Счастливой тебе охоты (СИ)

– Ну и жопа у тебя, сукиного сына, тесная, сочная, как только никто из твоих вольных не вскрыл ее еще. Я бы вскрыл, – не удерживается Рамси. Слишком грязно, даже для того, что они делают. Но у Джона все звуки плывут в ушах, все плывет от того, как Рамси быстро и деловито наглаживает его член, как глубоко, больно и туго пихает свой толстенный хер, так, что смешавшиеся ощущения притупляются, оставляя то, для чего у Джона нет слова. Только прогиб поясницы, только упор на руках, только против воли разжимающийся зад, только сведенные мышцы от живота до бедер.

– Х-хах… – когда он прогибается, сознание становится немного четче, и он ощущает, что Рамси так входит глубже, но одновременно мягче для мышц. А член и яйца просто полыхают от обласкивающей их целиком здоровой руки. – Это то есть мне повезло еще, да? Если ты мне сейчас в знак симпатии весь день ноги обтрахивал, то вольным совсем бы был как собака? – он сам удивляется, как такие длинные предложения еще задерживаются в его плывущей голове.

– А разве ж я и так не собака, Джон Сноу? – смеется Рамси. – Уж не меньше твоего. Иди лучше с-сюда, – шипит, подтягивая Джона за липкое бедро, ставя на четвереньки.

Так зад Джона раскрывается еще сильнее и пропускает член глубже. Рамси прикусывает и так отекшую губу, загоняя уже на две трети и сразу вытаскивая. Скользит сочно, гладко, аж зубы сводит и член ноет весь от головки до яиц. Рамси еще контролирует алое марево бокового зрения, но невольно ускоряется и ебет теперь действительно как пес, спешно, не до конца присовывая, не давая расслабиться. Головка так и сочится внутри, и Рамси стискивает зубы, заодно соскользнув рукой и зажав Джону яйца – у того течет уже по пальцам от того, как толстый член ездит по набухшей простате.

– Ну нет, не так быстро, – цедит Рамси, силой воли выходя из Джона. Его член такой твердый и горячий, весь в слюне и смазке, а зад Джона так и не закрывается, и остатки слюны еще стекают по черным волосам. Рамси проводит указательным пальцем по ощутимо натертой, припухшей каемке, наверняка ярко-розовой, раз уж не видно в темноте; может, там внутри даже есть немного крови, и этот тяжелый запах… Рамси почти физически ощущает, как какие-то штуки, соединяющие его мозг с телом, перегорают с едкими вспышками дыма. Русе сейчас бы стянул удавку с шипами внутрь на его шее. Но Русе мертв. А Рамси еще схаркивает на потные пальцы и сует их в распахнутый зад, глубоко и жадно. Наглаживает еще твердеющую под пальцами простату, пока Джон не скулит хрипло, снова роняя голову. Слишком возбуждающе. Слишком скоро кончит.

Чуток отдохнув, Рамси вытаскивает грязные, липкие пальцы и, охватив ими член, засаживает обратно. Одну головку, обтереть ей чуть по краю и сразу вытащить. Засадить на треть, мелко и торопливо поиметь и снова вытащить. Джон рычаще стонет, стоя на локтях и коленях, горбя спину, и когда Рамси еще раз торопливо всовывает член – принимает его почти целиком. Жирные бедра мягко шлепаются о его напряженные ноги, и он захлебывается воздухом, бессмысленно царапая матрас. Но Рамси останавливается, больше обтираясь горячими бедрами, засовывая наконец совсем по яйца и медленно-медленно двигаясь, почти ни на сантиметр не вытаскивая.

– Ну, как тебе, волчонок? – его дыхание тоже срывается, густым металлическим паром. Джон закидывает руку назад, хватая Рамси за шею. Прижимает к себе и говорит пьяно, рвано, не к месту:

– Не хочу… не хочу умирать еще раз.

Рамси утробно смеется и берет Джона под живот удобнее.

– Ты не умрешь сегодня, Джон Сноу. Я присмотрю, – пальцы Джона разжимаются и рука снова падает на кровать, когда Рамси размашисто выходит и загоняет обратно, больше не останавливаясь. Бедра, лобок и живот нещадно потеют, но Рамси не замедляет движений, уже почти в отключке полуслепо любуясь тем, как здоровый красный член растягивает сжимающийся зад. Что-то хлюпает, дыхание несвязно мешается, и джоновы хриплые стоны – что огонь под адским котлом из его переебанных в липкое, ноющее месиво кожи, мышц, костей и наливающей все крови. И Рамси уже даже не дрочит Джону, только подставляет ладонь под пульсирующий член и жестко натягивает другой рукой за ходящий сполошным дыханием бок.

