Hate This and I'll love you (СИ)

Спок выглядел ужасно смешно. Цвет и форма костюма даже отдалённо ему не шли, большой квадратный шлем сдавливал вулканские уши, и хотя Джим видел Спока с его серьёзной, полной достоинства манерой поведения только в маленьком окошке маски… о, боже, это всё равно было просто уморительно.

Джим не был единственным, чья попытка оставаться серьёзным закончилась Эпичным Провалом: по всей комнате разносились столь же громкие, как и его, смех и хихиканье его подчинённых. Даже Маккой не смог сдержать насмешливое фырканье, и лейтенант Тормолен тоже ухмылялся.

Посреди всего этого Спок продолжал стоять на стартовой площадке со своей аурой утончённого превосходства во всей этой блестящей ткани («Вам всем по двенадцать», — своим видом словно говорил он, не используя ни слова), и именно в этот момент случилось озарение.

Скотти хлопнул Джима по плечу, но тот едва ли это заметил. Потому что он был слишком сбит с толку тем, что расцветало в его груди, расширялось и росло, пока он был поглощён этим, полностью и вне всякого сомнения окончательно укоренилось: знанием, что чувства к Споку, с которыми он пытался бороться до сегодняшнего дня, больше не являлись чем-то необязательным. Они стали частью его самого, неизменными, непреложными и неотделяемыми.

Неизменными?

Джим не был глуп, он чувствовал, что падал, даже если пытался это остановить, но он просто не осознавал, как далеко всё зашло. Что ж, вот теперь он знал, что всегда любил Спока, что было просто, как само существование.

Всегда.

Из-за защитного костюма.

Он понял это, глядя на Спока в оранжевом.

Он осознал бесконечную преданность своему первому офицеру, своему тотально и невероятно Запретному первому офицеру (да, с заглавной «З»), который никогда бы за миллион лет не ответил взаимностью и у которого была изумительная девушка, который был крут и умён, что, следовательно, исключало существование любой возможности, что Споку может понравиться Джим, не говоря уже о чём-то большем, чем самый крошечный кусочек романтики на свете. Так какой, в самом деле, смысл любить кого-то подобного? Господи, у него проблемы, серьёзно, может, ему следует рассказать всё Боунсу… что, опять же, может толкнуть бедного доктора на убийство-самоубийство, а это будет нехорошо с точки зрения морали…

Хм.

Так что он всё это осознал в порыве смеха, потому что Спок выглядел смешно. В его собственной особенно комичной непреднамеренной манере.

Ладно, всё хорошо.

Хорошо.

Всё в порядке, Джим.

Дыши.

Возьми себя в руки. Посмотри в лицо опасности, или как там. Если жизнь кидает в тебя лимоны, брось их ей обратно в лицо, требуй апельсины, которые тебе нужны, и сделай себе сам сладкий апельсиновый сок [1]. Ну или что-то такое же одухотворённо-возвышенное, как это. Ты сможешь это сделать. Успокойся, Джим. Джим. Джим?

— Джим? — это был Спок, смотрящий на него вопросительно. Вот чёрт, он заметил? Глаза Спока ухитрялись выглядеть потрясающе даже сквозь пластиковое окошко защитного шлема. Вот дерьмо. Так несправедливо.

— Капитан?

Смех затих, оставив после себя сдавленные смешки, и люди начали странно на него коситься. Что? Он хотел сказать. Разве это не было понятно по его лицу?

Что?

Джима на мгновение накрыло волной паники, когда его оглушило и мир стал вращаться вокруг него… И Спок всё ещё смотрел прямо на него с любопытством и беспокойством… Может быть, Джиму и стоило отвернуться, потому что напряжение нарастало, исключая тот факт, что он просто не мог. Спок умел приковывать внимание, притягивать каждый взгляд… Но потом вдруг момент ушёл, земля снова находилась под его ногами, и Джим встал прямо и твёрдо, с благодарностью ощущая спокойствие.

Но стоило ему как следует посмотреть на Спока… и он снова начал смеяться.

Над Споком, над собой, над ситуацией, но в большей степени над собой, потому что, Боже, это так глупо, и он любит Спока так сильно, что тому лучше не быть раненым и тому подобное, он влюблён в Спока, и это чувствуется так же странно, как и звучит. Но ещё в некотором роде… нет.

