Don't even care (СИ)

— Пойдём. Ты сможешь увидеть.

Нарушив неподвижность этого пузыря, в котором они двое спрятались от внешнего мира, Луи вскочил с кровати. Сигарета цедила терпкий дым, зажатая меж алых губ, и тот, закручиваясь тугой спиралью, поднимался к потолку. Преступник спешно одевался, будто торопился.

Гарри двинулся в обратную сторону — забился в угол кровати и словно подвёл черту, накинув одеяло на ноги.

Он не собирался идти к маме по собственной воле, а глядя на действительно растерянное лицо преступника, знал — тот не потянет его силой. Они оба проснулись сегодня не теми, кем были вчера. И не важно, чем были вызваны изменения, главное — они были.

Луи застегнул на торсе молнию толстовки, натянул на голову капюшон. На его шее можно было разглядеть мурашки, но Гарри был уверен, что дело не в холоде: Луи испытывал внутренний дискомфорт и сам себе врал о его природе. Не холод сотрясал тело дрожью, а застарелый страх.

— Идём, — перед Гарри возникла рука в засохшей крови: ладонь — раскрыта, кончики пальцев подрагивали. — Давай. Хочу показать тебе одно особенное место.

Луи просил, не заставлял. Когда в протянутую ладонь не легла рука Гарри, он наклонился, пальцами убрал волосы с лица. Алые губы были близко, испачканная в крови кожа касалась его кожи, и слова… Красные слова затрагивали миллионы струн крови. Мягко убеждали.

Молча Гарри ушёл от поцелуя в сторону, а Луи не противился и отпустил.

— Хорошо, — согласился Гарри, застёгивая джинсы. Преступник тут же подал ему рубашку.

Прежде чем надеть её, Гарри глянул на таймер: впереди было несколько относительно спокойных часов, за которые он был просто обязан придумать очередной план по спасению. В том, что в этот раз опасность угрожала Луи, не сомневались они оба. Пёс проверил свой пистолет, со щелчком загнал обойму обратно в рукоять и спрятал за поясом.

— Кого-то опасаешься? — спросил Гарри, как только они покинули спальню и вышли за дверь.

— В этот раз мои.

Кивком Луи указал на запястье Гарри: порванная рубашка оголяла именно это место. Чёрные цифры мелькали на коже, сменяя друг друга без остановки.

— Никто из своих тебя не тронет больше, — уверенно произнёс Луи, прежде чем Гарри задал бы уточняющий вопрос. — Я позаботился об этом.

В глухом стуке их подошв о каменный пол Гарри услышал упрёк. Подрагивающие пальцы Луи ради него причинили боль, и не кому-нибудь, а одному из псов. Дом отвергал подобный поворот событий, отвергал Гарри, вмешавшегося в привычный склад вещей. Своим появлением в реальности преступников он превратил их упорядоченный хаос в полный бардак.

— Думаю, Зейн вернётся домой к вечеру, — так, словно речь шла о родственнике, вечно пропадающем в разъездах, произнёс Луи.

— Ты так уверен, что его не арестовали в поезде? Вы оставили его связанным и без сознания.

— Арестовали? Зейна? — Луи захохотал, закинув голову назад. Острый подбородок приподнялся и открыл горло. — Ох, ягнёночек.

Резкий шаг вперёд, который сделал Гарри, заставил Луи осечься. Он замолчал. Эхо смеха заметалось попавшей в ловушку птицей под каменным сводом и умерло, уступив место привычной тишине этого места. А Гарри добился своего: Луи затих.

Безмолвие в этом месте, огромном и мёртвом, было неумолимой необходимостью.

— Ты проснулся другим, — осторожно констатировал Луи. Его взгляд вдруг обрёл остроту, и он принялся цепко разглядывать лицо Гарри.

— Любой рано или поздно должен перестать бояться, — отмахнулся Гарри. Он не собирался делиться с Луи тем, что достиг своего дна, не хотел рассказывать об ощущении сломавшейся личности и пустоте, что гулко отдавалась за рёбрами безразличием.

— Ещё это может быть второй парень, — Луи принял правила и не полез глубже. Может быть, позволил отмолчаться только сейчас, а может, ему было вовсе не интересно.

— Вы не поймали Лиама?

— Лиам.

