Don't even care (СИ)

Мама прижала к губам сухую руку, словно не смогла сдержать удивление при виде Гарри, но не произнесла ни слова, не обратилась к нему. Зато не обделила вниманием Луи.

— Слышала, у нас ещё один гость, — прошелестел её голос.

Утопающая в кресле фигура казалась совсем щуплой, тонула в рваной обивке и напяленном на тело тряпье. Гарри отошёл в сторону, чтобы не привлекать излишнего внимания, но быть незаметным среди псов, живущих столь уединённо, не оказалось возможным. Рика то и дело бросала взгляды украдкой, рассовывая ножи по складкам одежды, а мама и вовсе не отводила обезличенного взгляда.

— Я поймаю его, — пылко воскликнул Луи. Гарри перевёл на него свой взгляд и забеспокоился. Нельзя было его отпускать сейчас, никак нельзя.

— Ты, я вижу, слишком увлечён своим новым другом, — мама выразила лёгкое разочарование, лишь слегка сдвинув брови ко лбу, и Луи тут же покрылся жарким румянцем.

— Прости, я сейчас же исправлю свой промах.

Такой маниакальной преданности, что горела в голубых глазах в это мгновение, Гарри не видел никогда в своей жизни. Луи был готов к действию по одному лишь полувзгляду, готов был рисковать и умирать за одно лишь слово. Власть этой странной, страшной женщины оказалась беспредельной. В распоряжении Гарри не было времени и возможностей, чтобы побороться за душу Луи.

Рика стянула футболку, абсолютно не стесняясь присутствующих в комнате людей, словно в её голове и мысли не было о возможном сексуальном напряжении. Гарри не хотел её, несмотря на холодную, какую-то возвышенную над миром красоту, но взгляд всё равно скользнул с изящных женских плеч вниз. Два белых шрама крест-накрест пересекали её обнажённую грудь.

Закрыв глаза, Гарри мог в полной мере почувствовать вкус отвращения, горький пепел на губах и языке, возникающий при мысли о том, что все они, убийцы и похитители, были лишь детьми, волей случая попавшими в руки настоящего чудовища.

Он открыл глаза и посмотрел пристально на маму. Она ответила и, кажется, прочла его мысли. Губы дрогнули в злой усмешке, маска тленности и отрешённости на миг спала с лица.

— Вы не можете отправить Луи в лес, — твёрдо произнёс Гарри, обратив на себя внимание всех присутствующих, но глядя лишь в блёклые глаза мамы. — Вы же видите цифры на его запястье.

— Рика защитит его, — безразлично пожала плечами женщина.

Гарри обернулся к Луи в поисках понимания, но прежде, чем с губ успела сорваться мольба, Рика изумлённо ахнула, натягивая на руки тёмную кофту:

— Лучше страх, чем уверенность, Луи. Ты позволил игрушке слишком многое.

Угроза бухнулась в центр комнаты, словно метеорит из космоса, и Гарри почувствовал волны жара, что расходились от неё в пространстве.

— Он не игрушка, — точно заведённый, повторил Луи и протянул руку. Рика вложила в неё ещё один пистолет. — Я вернусь позже, ягнёнок. Дорогу к комнате найдёшь сам.

Слова проникли сквозь заторможенность и беспокойство, когда Луи и Рика достигли двери. В один единственный удар сердца Гарри нагнал их, схватил Луи за плечо, рывком поворачивая к себе.

— Ты не можешь бегать по лесу без оглядки на таймер. Время близится! — прикрикнул он. Истеричные нотки прорвались сквозь обретённое было спокойствие и вновь разбудили страх. — Я пойду с тобой.

— Со мной? — удивился Луи. — Ты обуза. Останься, и я вернусь быстрее.

Дверь захлопнулась, а Гарри так и остался стоять, пялясь в рассохшееся дерево тупым, бессмысленным взглядом. Мама позади него зашелестела тряпками, поднимаясь со своего гнилого трона.

— Не лезь ему в душу. Лучше побереги свою.

Слова змеёй поползли по пыльному полу, но Гарри был готов. Он много раз видел это безразличие, прячущееся под маской родительского покровительства. Не только Луи так беззастенчиво использовали.

— Вы не любите его. Это всё ложь.