— Я просто… не могу… как… глупо ты выглядишь, — он ловил ртом воздух в перерывах между хихиканьем.

Хм. Мужественными смешками. Не хихиканьем. Кирк не хихикает. Это для девчонок и Чехова.

В конце концов уголки губ Спока чуть приподнялись в ответной улыбке, что заставило Джима широко улыбнуться и наконец расслабиться.

Маккой закатил глаза на них обоих.

— Ладно, ребята, а теперь серьёзно, — Джим откашлялся и хлопнул в ладони. Все постарались принять чуть более профессиональный вид, и Джим почувствовал гордость за то, что они могли так быстро вернуться к рабочему настрою.

— Возможно, теперь, когда непредвиденный эмоциональный отклик на мой счёт закончился, мистер Скотт, вы сможете перенести нас вниз? — тон Спока был ровным как обычно, но Джим моментально уловил, что он их всех поддразнивал в своей остроумной вулканской манере. Если бы он не должен был принимать во внимание свою мужскую гордость, то Джим мог бы подумать: «Оу-у-у-у, как же это мило». Но, конечно, он так не подумал.

Нисколечко.

— Прости, Спок. Нам нужны такие моменты, чтобы снять напряжение, ладно? — сказал Скотти, притворяясь, что вытирает слезу в уголке глаза. — Вы готовы?

Лейтенант Тормолен показал большой палец, Спок кивнул и сказал:

— Запускай.

После того как они исчезли в шквале электрических искр и Скотти подтвердил успешное прибытие, Джим повернулся и пошёл на мостик, погружённый в мысли.

Итак, это не было настолько плохо.

И, в конце концов, он не был ошеломлён.

Слишком сильно.

Он этим гордился. Маленькая, совсем крошечная улыбка незаметно прокралась на его лицо, и он неожиданно почувствовал себя опустошённым. Ему стоило быть храбрым и с такого рода вещами. Хотя прыжок со скалы и кажется проще, но он справится. Он сможет научиться жить с этим, он привыкнет несмотря ни на что, будет хорошим капитаном и хорошим другом.

Фух.

Джим зашёл на мостик и кивнул офицеру связи, устало улыбнулся пилоту и навигатору и сел в своё капитанское кресло, думая, что сегодняшний день был по-настоящему эмоционально изнуряющим. Может, дальше будет проще. По крайней мере, он мог надеяться.

О, Джим.

Впереди его ожидало кое-что хорошее, о чём он пока не подозревал.

*

— Энтерпрайз, все системы жизнеобеспечения отключены, — произнёс голос из коммуникатора.

— Чёрт, вам должно быть холодно, — Джим представил кабину, покрытую льдом и снегом, сопротивляясь подавляющему беспокойству за своего первого офицера. Тормолен был человеком, но — в глупом костюме или нет — Спок оставался вулканцем.

Ладно, наполовину. Но всё равно.

— Защитные костюмы действуют согласно своему назначению, Джим, и я не чувствую никакого дискомфорта, — сухо ответил Спок.

— О. Замечательно. Ладно, что насчёт признаков жизни там внизу?

После короткой заминки начал говорить лейтенант Тормолен.

— …весь персонал станции мёртв, сэр.

— Что стало причиной?

— Неизвестно, капитан, — голос Спока громко прозвучал в тишине мостика, когда он добавил:

— Это не похоже ни на что, с чем мы когда-либо сталкивались прежде.

*

Спок аккуратно отделял физическую реакцию на ненормально низкую температуру от своих умственных способностей. Дискомфорт был неприемлем, следовательно, недействителен, следовательно, не имел места быть. Несмотря на то что это было явной ошибкой, ему это было необходимо, и Спок позволил себе эту уступку.

Было доказано, что Тормолен — молод и неопытен, хотя и готов помочь.

— Мистер Спок, там женщина была задушена, — напряжённый голос лейтенанта шёл из одной из комнат. Спок исследовал заднюю часть, где он стал свидетелем странной картины: в душевой кабине лежал покрытый льдом мужчина, который был, очевидно, полностью одет.

— Что произошло с инженером на посту? — спросил Спок, оглядывая комнату в поисках улик, которые могли бы объяснить странное поведение мужчины, которого он обнаружил, до того, как тот умер.