполнен демонами разных мастей. Среди них каждый страдает той или иной страстью. Глаза остановились на сосредоточенном лице бывшего стражника. “Синие! Какие же синие у тебя глаза, мой архангел! Какой ты красивый... Еще красивее, чем раньше, – зашептало сознание. – Я бы хотел тебя целовать, касаться, быть с тобой”. Глубокий вдох, чтобы отогнать искушение. Ни в коем случае нельзя оставаться рядом с мужчиной долго. Нельзя себе позволить пасть. – Вы правы, Кристиан. Все короли такие. Они... опьянены властью. Им даже Бог не указ. – не отрываться от глаз Легрэ, упиваться его близостью, запахом. – Я не хотел, чтобы вы... пострадали. Я бы справился сам. – юноша еле сдержался, чтобы не протянуть руку и не погладить покрывшуюся грубой щетиной щеку. – Я пару раз уже видел, как вы сами справляетесь, герцог, – не веря, улыбнулся Легрэ, любуясь юношей, но не касаясь его. Ради этих голубых глаз Кристиан пошел на предательство, потерял все, что у него было, но сейчас понял: как не лезь из шкуры вон, а невозможно прыгнуть выше головы – если между ними не будет короля, всегда будет что-то другое. Родословная, кровь, честь, совесть. Тогда почему он все еще рядом с ним? Зачем продолжает губить себя и бороться за его любовь? Кристиан думал об этом и не находил ответов. – Вынужден признать, что справляться у вас получается скверно... Не понимаю, почему вы все еще живы, кстати. С таким чувством самосохранения, точнее – с его полным отсутствием, долго не протянешь... – Кристиан отвел взгляд, словно собираясь духом, потом посмотрел на Луиса очень внимательно. – Ты когда-нибудь сам бил человека? Луис отрицательно покачал головой. Конечно, не прав... Конечно, все лишь случайность, что встречи этой могло и не произойти. – Простите, Кристиан, что ввязал вас во все тяжкие. Я уберусь, как только приду в себя. Я не стану больше подвергать вас опасности, – юноша прикусил губу. Не надо так смотреть! Зачем так смотреть? – И я сам справлялся... И справлюсь дальше... Все наладится. – Вы сами-то верите в то, что говорите? – спросил Кристиан, чуть склонившись над мальчиком. – Не стоит возводить меня в сан жертвы – я выбрал свою судьбу сам, и я буду с тобой рядом до тех пор, пока это не кончится либо пока меня не убьют. И ты не можешь мне запретить этого, Луис, потому что просто не можешь. Не хочешь остаться со мной – держать силой не стану. Тебя очень легко заставить, принудить, если надавить правильно: так тебя каждый желающий гнуть во все стороны будет, а, глядя на тебя, желание возникает. Даже у столетнего беззубого старика, не способного ходить без палки и то возникнет. Я говорил тебе недавно, когда связывал тебя, помнишь? Ты не станешь воином до тех пор, пока от тебя можно чего-то добиться силой. Жертва ради других – это глупо, ради себя – еще глупее. Тут есть оружие: завтра я буду учить тебя – нет, не драться, но защищаться и убегать. Убивай врагов, Луис, но никогда не бей человека из похоти – это наркотик, к нему привыкаешь. – Я... – как же близко он наклонился. Слишком близко, что дыхание сбивается. Рука потянулась к лицу и все же коснулась. – Кристиан... – герцог не мог ничего больше говорить. Ему было так тепло, так уютно сейчас. Он потянулся к мужчине навстречу, теряя голову. И сам в полузабвении поцеловал – осторожно, чуть касаясь губами губ. Кристиан ответил ему с желанием, но без напора и, позволив себе минуту слабости, мягко отстранился. – Не искушай меня, – сказал он, ласково погладив юношу по щеке. – Ты сейчас под действием дурмана... Не хочу, чтобы завтра ты упрекнул меня и сказал, что я воспользовался ситуацией. Я