Don't even care (СИ)

Свобода явилась к нему тишиной загородной ночи. За окном не было слышно привычного шума автомобилей и припозднившихся прохожих, а отсутствие ветра оставляло и деревья немыми — единственный источник фоновых звуков в этом месте. Только в ушах слегка шумело от полученных ударов.

— К чёрту, — в сердцах шепнул Гарри в пустоту комнаты. Разбил опустившуюся тишину звуком собственного слабого голоса. Кому конкретно предназначалось проклятие, не знал даже он сам.

На ощупь Гарри нашёл деревянный край кровати, попытался подняться. Пальцы соскользнули, и он чуть не потерял шаткое равновесие. Кровь медленно подсыхала на коже.

Он заглушил в себе раздражение и повторил попытку. В этот раз она стала удачной — Гарри поднялся на слабые ноги. Голова кружилась, а может, ему лишь казалось: в кромешной темноте сложно было понять.

Дыхание неизбежно выравнивалось, приходило в норму. Вместе с ним успокаивались мысли, разлетевшиеся напуганными птицами от нападения Олли. Гарри прислушался, стараясь уловить отголоски шагов его и Луи, но за закрытой дверью в коридоре безразмерного старого дома было тихо, как в могиле.

Время пронеслось мимо размытым от скорости пятном. Гарри коснулся собственного плеча, потом — запястья, ощупал другую руку. Осторожно проверил голову, шею. Количество крови пугало, но отсутствие боли и то, что она больше не лилась непрерывным ручейком, а мерно превращалась в корку, высыхая, не давало панике разрастись.

— Подонок, — выплюнул Гарри себе под нос.

Звук открываемой двери привёл в чувство, реальность напомнила о себе спокойными шагами и чужим дыханием. Кто-то вошёл в комнату. Чиркнула спичка, и в воздухе поплыл запах сгоревшей серы, от него защипало в носу.

— Луи.

На лицо преступника пламя зажжённой свечи отбрасывало тени и яркие блики. Половина скрыта в темноте ночи, на второй танцует красноватый свет пламени.

Луи не ответил. Прошёл мимо замершего в своём опустошении и усталости Гарри, едва задев его краем руки. Стайлс же пытался разглядеть в скромном свете единственной свечи выражение лица, эмоции в глазах: от настроения пса зависела его жизнь.

Нечто, что не было печью, но и до звания камина не дотягивало, притаилось в углу комнаты. Луи сыпанул туда горсть смятой бумаги, наклонился, колдуя. Вспыхнул огонь.

Долгую минуту Гарри наблюдал за тем, как новорождённые языки пламени пожирали брошенную человеком подачку, такие же голубые, как глаза преступника в моменты эмоционального спокойствия. Не увидев в огне ответов, Гарри хотел взглянуть в лицо пса ещё раз, попытаться прочесть по его выражению мысли, но вдруг остановился на руках. С ладоней преступника, опущенных вниз, капала кровь.

— Это же не твоя…?

Голос Гарри сломался, предложение осталось незаконченным и повисло в воздухе, как запах серы от сгоревших спичек. Луи передёрнул плечами и добавил пригоршню обрывков старой бумаги в огонь.

Всё произошедшее не только сегодня, а за последние три дня, трансформировалось в тошноту. Гарри не просто показалось, что его мутит: желчь из пустого желудка горько-кислым комом поползла по пищеводу вверх.

Он едва успел добежать на слабых ногах до распахнутого окна. Скопленная мерзость этого дома, всё его безумие и ирреальность, что просачивалось сквозь поры в вены, взбунтовались и выбрались наружу отвратительным потоком. Гарри выворачивало наизнанку.

Луи прислонился спиной к стене совсем рядом. Ещё один крохотный огонёк осветил комнату и тут же погас, оставив наследие — дымящийся кончик сигареты. Преступник затянулся, похлопал Гарри по плечу окровавленной рукой.

— Как ты? — поинтересовался он. Так невпопад, совершенно нелепо и бессмысленно.

— В порядке.

Ответ под стать вопросу.

Луи зажал сигарету губами, потянулся и достал из темноты бутылку воды. Любезно предложил её Гарри. Пока тот пил, стараясь смыть горький вкус рвоты и сумасшествия, преступник пообещал:

— Он больше не тронет тебя.

Гарри хмыкнул в ответ, закрутил, пачкая кровью, крышку.

