Монастырь (СИ)

====== Монастырь 1: 38 глава ======

38

Весна полностью вступила в свои права – небо радовало синевой, ярко светило золотистое солнце. Сквозь гомон и шум переговаривающихся людей можно было даже расслышать птичье пенье. Был один из самых теплых за эту весну дней, а вот Микаэль мерз. Его лихорадило все сильней. Выпитые несколько дней назад, перед разговором с королем, а потом и инквизитором травы простыми не были. И хотя тогда была необходимость так поступить, сейчас монаху был совсем не радостно, так как он понимал, что заплатит положенную цену. И лихорадкой, и судорогами, и болью по всему телу... Да еще и в пути спешил – вот и опять пил снадобья, что б спать как можно меньше. Но, если не обращать внимания на ухудшающееся самочувствие, – а Микаэль знал, что это пройдет, хоть и через несколько дней, – то, он был доволен. Удалось так вовремя уйти из непонятно к кому переходящего монастыря. Именно что – Бог опять отвел беду от головы травника. Теперь эта вот непонятная военная кампания... Можно на время спрятаться... и занятие будет, и крыша над головой... Весточку брату он тоже послал , да, к тому же, Сея удалось на несколько дней пристроить в тепле и достатке. Пусть отоспится – а то почти весь путь спал в седле перед удерживающим его Микаэлем... А еще, просто до абсурда, монаха радовала купленная у цыган большая чугунная сковородка с прикованной ручкой. Самое то для долгих переходов и готовки на костре. Из монастыря он уходил достаточно неожиданно для себя, и хоть у Микаэля было несколько схоронок с необходимыми вещами на случай побега, но всего предусмотреть не удалось. Вот и ели они с Сеем в дороге в основном лишь кашу, что травник готовил в маленьком казанке. Довольный покупкой, Микаэль обмотал ее веревкой и приторочил к поясу, продолжая неспешно обходить лагерь . Ему была нужна палатка с лекарями – там можно договорится о том, что б двое странствующих монахов за постель и миску похлебки в день помогали с ранеными – уж их то при военных компаниях хватало всегда. А потом, чуть поуспокоившись и послушав, что Господь велит, можно было и думать о том, что дальше делать. Вдруг опять закружилась голова, да так сильно, что пришлось опускаться на колени – прямо в серую дорожную пыль, и смиренно возносить молитву Господу. Микаэль краем уха слышал смешки проходящих мимо гвардейцев, что, мол, монах совсем ума лишился -посреди дороги молитвы читать вздумал. Но, травник знал, что странствующие паломники и не такое вычудить могли, а, с другой стороны, лихорадило его сильно – так, что ноги не держали. Подождав, пока станет немного легче дышать и тело перестанет сводить судограми монах открыл глаза и вдруг увидел перед собой чью-то тень. Микаэль медленно поднял взгляд да так и замер – перед ним, разглядывая коленепреклонного монаха в упор, стоял никто иной, как настоятель Себастьян. – Поднимайтесь! – мужчина ладонью приказал лекарю встать. Сейчас, облаченный в длинное алое блио, поверх которого был накинут тяжелые теплый плащ, который так не шел к этому теплому утру, Себастьян казался еще более грозным. – Идемте со мной, – добавил он и двинулся от гвардейцам ближе к центру, где располагались шатры знатных особ. Откинув полог одного, аббат пропустил Микаэля внутрь, а затем зашел сам. Теперь он не скрывал облегчения. – Слава богу, ты жив. В этой суматохе я так и не успел тебя предупредить, – мужчина обнял лекаря, расцеловал в обе щеки. – Видимо, сам Бог привел тебя в Аталью. Садись, сейчас прикажу подать завтрак. – аббат вышел и вернулся уже с подносом, на котором было порезанные сыр и фрукты. – Рассказывай, – строго глянул сверху вниз. Микаэль отрицательно мотнул головой на предложение настоятеля Себастьяна. От одной мысли о еде его мутило. – Спасиибо, я не голоден. Травник лишь плотнее укутался в легкий шерстяной плащ, удивленно взглянув на аббата, после его последних слов. – А что мне рассказывать, святой отец? Грешен я... Вот Господь и послал испытаний. Заблудившись в туннелях под монастырем я долго блуждал в темноте... А когда Господь смиловался и указал мне верный путь – я встретил юного садовника – брата Сея. И уже вместе с ним бежал из захваченного монастыря. Думал переждать лихие времена здесь... Хороший лекарь всегда людям нужен. И так неожиданно Вас встретил. Микаэль плавно опустился на колени, русые косы спускались по темной пыльной рясе, доставая почти до пола. Он смиренно сложил руки для молитвы. – Неисповедимы пути Господни... Но, бережет он верных ему... Ведет по дорогам праведным... – Я рад, что так случилось. Мне как раз нужен лекарь. И всегда был нужен, брат Микаэль. Садитесь, я вижу вы устали, – мужчина пропустил все слова о Сее, которого он так и не нашел, когда покидал монастырь. – Знаете, именно Господь направляет нас. В шатер заглянул гвардеец. -Падре Ксанте, вас позвал герцог Аталийский. – Спасибо. Передайте, что я скоро буду, – кивнул бывший аббат и опять повернулся к Микаэлю. – У каждого из нас есть маленькие секреты, у каждого путь предуготовлен богом. И мы зачастую блуждаем в темноте не только по тоннелям. Вы слышали что-нибудь о союзе двух держав? Христианских держав против арабского мира? История вражды сегодня может закончится светлым днем. Микаэль вскинул голову, поднимая взгляд на аббата, – Я всего лишь скромный лекарь... Травы и полотна для перевязки – вот и весь мой удел... От утренней молитвы и до вечерней я, послушный воле Божей, помогал страждущим... Что я могу знать о деяниях великих, державных? Лишь то, что мой святой отец захочет нужным поведать мне... – Я рад, что ты до сих пор считаешь меня святым отцом, хотя служу я не только церкви, но и суду Господа на земле. Ксанте меня прозвали в папских кругах. Шесть лет назад я прибыл в Рим как преступник, чтобы исповедаться в ереси и принять суд... Но случилось чудо. Первое чудо в моей жизни. Я стал кардиналом Ксанте. Посланником добрых вестей. Не карающей рукой... Нет... Этот труд нести не по мне. Но суд человеческих споров. И мне будет особенно приятно видеть тебя моим помощником. На столько, на сколько тебе захочется... Пока ты не найдешь новое пристанище или не решишь уйти в мир.