Мама засмеялась, но в комнате не было никого, кто мог бы услышать яд и жестокость в этом смехе. Гарри широко раскрыл глаза, боясь моргать: свежие воспоминания о его безжалостном отце ждали возможности проникнуть в разум и отравить. У Гарри едва хватало выдержки, чтобы противостоять одному чудовищу. Двум он бы ни за что не смог сопротивляться.

— Луи, он…

Мама задумалась на мгновение, подбирая слова, посмотрела на Гарри полным снисхождения взглядом, прежде чем продолжить.

— Он — горящая конструкция с периодом полураспада плутония. Слишком недолговечный, чтобы прожить дольше тридцати. И ты ничего не можешь с этим поделать.

Уровень жуткого и театрального гротеска спал, и Гарри смог увидеть перед собой искусного манипулятора, ловкую воровку душ. Белёсые глаза на мгновение прояснились, посмотрели неожиданно пронзительно, но спустя короткие секунды их вновь заволокло туманом летаргии и апатии. Гарри так и не понял, смогла ли эта женщина сохранить свой разум под маской зловещей мамы, или роль давно поглотила её.

В любом случае вопрос был не в ней. Гарри не собирался на него отвечать, не хотел лезть глубже в чёрную душу в поисках ответа.

Цифры на запястье молили спасти Луи. Только его одного.

========== Особняк ==========

Сейчас.

Аккуратный и опрятный Гарри сидит на стуле прямо, несмотря на боль, что норовит скрутить его пульсирующей спиралью. Манжета отглаженной рубашки прикрывает место, где под бинтами эхо таймера — агония.

Гарри не рассказывает агентам о связи, что была у него с одним из псов. Он знает, что они сделают, когда узнают, ну, или думает, что знает, а этого достаточно. Тайна прячется глубоко в его душе, без единого шанса увидеть однажды свет.

Но теперь, когда смерть прибрала к когтистым рукам всех детей жуткой мамы и её саму, имеет ли значение то, что он скрывает? Несомненно — для самого Гарри, но не для мира. После смерти псов тот вдохнул с облегчением, будто сбросил тяжкую ношу, избавился от затянувшейся проблемы. И никакого значения не имеет их прошлое, страшное испытание в колодце, что сделало из детей животных.

Гарри испытывает жалость, и, может быть, этих воспоминаний глубоко в нём хватит, чтобы уважить смерть Луи. Чтобы сохранить частичку его.

— Гарри, меня не оставляет ощущение, что вы что-то скрываете, — честно признаёт Энди. Сигарета в его руках ожидающе тлеет.

Стайлс поправляет пальцами с чистыми ногтями идеально отглаженную ткань. Он не пытается спрятать таймер, которого больше нет. Это не самая страшная тайна, которую он хранит. Только он.

Погибший от пули Лиам оставил после себя спокойствие. Секрет, которым он наградил Гарри, оказался надёжно спрятан с этой трагической смертью. Душа превратилась в мавзолей, где среди костей псов хранится в неизвестности самое грандиозное разоблачение десятилетия.

— Я не вижу смысла пересказывать раз за разом об унижении и боли, которым подвергся, — Гарри прикрывает правдой ложь. — О внутренних делах я не знал ничего. Всего лишь заложник.

— Но вас не убили.

— Просто повезло дотянуть до конца.

Интервью, на которое его так настойчиво пригласили стражи порядка, затягивается. Вечер становится всё насыщеннее, а усталость в теле — заметнее. Гарри хочет поставить на паузу поток их профессионального любопытства и собственное опасное лавирование в нём и отдохнуть. У него нет сил, чтобы рассказать правду, у агентов — чтобы понять её.

Гарри хочет домой, хочет в своё убежище от реальности, в которой нет Луи.

И только немного жаль, что нет возможности поделиться. Самую малость. Ведь грандиозность истории Лиама легко соперничала с тайной мира, созданного мамой.

И сосредоточение всего этого — Луи.

Чёртов центр Вселенной.

Тогда.

Минутная стрелка на старых часах, только чудом до сих пор идущих, достигла полудня и двинулась дальше. День разгорался ярче, неумолимо приближая вечер.

Гарри только мельком увидел циферблат, слетая вниз по каменной лестнице. Звук его шагов — топот, полный ярости и отчаяния. Несмотря на опасность, Луи отправился в лес, даже не выслушав, не обдумав. От безнадёжности, вгрызающейся в душу, хотелось разбиться, разшибиться об одну из холодных стен.