Don't even care (СИ)

— Да, многие. Они погибли, — Луи поднял комочек земли и чуть приплюснул его между пальцами. Грязь добавилась к засохшей крови на коже. Гарри, наблюдая за ним, не решился представить себе, до чего ещё когда-либо дотрагивались эти пальцы. — Жизнь коротка.

Луи неохотно делился подробностями: словно он не желал говорить об этом, но не мог остановиться. Связь тянула откровения из горла.

— Никто не приходит сюда, кроме меня, — пёс хмыкнул и отправил комочек земли в колодец. Плеск от его падения на дно проглотил налетевший порыв ветра. — Глупцы, для которых тяжесть прошлого неподъёмна.

Луи отвернулся от раскрытой пасти колодца и без тени страха облокотился о его скользкие края бёдрами. Взгляд задержался на Гарри, но не выражал ровным счётом ничего, и продолжил путешествовать по смыкающейся кромке леса. Преступник закурил и, испуская сигаретный дым, продолжил говорить.

— Поэтому мама говорит, что я самый сильный из них, — Гарри услышал скепсис в голосе и тут же уловил его отблеск в небесной лазури глаз. — Но, по правде, я что-то оставил там, в мутной воде. Потерял.

— И приходишь сюда, чтобы найти?

Притворяться неиспуганным получалось на удивление легко. Гарри тоже подошёл к краю, заглянул внутрь, но не увидел ничего, кроме поблёскивающей темноты. И хотя его пальцы дрожали от ледяного ужаса, голос не дрогнул. Да и пугало его не само место, не Луи. Пугала история, случившаяся много лет назад. Ещё ни разу в своей жизни он не сталкивался с более изощрённой и лишённой сострадания жестокостью.

— Те немногие секреты, что нельзя просто держать в памяти, часто хранятся в старых коробках из-под обуви, между корней деревьев, в заброшенных местах. Вроде вот этого, — Гарри тоже прислонился бёдрами к краю, полностью скопировав позу Луи. Только сигареты в его пальцах не было. — Ты прячешь то, что потерял, сам от себя.

Щелчком Луи отбросил её, движением, которое для Гарри стало привычным всего за пару дней. Сигарета прочертила дугу, разбрасывая искры, и, шипя, приземлилась во влажную траву за краем проклятого круга.

— Ты нравишься мне, — отрешённо произнёс преступник.

Ладонь коснулась бедра Гарри — мышцы тут же напряглись, и всё тело тряхнуло, словно от удара током — и поползла выше. Луи касался его, будто по привычке, расслабленно и естественно, и всё увеличивал в крови градус электрических искр. Когда ладонь накрыла пах, Гарри уже был возбуждён и готов на всё, хотя преступник едва дотронулся до него.

— Не люблю безжизненный запах наших игрушек, их настороженное отчаяние в глазах, — он оказался между раздвинутых ног Гарри, лицом к лицу, ни на секунду не прекращая массировать твёрдый член сквозь плотную ткань. — Ты не похож на них.

— Луи…

Казалось, он не желал Гарри зла, просто ничего не мог поделать. Мысли в его голове щёлкали, переключаясь с огромной скоростью. Они не позволяли сконцентрироваться на чём-то конкретном, не позволяли утонуть. Способ самозащиты, выработанный сознанием. Луи с жаром брал всё нужное, чтобы забыться, отвлечься. Тело Гарри было нужным.

Пистолет в его руке не оказался неожиданностью. Холодное дуло ткнулось в щёку и сползло к краешку губ. Гарри попробовал ещё раз достучаться до замутнённого очнувшимися кошмарами сознания, но вместо этого смог издать лишь неразборчивый звук — ствол скользнул ему в рот.

Место вокруг было подлинно диким, естественным в своей разрушенной природе, так же как и Луи. Свободный от оков морали, он вбирал по капле вменяемость Гарри, заменяя её своим сумасшествием. Прошлая жизнь, приемлемая, но скучная, не становилась более наполненной, а разрушалась, уступая место новой. Гарри не мог бы ручаться, что она будет длинной. Конец маячил совсем близко: знакомство с псами могло привести лишь к смерти.

Страха не было, только возбуждение. Оно накрыло с головой, словно старый полог вдруг упал на неожидающего Гарри. Лёгкие наполнились густой тягучей пылью, Стайлса слегка оглушило, и полностью пропала ориентация в пространстве.

