Крестовский треугольник

Профессор замерил небольшой линейкой ссадину.

— …четыре сантиметра в длину… ширина — один…

— Это я с Киселём в субботу подрался, — буркнул Санька себе под нос.

— Вот как? — старичок посмотрел на него из-под очков. — Ну-с, давайте теперь попробуем выяснить, было ли анальное сношение.

Профессор кашлянул и повернулся к Роману:

— Папочка, нам нужно будет снять трусы и наклониться. Вы не против?

— Да-да. Я все понимаю… — Роман нервно сглотнул и обратился к сыну, — Саня, сделай, пожалуйста, как говорит доктор.

Санька застыл в недовольной позе, надув губы.

— Не буду, — просьба эксперта показалась унизительной.

— Саня, пожалуйста, это надо сделать! Я прошу тебя, — Роман умоляюще смотрел на сына. — Доктор, можно я с ним поговорю наедине?

— Да-да, конечно! Мариночка, давайте оставим молодых людей на минуту, — с этими словами профессор вывел девушку из смотровой, взяв ее под локоть.

Дождавшись, когда за ними закроется дверь, Роман подошел к Саньке вплотную и заглянул в лицо.

— Саня, ты же понимаешь, что это все серьезно? Мы так и не поговорили. Ты мне ничего не рассказал. Ну? Это нужно для следствия, чтобы наказать его.

— Не надо. Он со мной ничего не делал, — мальчик опустил голову, старался не смотреть в глаза отцу. В ушах гулко стучало, от волнения ладони стали влажными и липкими. Ему было страшно, что теперь его могут наказать за обман. Санька почувствовал, как к горлу подкатывает ком.

— Я знаю, что тебе стыдно. Но это не повод, чтобы простить Андрея.

— Не делал он мне ничего… Это я сам…

— Что?! Я не понимаю! — внутри у Романа будто что-то оборвалось и упало, обдавая холодом.

— Это я специально придумал…

— Что ты придумал?!

Санька сжал губы и исподлобья посмотрел на отца.

— Я дождался, когда ты приедешь, а потом подошел к Андрею и сам снял штаны…

Оглушенный таким откровением Роман схватился за голову. Мысли путались, наскакивали одна на другую, смешивались, взрывая мозг непрекращающимся хаотичным движением. Он вдруг осознал всю абсурдность и жестокость сложившейся ситуации. Пол будто закачался под ногами. Голова закружилась. Его охватил ужас.

— Но зачем?! Саня?!

— Я хотел, чтобы ты его выгнал.

— Да, черт возьми, почему?! — отец схватил сына и хорошенько тряхнул. — Посмотри же на меня! Почему?!

— Потому что ты из-за него стал таким! Я все видел! — сорвалось с Санькиных губ.

Последние слова будто обрушились, давя невыносимой тяжестью. Роман понял, что его трусость может обернуться трагедией для любимого человека. Панический страх открыть правду сыну был самой большой ошибкой. Может, если бы он не смалодушничал год назад и честно признался мальчику, то этого бы не случилось. Или поговорил с сыном еще каких-то два дня назад, не откладывая на завтрашний день. Ну почему он такой трус? Получается, что во всем виноват он и никто больше. Именно его эгоизм толкнул Саньку на столь отвратительный поступок. А Андрей? Почему он не поверил человеку, которого любил, обвинив в чудовищных вещах? Бедный Андрей. Получается, что Роман из-за трусости опять предал его, как сделал уже однажды. Но тогда Андрей его простил. Простит ли сейчас? А что, если в тюрьме… от внезапно пришедшей в голову мысли Роману стало не по себе. Надо было что-то срочно предпринять. Вытащить любимого из заключения. Но сейчас главное — попытаться все объяснить Саньке, иначе он может еще таких дров наломать.

— Саня! — в полном отчаянии Роман заглянул в глаза сыну. — То, что ты видел —плохо, но если только это происходит не по любви. Понимаешь? Как бы тебе это лучше объяснить... Многие мужчины, когда приходит время, встречают ту единственную женщину, которую хочется любить и оберегать. И к ней возникает особое притяжение. Тогда они ложатся в кровать и занимаются сексом, чтобы выразить то, что чувствуют. Но иногда природа ошибается и единственным оказывается парень, такой же, как и ты… Такими рождаются… С этим ничего не поделаешь. Это как цвет глаз, нельзя изменить.

