Дети ясной ночи (СИ)

Канда не собирался. Он отлично понимал, что слишком занят, для того чтобы наблюдать за неадекватным, тихим и не всегда способным верно реагировать на происходящее Лави. Он знал, что там, где он был сейчас, Лави было лучше, и о нём действительно заботились. Успел убедиться, хотя и продолжал приезжать постоянно. Не всегда удачно. Порой Лави вообще не обращал на него внимания, иногда начинал странные разговоры.

Но этим утром Лави позвонил ему сам и только лишь попросил забрать его.

Вайзли, с которым Канде пришлось немало общаться, объяснил, что ничего страшного в этом нет. Может, это как раз то улучшение, которого они ждали. Может быть, что-то изменится. А в крайнем случае, Юу мог привести его обратно.

Лави был под наблюдением не так уж и долго.

По крайней мере, именно этим пытался успокоить себя японец, въезжая через высокие ворота знакомого сада. Лави ждал его прямо там. На расстоянии нескольких метров за ним наблюдала одна из медсестёр, что работала здесь, но факт переселения Лави был уже делом решённым.

Юу открыл ему дверь. Лави сам сел на заднее сиденье, съежившись и прижав к животу руки, сцепленные в замок. Никаких физических повреждений, даже Канда ещё не до конца отошёл от прошедшего путешествия, но Лави с этой стороны был абсолютно здоров. И точно диагностировать его никто не брался.

— Опять холодно рукам? — глядя на Лави через зеркало, спросил Юу.

Лави поднял голову, широко распахнув глаз, будто только сейчас заметил его присутствие, и кивнул.

Юу понял, что разговора не будет, но стоило только махнуть медсестре и положить руку на руль, как Лави заговорил:

— Я просто устал очень, Юу.

Канда понятия не имел, в чём было дело, но надеялся, что это хороший знак.

Люди смотрели.

Аллен впервые в жизни мог честно сказать, что, по крайней мере сейчас, ему плевать.

Он сидел на скамейке, вечером, в самый разгар прогулок парочек, компаний и молодых мам. Людей было много, кто-то задерживал взгляд надолго, кто-то даже что-то говорил о нём, иногда удивлялись дети.

Он никогда не чувствовал себя спокойней, чем сейчас, нагло уложив седую, ничем не перекрытую голову Тики на плечо и уткнувшись в учебник. Скамейка удобно располагалась под фонарём, что позволяло не напрягать зрение, но так же фонарь практически выполнял роль прожектора, выделяя их двоих среди других.

И…

Признаться, Аллен даже не думал, как он выглядит.

Покрытая тонкими, уродливыми красноватыми и белоснежными шрамами рука, сегодня впервые за долгие годы увидевшая свежий воздух улиц без бинтов и слоёв одежды, теребила уголок страницы.

Тики за спиной мурчал какую-то нынче популярную песню.

Люди проходили мимо, касались неосторожными взглядами и словами, и раньше Аллен прятался бы, боялся, смущался. Но разве всё это могло сравниться с ужасами, что ему уже пришлось пережить? Разве хоть один из них мог предположить, кто он и что он?

Даже Аллен не догадывался.

Наверное, то, что он сейчас ощущал, было чуть более зрелой формой подросткового бунта, когда почти хочешь уже, чтобы все пялились и удивлялись. Видели, что ты другой. Почему?

Да потому что ты действительно другой. И, пытаясь прятать этот очевидный факт, лишь делаешь себе больно, искажаешь, запихиваешь в рамки, под которые не создан.

Книга казалась на редкость увлекательной. Мысли о ней, о многом другом, впервые о будущем переполняли голову. Улыбка то и дело грозила выползти на прикушенные губы.

Иногда Тики бормотал что-то за спиной, приходилось отвечать или глупо смеяться.

— Мы можем сейчас проведать Лави?

Только сегодня у него хватило бы смелости пойти и увидеть, как чувствует себя друг, привезённый Кандой домой. Всё же Лави сам просил об этом. Проявление хоть какой-то инициативы.

Он чувствовал свою вину. Поразительно понимал в этом плане Юу. Удивительно, но они даже стали общаться получше, будто общая вина за все страдания, обрушившиеся на Керра, разрешила старое несогласие.

Лави был бы доволен, если бы сумел понять. К сожалению… пока ещё нет.