всегда брал, что хотел, и даже не думал, хорошо это или плохо... С тобой не так, и прежде, чем ты отдашь себя мне, я хочу, чтобы хорошенько подумал над тем, что потом я никуда тебя не отпущу. А пока нам обоим нужен отдых. Поэтому лучше поспи, как следует. Я посижу еще рядом, потом тоже лягу. – Не уходи, – Луис потянул мужчину к себе и успокоился только тогда, когда тот лег рядом, тогда он устроился на плече и, наконец, закрыл глаза, греясь в тепле своего ангела. Он спал так сладко, так глубоко, обнимал Легрэ во сне крепко-крепко и сразу возился, если не чувствовал рядом. Лишь под утро, когда солнце заглянуло в небольшое окошко, а над болотом не раздалось щебетание птиц, герцог открыл глаза и приподнялся. Не видение. Кристиан здесь... С ним в одной кровати... Краска залила лицо. Он его вчера поцеловал и, кажется, готов целовать опять. Какой позор! – Доброе утро, Легрэ, – оказавшись под прицелом синих глаз, юноша вспыхнул. Только дураку будет непонятно, что он испытывает. Как относится к сбежавшему монаху. Отодвинуться бы, оттолкнуть, а он опирается на мужчину ладонями и не способен скрыть сумасшедшего взгляда. – Определенно доброе, – кивнул Кристиан, протянул руку и стал поглаживать пальцами по плечу Луиса. – Очухался? Или не совсем? Мне нравится, как ты смотришь на меня сейчас... – Да, – тот кивнул, отдаваясь сладкой ласке, а потом вновь улегся на мужчине, тесно прижимаясь. – Мне уже лучше, – щека потерлась о ткань рубашки. Рука легла на грудь Легрэ. – Еще несколько мгновений... полежим... ты ведь не против? – губы пробежали по шее. – Больше с тобой не буду спать в одной кровати. Это грех. – Грех – это не признавать свою собственную природу, – хрипло ответил Кристиан, пробежав рукой вдоль позвоночника Луиса к шее, – и свои желания. К тому же, – он рассмеялся, – кровать у нас одна и придется потерпеть. – Не искушай. Я не сдержусь, – Луис еще нежно водил губами по шее, перебирал пальцами пряди волос. – Я не хочу потерять голову, – он закрыл от блаженства глаза. Аромат тела Кристиана манил поцеловать еще и еще. Осторожно. Еще... немножко... по подбородку и вниз, чуть задев кадык, во впадинку между ключицами. – Я раньше не замечал в тебе такой тяги к садизму. Целовать меня так и говорить, что не хочешь терять голову, – с блаженной улыбкой заметил Легрэ, уже довольно сильно прижимая к себе юношу – правой рукой за плечи, другой за талию. Кристиан наслаждался мягкими губами, добровольными поцелуями, а потом вдруг опрокинул Луиса на спину и оказался сверху. – Я дважды сдержался и не взял тебя... в обоих случаях жалел потом... Я буду искушать тебя, Луис, потому что люблю. А дьяволу мы потом придумаем, что сказать. – Легрэ осторожно коснулся губами мочки уха, почти играючи прихватил, стал целовать тонкую шею. Руки прошлись по бокам Луиса до бедер, забрались под рубашку и, чувствуя нежность кожи герцога, Кристиан пьянел. – Скажи мне ‘нет’... и я остановлюсь. Луис отрицательно покачал головой. – Не могу так сказать, – он тяжело дышал, чувствуя горячее и сильное тело, которое придавило его к кровати. Пальцы пробежали по предплечьям, по рельефу железных мышц, вернулись к лицу, аккуратно коснувшись потемневшего, заживающего шрама. – Поцелуй меня, – попросил он так тихо, словно кто-то мог услышать. Потянул за шею Кристиана к себе. И, конечно же, его поцеловали, только уже жарко, властно, глубоко, до полного ощущения беспомощности. Кристиан ловил вздохи Луиса, скользил языком по кромке зубов, касался языком языка, и сознание его туманилось удивительным волшебным ощущением – будто так было всегда. Они