Член въезжает в зад гладко, с тягучим чавканьем, Рамси чувствует, что выходить все сложнее, Джон, зажимаясь, удерживает его внутри. Его потная спина блестит в предрассветном туманном мареве, пахнет снегом и мокрым телом, натертый член сладко болит, и хочется, хочется обтирать его о гладкое нутро еще и еще. Чтобы сошла лоскутами, рывками крайняя плоть, и сперма была с сочной кровью. Рамси хотел бы наполнить Джону весь зад кровью и пить ее потом, чтобы тому текло по яйцам, как сейчас его сперма натекает и капает с заросших яиц самого Рамси.

Рамси быстро двигается всем телом, оставляет вспухающие розовые полосы нестрижеными когтями; бедра сочно шлепаются о бедра, кровать скрипит часто-часто, и по прогнутой спине Джона Сноу можно скатиться в самую пропасть его головы. Рамси мощным ритмом раскачивает их обоих, натирает свои колени, сушит рычащими выдохами треснувшие губы, не обращая внимание на то, как туго сводит, скручивает мышцы, и задыхается вдруг резко, не ожидая этого, когда по телу проходит короткая, рваная судорога. Перед глазами мелькнула бы жирная свинья и поросенок с повисшей на лоскутах кожи головой, если бы Рамси об этом помнил. Тело напрягается мучительным сокращением мышц, и Рамси, против воли согнувшись, слепо утыкается лбом в плечо Джона, громко дыша ртом и спуская в него рефлекторными толчками. Он не думал, что с ним может произойти что-то такое, что-то, где он совсем не будет контролировать себя, где он кончит до секундной глухоты в ушах и пары черных пятнышек перед глазами.

Рамси опускает руку на матрас, возит по нему, находя точку опоры. И только найдя, выпрямляется, осторожно двигает бедрами назад. Короткий, стыдный стон на выдохе срывается непроизвольно – это пиздец как сладко, раскаленная медовая патока прямо в глотку. Рамси контролирует дыхание, вытаскивая, раз глянув – член еще твердый, весь в белесых потеках – и снова засадив поглубже. Ему приходится пребольно закусить губу, чтобы ни издать больше ни звука, от того, как искрится все с каждым толчком вперед, как задирается шкурка, и обнаженная головка погружается в ебаную медовую патоку. Джон, мать его, Сноу умеет выдоить так, что в голове звенеть будет. Рамси кусает себя еще и продолжает.

Джон понимает, почему Рамси замедляется на несколько секунд, издавая эти гортанные, захлебывающиеся звуки и навалившись на него, а потом отстраняется, мучительно вытаскивая. Джон не думает, что Рамси захочет еще, и собирается перевернуться на спину, когда тот рывком всовывает свой толстый, пульсирующий член обратно и продолжает так же уверенно. Джон чувствует, как полный живот снова шлепается о его зад, как Рамси натягивает его, хрипло, по-зверьи дыша, до мурашек по животу, и стирая пальцами ссаженную его же ногтями кожу, и, кажется, он кончил ему куда-то по позвоночнику и настолько же глубоко, до жгучей рези, входит каждый раз. Джон царапает матрас ногтями на ногах, кусая губу и натирая локти и колени с каждым чавкающе от чужой спермы наполняющим его толчком. Он напряжен, никак не может сбросить это напряжение, и голова идет кругом от того, как много в нем, оказывается, места, и как все это место может легко заполнить один Рамси Болтон, рывок за рывком до упора, ноющей отдачей в свою же руку, быстро скользящую по предельно напряженному члену. Джон вздыхает, сжав кулаки, насадившись на толстенный член целиком и накрепко зажав его внутри. Ему почему-то очень больно, когда он кончает второй раз, очень больно и очень тепло, и он выдыхает в стон, наполняя ласковую ладонь своей спермой и дрожа всем телом.

Рамси продолжает гладить его член, тянуще выдаивая, даже когда у него уже стекает между пальцев, и Джон, плюнув, ложится на грудь, так и отставив зад, все еще заполненный здоровым членом. Рамси тогда только отпускает его и аккуратно ложится сверху на локти, не выходя, неспешно, с тихим хлюпаньем качая бедрами. Джон чувствует, как от этого у него течет еще сперма; он ощущает ее кожей как мокрую и прохладную. Он чувствует себя хорошо и спокойно, умиротворенно, и затихающие толчки Рамси укачивают, как теплые морские волны. Джон ощущает его горячую и мокрую волосатую грудь спиной, но это почему-то ничем не смущает. Он думает, что мог бы уснуть прямо так. Наконец-то без сновидений.