— Как ты можешь быть уверен?

Влажные ладони Луи оказались на щеках, оставляя на коже Гарри кровь Олли. Маниакально горящие глаза совсем близко.

— Я преподал ему урок. Ты — не одна из игрушек.

— И моё тело не окажется в яме за домом?

Во взгляде пса появилось странное выражение. Подушечками пальцев он едва коснулся губ Гарри, погладил скулы и скользнул ниже, чтобы дотронуться до ключиц, словно черты лица и гладкие изгибы тела что-то значили для Луи.

— Это будет зависеть только от тебя.

Ладони на оголившемся животе, дьявольская улыбка в неверном свете пламени. Изящная голова преступника опустилась, словно в нечестивой молитве.

— О боже… Нет…

Едва Гарри смог сжать собственные пальцы в чужих гладких волосах, как губы уже коснулись его голых бёдер. Одежда с лёгкостью соскользнула с тела волей Луи, словно только это сейчас и нужно было. Влажный язык дотронулся до члена, дразня, лаская, и Гарри выдохнул отрицательный стон. Тот тут же утонул в мурчании довольного Луи. Тело против воли откликалось на затеянные преступником игры.

— Дьявол, — захрипел Гарри. Луи в ответ засмеялся. — Ты дьявол! Отпусти меня.

— Нет. Не покидай меня, когда мы так близки, ягнёнок.

Рывок в сторону не удался: преступник прижал его к стене и обхватил губами член. Гарри попал в ловушку горячей влажной мягкости без возможности сбежать. Удовольствие, какого не испытывал прежде, заставило мысли сконцентрироваться лишь в одном месте и стёрло остальные грани реальности. Существовал лишь рот Луи и сладость, растекающаяся по венам нега.

Мир вокруг потускнел. Только под закрытыми веками вспыхнули алые искры, когда тело против воли разума толкнулось глубже в рот преступника, Гарри тут же пожалел о содеянном и… повторил движение. Сосредоточенность покинула его, оставив только разрозненные куски эмоций и инстинкты, на которых он принимал ласку.

Руки Луи были в крови, так же как и собственные, но это не имело значения, когда Гарри открыл глаза: отсветы пламени раскрасили всю комнату багрянцем. Весь мир Луи был в крови, и Гарри неумолимо тонул в нём.

И только глаза небесного цвета, может быть, даже ярче летнего неба. Пламени не удалось набросить иллюзию, скрыть их свечение. Гарри опустил подбородок и посмотрел на сидящего у его ног преступника, на его горящий удовольствием взгляд из-под ресниц, на то, как собственный член исчезал между жадных блестящих губ.

Ужасный мираж.

Отрицание, попытка остановить сумасшествие вновь провалились. Гарри попробовал оттолкнуть чужую голову от своей промежности, но вместо этого подтянул за волосы ближе, заставил взять глубже. Желание сбежать от близости неизбежно затягивало петлю на шее туже, а конец верёвки сжимал Луи в своём кулаке и тянул, тянул к себе, не оставляя шансов.

Щёки Гарри покраснели от жара огня, от температуры тела Луи, который, казалось, касался его везде и одновременно. Член разбух в чужом горле, вены на руках вздулись от силы, с которой Гарри вцепился в мягкие волосы преступника.

Через удовольствие плоти до Гарри наконец дошла вся глубина их связи, физическая невозможность оттолкнуть. Добродетельный мир потускнел и уступил место острию тонкого лезвия, по которому Луи ходил ежедневно. Непереносимая боль и неестественный, невыразимый экстаз — два обещания, данные ему лаской пса.

Черту подвёл оргазм, сотрясший тело, сильная конвульсия глубокого наслаждения, смывшая лишние мысли, полные беспокойства и смятения. Сокрушённый стон Гарри потонул в довольном мурчании Луи. Вызванная им дрожь волной прошла по телу, заставив принять новые правила.

Гарри открылся.

========== Колодец ==========

Сейчас.

Глядя на красивую, уверенную в себе Пэт, на состоявшегося в жизни Энди, Гарри всё больше убеждается, что он пропащий человек. Мысли в их головах упорядочены и подчиняются общим, простым для всех законам. Гарри потерял это понимание среди псов.

Теперь он совсем другой человек. Есть ли смысл в его существовании после всего увиденного и услышанного? После того, как Луи не стало?