Луи попробовал имя на вкус, чуть нахмурился, но морщинки тут же разгладились. Его лицо приняло вдохновлённое выражение, какое бывало, когда что-либо бросало ему вызов.

— Он оказался ещё забавнее тебя, знаешь?

Гарри почувствовал, как его рот медленно открылся в возражении, но тут же захлопнулся с влажным щелчком челюсти. Послушать Луи стоило. Информация, которой он собирался поделиться, могла помочь сориентироваться во всей этой неразберихе, именовавшейся повседневностью псов, или банально — спасти жизнь.

— Я нашёл его следы у реки. Почти запаниковал, — Луи распахнул входную дверь, и они оказались в ярком сиянии весеннего утра. Солнце стояло высоко и лучами пронзало насквозь кроны шелестящих деревьев. Гарри зажмурился на мгновение. — Но всё равно проверил берег на несколько миль дальше. И угадай что?

— Что? — на автомате переспросил Гарри.

Они шли рука об руку, болтали, как бы невзначай касались друг друга при ходьбе. И со стороны всё это легко можно было принять за прогулку в весенний день, если бы не колкий взгляд, сопровождающий их с верхнего этажа.

Мама внимательно следила за самым любимым из своих сыновей.

— Не волнуйся об этом, она просто не привыкла к гостям, — внезапно сменил тему Луи. Возможно, напряжение, появившееся в плечах Гарри, когда он заметил маму в одном из окон, заставило пса произнести эти слова успокоения. — Мама не желает мне зла.

Не успевший сформироваться вдох превратился в тихое “да”. Гарри не собирался спорить с Луи по этому поводу: он понятия не имел об отношениях внутри этой странной семьи.

— Так вот, тот парень, Лиам, — Луи вернулся к своему беззаботному тону так же легко, как прервал его. — Он вернулся. Не знаю зачем и почему, но он не бежит сломя голову в поисках помощи, а ошивается где-то поблизости. И, чёрт возьми, он абсолютно неуловим! Хотя я постоянно нахожу его следы, поймать его не получается.

— Я клянусь, что не знаю его! — вдруг испугался Гарри.

В тёмной камере подвала псов ему тоже показалось, что в Лиаме есть нечто подозрительное. Некая целеустремлённость, какой не должно было оказаться у случайного заложника.

— Я верю тебе, — кивнул Луи и тихо добавил, — почему-то. Сам не знаю почему.

Внезапно деревья, между которыми проходил их путь, расступились. Гарри увидел небольшую вытоптанную поляну, а в центре — колодец. Выщербленные края зазубринами выделялись на фоне старых деревьев, будто это была распахнутая пасть смерти с гнилыми ядовитыми зубами.

От этого места шла волна боли и страха, настолько сильная, что Гарри почувствовал, как скрутило его внутренности от напряжения. Ни шагу дальше по проклятой земле он не смог бы сделать.

Луи не остановился на границе жуткого места, а проследовал дальше. К отравленному сердцу — колодцу.

— Здесь я родился.

Руки коснулись острых камней края, и пёс заглянул внутрь. Гарри не знал, что там, что можно разглядеть наверняка в темноте уходящего под землю каменного цилиндра, но плечи его похитителя опустились. Луи зажмурил глаза и разом потерял всю свою пугающую жестокость.

— Как? — прохрипел Гарри и против собственной воли двинулся дальше. Ему необходимо было коснуться преступника, сжать кровавые пальцы в своей слабой, дрожащей ладони.

Земля под ногами дышала. Запах стоял скверный, и казалось, что само это место источало яд. Он впитывался в кожу, в каждую пору, и отравлял, не оставляя от прежнего Гарри ничего. Меняя изнутри.

— Вылез. Остальные остались внизу.

— Остальные?

По отсутствующему взгляду и тяжёлому дыханию Гарри понял — это единственная рана Луи, открытая и кровоточащая до сих пор. Его ногти врезались в скользкий от гнили камень, сам он застыл не менее твёрдым изваянием над зловонной дырой колодца.

— Другие дети. Нас было шестеро.

Луи говорил так, будто не мог. Не умел. Словно его дёсны пылали от разрушающего огня слов, что он произносил. Воспоминания сжигали, превращаясь в слова на языке.

— Внизу было холодно. Воды — по колено. Выбраться мог только один — это единственное, что нас заставили усвоить чётко. Дальше предложили импровизировать.