были предназначены друг другу не злым роком, но самой судьбой. Теперь Легрэ осталось осознать это и сделать Луиса своим, отдать в ответ себя и в жарком танце любви связать навеки не только их тела, но и души. Рука Кристиана – сильная и мозолистая, скользнула по груди, спустилась на живот и пальцы осторожно двинулись вдоль пояса штанов, намерено не проникая дальше – пока только дразня, лаская. Легрэ ладонью почувствовал, как сильно бьется пульс юноши, и улыбнулся сквозь поцелуй. Это было так жарко, что Луис отбросил все сомнения. Теперь он цеплялся за плечи бывшего стражника, тянул его рубашку на себя, пытаясь добраться до кожи и ощутить ее и, наконец, коснуться. Отвечал на поцелуи, позволял играть языку Кристиана со своим. Дыхание сбилось, сердце выскакивало из груди, а пальцы пытались уже проникнуть под ткань штанин. О, это было неправильное ощущение, но такое магическое, что герцог забыл обо всем. О том, что ему надо бежать, что этот странный человек совсем недавно принудил подписать его ужасную бумагу... что... – Я люблю, люблю тебя, – забормотал юноша, когда его шею и плечи стали покрывать поцелуи. Выгнулся навстречу мужчине, подставляясь и не понимая, как себе такое позволяет. Его пробужденная чувственность, его яркий темперамент пробуждались и требовали выхода. Кристиан слегка прикусил губы Луиса, потом выпрямился над ним и стянул его рубашку через голову, отбросил ее в изножье постели. – Когда-нибудь скажи мне это просто так, – улыбнулся он, раздеваясь. – Любовь – очень странное чувство, но оно не проходит. Хотеть кого-то и любить – вещи разные, Луис... Мне жаль, что я поздно понял это и причинил тебе вред. – Что? Ты... – герцог вспыхнул, задышал очень часто. Его пугливое и недоверчивое сознание, сдобренное угрозами и мерзкими словами Фернандо, заработало на защиту. – Не подходи! Не касайся меня... – зашипел он, вскакивая. – Ты не смеешь! Ты... – сколь нежно целовали губы, так теперь грубо оттолкнули руки. – Не желаю. – Луис сорвался с места и рванул к двери, задушенный внезапными слезами. “Подстилка! Всякий будет тебя нагибать и использовать!” – голос короля стоял в голове. “Ты пробуждаешь демонов!” – вторил голос отца. – Луис! Ты не так меня понял! – крикнул Кристиан вслед, а потом чертыхнулся сквозь зубы. Некоторое время он просто сидел на постели и смотрел на открытую дверь, а после подобрал рубашку герцога и направился за ним. Благо островок посреди болот был не больше четверти мили и, в конце концов, Легрэ отыскал Луиса у большого валуна, лежащего в тени сосен. – Вот, накинь, замерзнешь, – Кристиан протянул юноше рубашку. – Спасибо, – буркнул герцог и забрал рубашку. – Оставьте меня одного, – попросил он, потом еще долго сидел в длинных тенях деревьев и вернулся лишь потому, что желудок подвело. Хмуро сжевал кусок хлеба, выпил еще воды, а потом все-таки поднял на Легрэ больные глаза. – Говорите, придется ждать неделю? Надеюсь, вы знаете дорогу... Я бы хотел побыстрее покинуть границы Валассии. У меня есть дела в Атальи. И вашего присутствия рядом с собой я не желаю. – губы задрожали, выдавая крайнюю нервозность. Все равно придется поступать так, как сказано. Глядя на Кристиана, юноша ощущал, как к его горлу подкатывает ком. “Отличать любовь от желания? Вот что ты думаешь... Что я подстилка! Ты и говоришь так... Нельзя было расслабляться, подпускать тебя близко”. Легрэ хмуро кивнул, дав понять Луису, что намерен придерживаться того же плана. – Хорошо. Я провожу вас, куда захотите, а потом уйду из вашей жизни к чертям собачьим. Но сейчас я хочу кое-что пояснить. Говоря, что я