Луи резко дёрнул рубашку вверх, чтобы оголить спину; пальцы тут же коснулись кожи. Горячие. От металла во рту слюна стала кислой, но всё происходящее каким-то непостижимым образом заводило.

— Ты не такой, как они, — снова прошептал похититель, втянул носом воздух у самой кожи Стайлса, заставив того вздрогнуть. Звук этот был страшнее выстрела, что мог бы прозвучать в любой момент. И снести Гарри голову.

Вопреки разочарованному стону своего заложника Луи отстранился с деловито-безразличным видом, вытащил пистолет из влажных губ. Тонкая, будто паутинка, ниточка слюны потянулась за тёмным смертоносным металлом дула, но почти сразу порвалась.

— Просто связь.

Гарри попытался взять себя в руки, но голос заметно дрожал. В горле пересохло то ли от вкуса пистолета, то ли от горячих прикосновений, оборвавшихся так внезапно. Луи изумлённо глянул в ответ, но ничего не ответил. Его нахальная улыбка была красноречивее любых слов: ”уверяй себя, ягнёночек, но мы оба видим правду” кричала эта ухмылка.

— Ты не ребёнок, — с жалостью констатировал Луи и резко схватил за горло. Пальцы вдавились в кожу, принеся с собой уже привычное ощущение боли. Лёгкий толчок, и Гарри почувствовал, как за спиной разверзся зев колодца.

Пёс держал его слегка наклонённым в эту тьму, но не отпускал.

Жерло дышало. Гнилая вонь поднималась вверх и накрывала Гарри, лезла в нос и, кажется, в каждую пору его кожи. Мерзкая вонь. Вонь смерти.

— Я не ребёнок, — едва смог выдавить Гарри, хватаясь за запястье держащей его руки.

— К сожалению, — кивнул Луи.

Сожаление — это то, что отражалось на всегда живом лице Луи. Крайняя степень сожаления. Преступник действительно сокрушался мысли, что, даже толкни он Гарри в колодец, рождения не произойдёт.

— Я бы хотел, чтобы ты стал одним из нас, — честно признался Луи, когда отпускал его. Гарри мягко коснулся своей шеи, проверяя, и тут же сделал несколько шагов в сторону от мерзкого места. — Я бы хотел сделать тебя сильнее!

Беспокойство вернулось в его напряжённую, покрытую шрамами и отметинами фигуру. Луи расхаживал взад-перёд в двух шагах от Гарри, а небо над ними потемнело и стало похоже на полированную медь. Мир словно сузился до этого проклятого места, сжался, подслушивая.

— И, чёрт возьми, как назло, нет ни времени, ни врагов! — сокрушался Луи, покусывая нижнюю губу. В глазах сверкало электричество навязчивой идеи.

— Это не нужно, — попробовал успокоить Гарри, перехватить мятущееся запястье и остановить эту суету. — Я смогу защитить тебя и не будучи одним из вас, — честно, проникновенно глядя в глаза, уверил Гарри.

Луи остановился и раздражённо выдернул руку. Злой на себя.

— А я тебя смогу?

Гарри не собирался обдумывать то, что случилось у колодца, не собирался проводить параллелей или давать своим чувствам названия. Их с Луи не связывала любовь — сильнейшая на планете эмоция, та самая мотивация, что может заставить идти на безумства. Тем не менее его решимость спасти Луи любой ценой лишь росла и росла с каждой проведённой рядом секундой.

Следуя за ним обратно в холодный дом, Гарри не спускал глаз с расправленных плеч. Напряжение покинуло фигуру, словно единственное, что было нужно — это рассказать историю и выпустить страх наружу. Луи вышел из проклятого мамой места обновлённым.

Гарри тоже был обновлён, но изменение это касалось его души, полной теперь сострадания ко всем псам в странной семье. Чувство опасное и подталкивающее к краю пропасти.

Знакомые каменные ступени привели их с Луи к невиданной доселе части дома, к новой комнате, полной ещё больших секретов. Луи открыл дверь и впустил Гарри первым в спальню мамы.

Там было пыльно. И сумрачно. Жалящий взгляд тут же кольнул Гарри в лицо, и он поспешил опустить глаза в пол. Агония от внимания мамы была такой же достоверной, как и при первой встрече за столом преступников. Дыхание растворилось в мерцающих пылинках, и осталась только гулкая пустота.