— Сейчас? — Тики оторвался от телефона.

— Думаешь, поздно?

— Поздно? Я не знаком с подобным понятием, — фыркнул мужчина и поднялся.

Аллен захлопнул книгу, спугивая нескольких голубей и обращая на себя ещё больше внимания чужих людей, обитающих в своей, совсем не важной и скучной реальности, где такие, как Аллен, — шоу.

— Пошли.

Заявившийся без приглашения и звонка Аллен никого уже не удивил. Однако Лави вёл себя ровно так же, как и раньше. Что с Алленом, что с Кандой. И постоянно тёр свои руки, пробуждая сотни и тысячи вопросов. Иногда Юу задавал их. О Сказочнике. Об Истине.

Но Лави молчал. Будто не слышал. Или предпочитал делать вид, будто не слышит.

Аллен ушёл ни с чем.

А спать Лави вдруг ни с того ни с сего забрался к Юу, обнимая и бормоча что-то о холоде. И тут же отрубаясь. И обрекая Канду на полностью бессонную ночь.

Он понятия не имел, чем мог помочь.

Звонок застал старого профессора в библиотеке. И, конечно же, он там спал. Полтретьего ночи, в конце концов. Чем ему ещё заниматься? Хотя возраст брал своё, и становилось всё сложнее закрывать глаза на последствия такого нездорового сна в продуваемом помещении и в неудобной позе.

Номер был незнакомым.

— Привет, Панда.

Не то чтобы он узнал тихий голос внука, но это обращение к нему использовал только Лави.

— Решил вдруг вспомнить обо мне? С чего это вдруг?

Лави не отвечал подозрительно долго.

— Я не рассказывал ни о чём, да?

А вот теперь старик начинал беспокоиться.

— Не рассказывал что?

— О том, что происходило. Я просто… ну.. Ты не знаешь да?

— Последнее, что я о тебе знаю, что ты сожительствуешь с парнем. И это было давно. И да, ты был настолько туп, что не понял, что я понял.

Лави нервно хихикнул на том конце.

— Это было лучшим решением в моей жизни, знаешь. Он… Но я не об этом.

— Я уже понял, что случилось что-то плохое.

— Я влип в одну историю. Поехал за другом. Влип сам, потом решил вернуться. Не то чтобы решил, так уже было, и я не мог не вернуться. Старик… Ты это…. Ты не знаешь же, да? У меня некоторые проблемы.

— С чем?

— Ну.. это… со зрением, знаешь. У меня оно… на один глаз. Того. Меньше стало.

— Лави? — только и смог выдохнуть старик по ту сторону телефонного провода.

— Да и… но это, уже всё нормально. То есть его нет. Но я должен был умереть. И лучше бы умер. А я … как люди рассказывают о таком? Это? Боже… Я не…

— Лави…

— Я думаю, тебе следует посетить нас и увидеть самому. Ну, знаешь. Но сейчас неплохо. Смотри, я говорю, да? Говорю, и мне не страшно.

— Не страшно? — эхом отозвались в трубке. Потные ладони парня ещё сильнее стиснули телефон.

— Да. Я просто устал очень рассказывать, знаешь… сказки. Истины. Это сложно и страшно. И она всегда голодна. И так громко плачет. Я так плохо помню и понимаю, что несу, но у меня так ломит пальцы. Так болят пальцы. Я так… так…

Лави замер. В проходе стоял тот, кого он принял за спящего. В проходе стоял Канада. И Лави пытался ему улыбнуться, но получилось лишь ровно то, что получалось у Сказочника.

Он отложил телефон, отключая разговор.

Он будто был вынужден заново учиться говорить.

И он стоял здесь, в своей квартире, против Канды. Они оба были здесь.

— Юу.

— Лави.

— Это ведь настоящее? Это не продолжение? Да?

Канда шагнул к нему, внимательно наблюдая.

— Да.

— Мне кажется… у моей сказки не было иного конца, кроме чьей-то смерти…

— Алма пришёл в себя неделю назад. И это он. И он спрашивал о тебе. С ним всё хорошо. И ты стоишь передо мной. Был кто-то ещё?

Его руки дрожали, и Юу накрыл их своими ладонями. И рукам Лави наконец-то стало тепло. И его пальцы почему-то уже не болели.