причинил тебе вред, я только хотел извиниться за то, что обманом заставил тебя отписать земли монастырю. Тогда я не понимал, что люблю тебя, я думал, что у меня на тебя просто стоит... Черт, впервые в жизни оправдываюсь перед сопливым мальчишкой, – Легрэ проглотил вставший в горле ком и устало провел ладонью по лицу. Чтобы продолжить, ему пришлось буквально вытряхнуть себя из этого состояния. – Когда кого-то действительно любишь, то безропотно принимаешь от него все потому, что этот человек тебе по-настоящему дорог. Мое не очень умелое, признаю, извинение, ты почему-то принял на свой счет. Ты говоришь мне, что любишь меня, – Кристиан горько усмехнулся, – но ведешь себя так, будто тебе некуда деваться, будто ты позволяешь себя касаться только потому, что я пару раз отнесся к тебе по-человечески. Видимо, ты так привык к жестокости, что ничего другого просто не видишь. Ты запутался, Луис. Ты не любишь меня, а просто подсознательно используешь... или отыгрываешься. Я даже не сержусь на тебя – я сам виноват, и я сам все испортил, когда изнасиловал тебя. Что ж, мы квиты. У тебя прекрасно получилось дать мне сдачи. При других обстоятельствах я бы даже гордился тобой, мой мальчик. Только сейчас мне почему-то не до того как-то. – Легрэ кинул долгий задумчивый взгляд на болота. – Я не собираюсь трахать тебя. Мне и без того тяжело. А потому сделай одолжение, перестань бегать от меня и творить глупости. Я провожу тебя до Атальи, потом мы расстанемся. Луис не ответил бывшему стражнику, просто вышел за порог и подставил лицо солнцу. Он стоял на покосившемся маленьком крылечке и старался не проронить слез. Больше всего на свете сейчас он желал не слышать признания Кристиана. Когда из тебя выбивают жизнь, так гораздо проще, но если взрастить даже хрупкий росток и оберегать его, то обязательно придет какая-нибудь свинья, чтобы растоптать даже эти хрупкие всходы. Любовь к мужчине – сама по себе постыдна. А сознание того, что ты совершенно один, способно убить. Любить? Нельзя любить. И вот, отрицая сам факт даже возможности лечь в постель с человеком одного пола, герцог целовался с мужчиной, сам целовался, сам обнимал... Искал в нем нежности. Искал в нем свет. Напрасно и глупо. Значит, Луис его использует? Развернуться на пятках дорогих сапог и сделать шаг в дверь. – Немедленно отведи меня к краю болота, – потребовал холодно. – В ваших услугах я не нуждаюсь. И благодарю за откровенность. – Луис подхватил пелиссон, стал сдирать с него драгоценные камни, которые убрал в карманы, туда же полетел и жемчуг с рубашки. – Я с вами ни часа не хочу проводить лишнего. Ангел внутри прикрыл крохотный зеленый росток любви беспокойными крыльями, но жадный и неистовый ветер боли все пытался вырвать его с корнем. – Вот как? – разозлился Легрэ. У него кончалось всякое терпение, а мальчишка, похоже, просто измывался над ним. – Здорово! Замечательно, Луис! Мы опять возвращаемся к тому, с чего начали, а именно к необдуманным импульсивным поступкам! Для того, чтобы отправится в путь, мне хотя бы надо раздобыть нам еды, так что пойду поставлю с того края болот пару силков на зайца. – Легрэ напялил рубаху и пошел к выходу, но остановился напротив Луиса, повернулся к нему лицом. Нездоровая ирония, звучавшая в голосе, стала следствием вконец расшатанных нервов: – Не хочешь меня видеть? Прекрасно! Ночуй тут один, а я на улице – мне не впервой! И, знаешь что, герцог, засунь себе свою гордость в то место, куда тебя имел Фернандо! Вы с ним равны по положению, а мы – грязные плебеи вам так – ради развлечения, ни к чему! – ревность заговорила