Микаэль поднялся с колен, одергивая рясу и придерживая норовящий упасть плащ. В солнечных лучах, проникающих в шатер сквозь неплотно задернутый полог, травник казался одним из праведных святых, которых так часто рисуют художники на стенах и сводах храмов. Лихорадило его все сильней – от того кожа была бледной, и лишь на щеках пламенел румянец. Взгляд искрился зеленовато-коричневым полумраком юного весеннего леса, когда сквозь молодую листву пробивается утреннее солнце. Должное смирение и вера слову настоятеля своего – вот что читалось в нем.

- Пять лет тому назад, у постели умирающего наставника, я принял решение назвать нашу обитель своим домом, а Вас – отцом святым, что в праве указывать мне мой дальнейший путь. И пусть меняется мир – мирская суета не должна коснуться души истинно верующего.

Травник опять опустился на колени, смиренно склонив голову перед настоятелем Себастьяном:

- Благословите меня, святой отец... Я с радостью остаюсь с Вами.

“Заодно и решу – чего от меня Богу угодно. И чего угодно мне.”

- Да будет так, сын мой, – благословение Себастьяна было искренним и радостным. Он ценил людей во всем многообразии судеб и характеров. И не мог простить лишь тех, кто однажды сделал его игрушкой непослушной судьбы, но даже этот год – год боли, ужаса и страсти – не прошел даром. Аббат познал истинное понимание плоти. И теперь, последовательно уничтожая монахов ордена, в котором начинал монашескую жизнь, испытывал невыразимое удовольствие, когда одновременно вытаскивал заблудших и потерявшихся овец, спасал наследие, возможно, важное для потомков.

Микаэль был для Себастьяна еще одним сыном. Таким же сыном, каким мог бы стать Этьен или Николай. Он любил этих людей одинаково – просто потому, что испытывал потребность о ком-то заботиться.

- Тебе надо прилечь. Ты выглядишь очень уставшим, – Ксанте уложил лекаря на свое ложе и накрыл теплым одеялом из чистой верблюжьей шерсти. – Спи... Но прежде скажи, где оставил Сея. Его тоже нужно забрать. Мальчик нуждается в том, чтобы обеспечить его будущее.