— А Андрей, он твой единственный? — неуверенно спросил Санька.

— Да, — сердце Романа больно сжалось.

Мальчик смотрел на отца глазами, полными отчаяния. Уголки рта опустились, от негодования губы мелко задрожали.

— А я?! Как же я?! — по мальчишеским щекам покатились слезы. — Ты хочешь быть только с ним, а я совсем тебе не нужен…

Санька, схватив оставленные на кушетке брюки, начал быстро одеваться. Руки тряслись, делая привычные движения неловкими и порывистыми. Пелена застилала глаза, крупные капли изредка срывались с глаз на пол.

— Пойми! Это другое… — пытался оправдаться Роман.

— Ненавижу вас обоих… Ненавижу… Сволочи!

Наспех натянув на себя толстовку, Санька запихнул ноги в кроссовки и ринулся к выходу.

— Саня! — Роман попытался остановить сына, схватив за локоть, но тот ловко вывернулся и выбежал из кабинета.

Роман выскочил следом, лишь махнув рукой на удивленный возглас эксперта.

— Саня! Постой! — он побежал по коридору за быстро удаляющейся фигурой подростка. Нагнав его почти у самого выхода, Роман схватил сына в охапку и прижал к груди.

— …пусти… пусти… ненавижу… — Санька отчаянно сопротивлялся, пытаясь ударить отца. Но Роман крепко держал его, не давая возможности выскользнуть.

— Саня, Саня! Успокойся! — Роман уткнулся подбородком в рыжую макушку.

— …пусти… — тело подростка обмякло в сильных отцовских объятиях, Санька зарыдал.

— Все… успокойся… — Роман тяжело дышал. — Я люблю тебя, ты мой единственный ребенок… Ты мой сын… Никто на свете не сможет заменить тебя. Понимаешь? Никто.

Санька, жалобно воя, вцепился в отца, стиснув тонкими пальцами мягкую ткань джемпера.

— А Андрей… Андрей… он не виноват… так нельзя, понимаешь… я не могу любить только тебя… но с Андреем это другое… тебя я никогда не разлюблю. Ты всегда будешь мне дороже всех… Ты мне веришь? Веришь?

Санька замолк, слушая Романа, только изредка вздрагивая телом от судорожных всхлипываний. Отец и сын стояли среди больничного коридора, обняв друг друга, и молчали. Мимо проходили люди, оборачивались, смотрели, не понимая, что происходит. Но каждый чувствовал то незримое, искреннее, сильное, что связывало этих двоих.

Паузу нарушил хриплый от слез мальчишеский голос:

— Но почему ты такой, а? Не как у всех?

— Не знаю, сын, — Роман попытался улыбнуться, но вместо этого у него получилась только скорбная гримаса.

***

Когда Роман проснулся, в квартире было тихо. Слышался только ход настенных часов, беспощадно отмеряющих время. По углам скользил полумрак, рассеиваемый тусклым дневным светом. Возле разобранного дивана валялись наспех снятые вещи. Роман встал с кровати и, ступая босыми ногами по прохладному дощатому полу, выкрашенному темно-коричневой краской, прошелся по всем комнатам. Андрея нигде не было. Произошедшее этой ночью на миг показалось сном.

— Андрей, — позвал он. Ответом ему была тишина.

Вдруг Романа осенила мысль, что он не знает ни номера телефона Андрея, ни где тот живет. Почему он ушел вот так, не попрощавшись? В надежде, что Андрей оставил записку, Роман беглым взглядом окинул все поверхности. Но ни на полочке рядом с поваленной фотографией, ни на круглом столе, накрытым бежевой скатертью с длинными кистями, ни на старом полированном трюмо не было ничего похожего. Неужто для него эта встреча ничего не значила? Приятно проведенный вечер, мимолетный секс и больше ничего?

У Романа появилось неприятное чувство, что его просто использовали. Но ведь Андрей не настаивал ни на чем, не напрашивался. Даже хотел уйти. В голове настойчиво вертелись слова, брошенные невзначай: «После того, как ты просишь прощения, мне бывает очень хреново». Андрюшка же не мог просто так все забыть, ведь он когда-то любил его. Теперь Роман это знал наверняка. У него было много времени, чтобы во всём разобраться. Те пять лет, что они не виделись, Крестовского не оставляла эта мысль. Сколько пришлось передумать, переосмыслить, понять, чтобы признаться себе в том, что он тоже любит. И любит мужчину.