в Легрэ во весь голос. – Мерзавец! – от обиды юношу затрясло. – Не нужна мне твоя помощь. И ты мне не нужен. Ты с королем одного поля ягоды. К черту! Лучше в болоте утону, чем с тобой хоть на секундочку задержусь, – герцог подхватил старый веник, который висел на крючке у входа и швырнул в спину Легрэ, а потом и вовсе зашагал в том направлении, откуда они, по его мнению вчера пришли. Схватил толстую палку и ступил в болото. “Значит я шлюха? Шлюха? Мерзавец! К чертям! Лживый пес! Не лучше всех... Выбил подпись, а еще любовью прикрывается... стоит у него! Урод!” – Ну, все! Хватит с меня! – Сильная рука ухватила герцога за шиворот и точно пушинку, поволокла к дому. Луис брыкался, кричал, сопротивлялся, но Кристиан уже мало что соображал и попросту перестал себя контролировать. Казалось, еще минута, и он просто сойдет с ума. Отобрав палку, он швырнул Луиса на постель и закрыл дверь на засов. В синих Кристиана глазах плескались гнев и боль. – Ах, значит мы одного поля ягоды, так?! А своему королю ты тоже в любви признавался?! Не удивлюсь! Ты же любишь, когда тебя по морде, да? Или кнутом! Лучше, чем с ножом у горла?! Он тоже трахал тебя с ножом у горла? Или хоть в чем-то мы не похожи? – Что? Хочешь тоже попробовать? Как король? – Луис быстро нашел оружие и запустил в Кристиана глиняную чашку, следующим полетел деревянный стул, но мужчина оба раза увернулся. – Плебей. Ублюдок. Ненавижу. Я тебя ненавижу... – герцог рванул к двери, пытаясь проскользнуть мимо. Но попал опять в руки и стал в них биться, как пойманная птица. – Я не спал с ним! Ты... мерзавец... отпусти... – Лжец! Ты лжец, Луис! – Легрэ подтащил юношу к постели и в порыве борьбы они упали на одеяла. Тяжело дыша, Кристиан подмял юношу под себя. – Сколько ты издеваться надо мной будешь?! Думаешь, я добрый и ласковый?! Сейчас я тебя разочарую – неповадно будет в любви каждому плебею признаваться! И знаешь что?! Я тоже тебя ненавижу! Ты мне всю душу вымотал, чертов сукин сын! Еще несколько мгновений герцог сопротивлялся, но потом взгляд его перестал быть злобным, а тело обмякло. Рядом с Легрэ гнев куда-то испарился, а его близость вновь сводила с ума, заставляя ненавидеть уже самого себя. – Я не лгал, – замотал головой Луис, вцепившись в рубашку на груди Кристиана. -Я не лгал... Он надо мной издевался, бил... я с ним не спал... Я... правда... люблю... отпусти... мне нельзя... это стыдно, порочно. Я потому и из столицы сбежал. Ты ничего не знаешь обо мне... Но тебя люблю. Пожалуйста... – губы потянулись к мужчине и стали покрывать его лицо поцелуями. Легрэ замер и едва не плача прижал Луиса к себе. – Не мучай меня... Я не знаю, чему верить... Я же из-за тебя на что угодно готов. Не уходи, Луис... Я сколько угодно ждать готов, только не делай так больше – не рви мне сердце. – Кристиан прижался губами к виску юноши. – Прости... Прости меня. Юноша утонул в нежности Легрэ, прижался к нему, обвил руками, словно боялся потерять. – Не буду. Только не говори так больше... Мне страшно и без того... Король – он очень опасный человек. Ему никто не перечит. И без тебя меня бы настигли. И без тебя бы оказался в этой ситуации, – нежные губы нашли губы Кристиана. – Ты во мне всколыхнул столько противоречий... столько желания жить... – Луис, – Легрэ с горячей нежностью поцеловал любимого в губы, ослабил объятия, чтобы дать свободнее дышать, запустил пальцы в его неровно-остриженные волосы. До этого момента Кристиан не подозревал, что способен на такую сумасшедшую нежность, что умолять, любить и добиваться так просто, что можно быть жестоким любя кого-то всем сердцем – он мог быть, каким угодно, с ним. – Я никому тебя не отдам... – Легрэ стал целовать шею Луиса, его плечи – торопливо, страстно, обжигая горячим дыханием. – Мальчик мой, любовь моя... Живи, слышишь... Делай что хочешь, только не отрекайся от меня... Не гони от себя. – Я... боже... – принимая поцелуи, чувствуя возбуждение Кристиана, герцог плавился в горячий воск. Его снова раздевали, касались теперь горячей кожей, ласкали, исследуя, и слова таяли в нежности, в желании отвечать. – Люблю... не отпущу... мой... только мой. – Луис зарылся в черных жестких волосах тонкими белыми пальцами. Колени его дрожали, когда между ними оказался Легрэ. Одежда теперь так мешала. Все мешало. – Я люблю... правда.. Кристиан легко и почти невесомо скользнул вниз – покрывая поцелуями дрожащее гибкое тело: грудь, живот, пах, он освобождал Луиса от одежд, как от ненужных сомнений, соблазнял его, любил. Раздевался одновременно сам. Сев между ног любовника, Кристиан ухватил Луиса под колени и провел ладонями до ягодиц, потом обратно, широко развел его ноги в стороны. – В этом нет греха, – он пристально взглянул в глаза юноши и, наклонившись, взял его член в рот, прижал горячий ствол языком к небу, вобрал глубже. Руки нежили колени Луиса, его бедра, гладили бока и живот. Движения губ – плавные и легкие вначале, теперь стали требовательнее, жестче. Кристиан делал все именно так, как возможно делать только любя, только с одним единственным. Герцог выгнулся. Это было невыносимо, жарко, безумно... Он отдался, отключился, двигаясь навстречу, неосознанно торопя к концу, но при этом желая его и отдалить, получить как можно больше от близости, от своего доверчивого юношеского желания. Вскрикивал, метался... хотел прижаться опять к Кристиану, искал его руками. Клал горячие ладони поверх лежащих на коленях, а потом задрожал и кончил. Легрэ выпил его до последней капли, и до тех пор, пока Луис не обмяк, не выпускал из-под власти горячих губ. А когда это случилось, Кристиан взглянул в глаза Луиса, провел губами по внутренней стороне бедра и мягко улыбнулся. – Ты очень красивый, когда смущаешься, – сказал он, страстно перебираясь выше и нависая над юношей всей мощью своего тела – это было тело воина – сильное, подтянутое, с развитой мускулатурой. Шальной взгляд ярких синих глаз уперся в лицо юноши. – Хочешь продолжить? Юноша кивнул. Этим он переступал барьер, за которым обратной дороги не будет. Церковь отрицает такие связи. Его и без того уничтожат, только если узнают. Но сейчас герцога это мало волновало. Он желал Кристиана. Боялся... Первый раз – он был такой сильный, такой невозможный. Смесь боли, а затем восторга. – Будет опять больно? – спросил тихо. – Тогда, в подвалах... я никогда до этого... и теперь... я не уверен, – признался он, краснея. Кристиан немного нахмурился, вспомнив ту ночь, потом погладил Луиса по волосам. – Ты боишься проникновений? – спросил он серьезно и немного погодя добавил. – Будет, но... совсем чуть-чуть. – Чуть-чуть... хорошо... – Луис откинулся на подушку и попытался расслабиться, хотя в висках стучала кровь, а колени мелко дрожали от каждого касания Легрэ еще немного, и казалось, что тело взлетит от неги. Герцог доверился рукам, доверился и чуть приподнял бедра. – Не торопись, – выдохнул Кристиан поцелуем в щеку. – Просто расслабься и не думай ни о чем. Легрэ положил руку на член юноши – стал поглаживать, дразнить ловкими движениями пальцев. Язык прошелся по бусинке соска, потом его сжали умелые губы. Выдержка Кристиану давалась с трудом, но сейчас он не хотел ничего испортить – он собирался показать Луису, что бывает без боли, хорошо и прекрасно, что и на земле есть рай. Эти ласки, подобные бескрайнему голубому небу, в котором рождается новый день и новая весна. Эти поцелуи, расцветающие букетами алых роз на коже. Эти пальцы, как сама нежность, как само доверие... Юноша застонал. В волосы опять проникли пальцы, перебирая пряди, направляя к чувствительным точкам – так инстинктивно и бездумно. Герцог сам не понимал, что вновь заводится, что постепенно желание возвращается к нему. Его мысли сосредотачивались на том, чтобы ответить, провести по мощной спине, огладить бока, спуститься ниже, сжимая ягодицы мужчины, вновь пробежать невесомо вверх. Кристиан нетерпеливо зарычал, полушутя прихватил губами бусинку соска и, выпрямившись, подхватил одной рукой бедра Луиса, другой он просунул под его ягодицы подушку. Легрэ тряхнул головой, убирая со лба непослушные пряди, взял в ладонь член юноши – пальцы обвились вокруг плоти, взяли в кольцо, двинулись наверх, пробежались по влажной головке и вернулись к основанию. – Доверься мне, – Легрэ коснулся другой рукой губ Луиса, приоткрыв их, немного надавив. Луис приоткрыл глаза, поцеловал пальцы Легрэ, не в состоянии сдерживать всхлипов и захватившего его удовольствия. Вновь потянул мужчину на себя, чтобы самому впиться в него губами, страстно и безудержно, почти бесстыдно. Он чувствовал, как его член возбуждается, как подается вверх навстречу руке тело. ” Мой! Только мой... Хоть на миг... Даже если убьют потом... Даже если казнят. Зачем отрицать – да, ты прав! Я не утаил от тебя... Два месяца смотрел и думал лишь о тебе”. Легрэ каким-то чудом умудрялся держать свое тело навесу. Прервав сладкий поцелуй, он заглянул Луису в глаза, и тут же пальцы прошлись между ягодиц, коснулись ануса. Легрэ не отводил взгляда от раскрасневшегося лица юноши, стараясь не упустить ничего из того, что на нем отразится. – Если тебе станет неприятно, ты можешь в любой момент остановить меня, – сказал он любовно. Луис согласился. Его учащенное дыхание сразу начало сбиваться, едва внутрь проникли пальцы. Не так, как в первый раз – медленно, нежно, растягивая, то внедряясь, то освобождая. Юноша задрожал. Но не от страха, а от жара в паху, от желания, которое не мог контролировать. Кристиан стал действовать смелее и уже через некоторое время вводил пальцы на всю длину. Одновременно целуя его губы, подбородок, шею юноши, он был настойчив, как никогда. Луис был узким, отзывчивым и таким нежным, что Легрэ стало стыдно за свои подозрения: как он мог подумать, что его мальчик отдавался королю? Теперь это казалось абсурдом! Пальцы проникли глубже, нащупали небольшое уплотнение, погладили, и Легрэ припал губами к губам юноши, чтобы вдохнуть в себя его стон. – Теперь раздвинь шире ноги, Луис, – прошептал он. – Попробуй поймать это ощущение снова...Тебе понравится. Юноша подчинился. Он уже плохо понимал, что происходит, лишь ловил поцелуи и двигался навстречу блаженству. Было жарко, по телу прокатывались волны удовольствия. Герцог потянул Кристиана ближе... – Да, я... еще... – глаза закрылись, голова откинулась назад, губы полуоткрылись. – Хорошо... Хорошо, – Легрэ погладил юношу по волосам и понял, что пора. Он убрал руку и, смазав свой член слюной, подхватил Луиса под ягодицы, толкнулся вперед – так медленно, что его мышцы сводило от напряжения. “Не сорваться... Только не сорваться”, – повторял Кристиан мысленно. Он сдержал обещание быть осторожным, а время, казалось, застыло на месте. Легрэ брал Луиса постепенно, преодолевая сантиметр за сантиметром, а когда вошел до упора, остановился. Он целовал лицо мальчика, шептал на ушко что-то утешительное и нежное, позволял привыкнуть к себе, расслабится. – Ты...- дрожь во всем теле, раздвинутые ноги, жар внутри, который не отпускает и не дает ни на секунду покоя. Огненные вспышки в животе, растекающиеся сладостью. Мужчина толкнулся в герцоге, а тот спрятал лицо в его плече. Он сдался – безумию, желанию. Тому, что сейчас происходит. Все глубже, сильнее. Двигаться навстречу? Можно ли? Тело ответило само, ища нежности, ноги обхватили ноги, поднялись выше... Их соитие было естественным и прекрасным, так если бы бог создал мужчину для мужчины, и не было на свете ничего правильнее этой любви. За свое терпение Кристиан был вознагражден сполна: реакции Луиса говорили ему, что он принят, что все прошло хорошо. И нежность вначале, и сменившая ее позже животная необузданная страсть тоже была правильной. Легрэ не торопился к финалу – он наслаждался каждым резким толчком, каждым вздохом, тем, как юное тело дрожит, принимая его в себя и плавиться в жарких объятиях. Стоны Луиса сводили с ума, и Кристиан позволил себе много больше, чем уже взял, – он ловил взгляды Луиса, старался удержать их и в ответ лишь глазами сказать – “люблю”. Его рука нащупала член юноши – стала двигаться в такт движению бедер, по спине к обнаженным ягодицам иногда скатывались капельки пота, а Легрэ забыв о своих интересах, изо всех сил старался доставить удовольствие тому, кого любил. Луис уже не стонал, из его горла лились крики, такие жадные, переходящие в почти плач, но на самом деле это было прекрасное воплощение его любви. Он доверял Кристиану. Он желал его, он хотел отдать ему каждый вздох. И несмотря на туманное будущее, жил теперь лишь этими мгновениями, необузданно срываясь и позволяя брать себя. Погружаться в себя... Пока день не рассыпался на тысячи осколков, а в голову не ударила кровь. Пока на живот не выплеснулось семя и внутренности не затопило жаром. Тогда юноша затих под Кристианом и прижался к нему, не собираясь отпускать. Ощутив теплую жидкость на своих пальцах, Легрэ, наконец-то позволил себе войти в раж, и они окончили почти одновременно. Сжав зубы, Кристиан глухо застонал и в ответ обнял Луиса, уткнулся лбом в его плечо. Немного переведя дыхание, он отстранился от юноши и уложил его голову на своей груди, в которой все еще бешено стучало сердце. – Ты лучшее, что со мной случалось в жизни, Луис, – признался он неловко и поцеловал герцога в лоб. Безумие. Оно приходит с чувством. С тем чувством, которым невозможно управлять. Луис никогда не думал, что будет испытывать эмоции, что позволит себе переступить черту. Он хотел пройти путь ледяным. Не ожидал в себе такого темперамента, не ведал, что его тело такое чувствительное. И теперь лежал пораженный молнией осознания, что влюблен – в мужчину. Герцог зарылся лицом в Легрэ и затих, стесняясь своих реакций. С любым из смертных он надевал маску. Теперь же был абсолютно беззащитен. И раним. В нем прорастала любовь, которая могла уничтожить или вознести. – Кристиан... что с нами будет? На этот вопрос Легрэ мало что мог ответить утешительного. Ему не хотелось думать о смерти, о Фернандо, о том, что он и Луис теперь в бегах, о том, что за свою любовь бывший помощник аббата монастыря будет драться даже не до крови, а насмерть. Он безумно любил Луиса и выть готов был от отчаяния, но сейчас только прижал его к себе ближе, словно боялся отпуститься, и тихо сказал: – Все будет хорошо... Мы дойдем до Атальи, а там что-нибудь непременно придумаем. – Они устроят охоту. Деньги у меня там. Я собира