Море опалённое свободой (СИ)

Цурбус кивнул, потом всё же немного отвернулся не в силах смотреть на Волвара. В душе закручивался ком тоски, грусти и боли.

- Если у вас есть, что сказать, говорите, – отозвался Волвар, голос его был по-прежнему сух и бесстрастен. – Говорите сейчас, завтра я вас слушать уже не стану.

- А могу я взять с собой кого-нибудь… – Бахму запнулся, потому что хотел сказать не кого-нибудь, а назвать имя, но оно почему-то застряло в горле. Стало стыдно и противно от этой маленькой и глупой трусости.

- Нет, – ответил твёрдо Волвар, и Бахму посмотрел на него снова. – Это ваш долг, вы его должны выполнить один. Но если у вас будет время, можете посещать своих друзей и приглашать к себе гостей. Можете посещать свой дом, я это не запрещаю.

- Да, Ваше Величество, – пробормотал Цурбус, слегка поклонился и почувствовал лёгкую радость. Значит, всё же это не всецело одиночество, хотя навряд ли у него будет свободное время, чтобы приезжать в Шахандер. От Лухна до Шахандера пять суток пути. На десять суток он даже сам себя не сможет отпустить. Но всё-таки, если?..

- До встречи в Шахандере, лорд Джан Гур, – отозвался царь, сделал лёгкий поклон головой и направился вверх по трапу. Следом заковыляла Мама, оставив Цурбусу свой поклон головы.

Несколько минут Цурбус стоял, не двигаясь, а потом, развернувшись, пошёл к причалу, где бросила швартовые «Сирена Моря». Ссылка Бахму в порт Лухна немного обескуражила и вывела из равновесия. Да и вообще этот тяжёлый день, потом вечер и вот небольшой разговор с царем вновь заставили о многом задуматься. Но сейчас Цурбус хотел думать только об одном, о Лорени, который ждал его на «Сирене Моря», который все эти несколько дней, что они плыли от Бекшальха, был сам не свой. Всё это время Цурбусу казалось, что он хотел что-то сказать, но, то ли время выбирал не подходящее, то ли боялся своих же слов. Цурбус сам боялся. Боялся услышать от Лорени снова слова ненависти, боялся, что Иренди посмеётся над ним, боялся, что разведёт руками и скажет, что надоело всяким пидорам задницу свою подставлять. Цурбус многого боялся, но знал точно, если он сейчас не решится на смелый шаг, то потом будет всю свою жизнь жалеть об этом.

Путь до «Сирены Моря» занял минут сорок. Цурбус не торопился и, заметив отсутствие адмирала и принцессы, даже порадовался такому событию. Мысли сплелись в тугой комок, который начал давить на виски и тянуться тонкими, холодными щупальцами до сердца и души. Не доходя до корабля, Цурбус остановился, посмотрел на тихое море и подумал, что сегодня оно для него свободным не стало. На запястья толстой сталью легли невидимые кандалы, на шее затянули тугой жгут, на который был подвешен тяжёлый камень. Всё это гнуло, ломало тело, стягивало тугой цепью крылья. Это был «долг», и Цурбус должен был его исполнить, потому что он любил Ансэрит, потому что он был пиратом, Истинным.

- Цурбус? – позвал его знакомый и до боли любимый голос. Когда же он стал любимым? Может, после тех ночей и минут страсти, когда он срывался на стоны и на хриплые крики, выпрашивая всё больше и больше ласк? Или потому, что сам человек, который при свете уличных, тусклых фонарей произносит его имя, был кем-то дорогим, ценным, единственным?

Бахму повернул голову в сторону. В нескольких метрах от него, вровень с кормой «Сирены Моря», стоял Лорени. Он опирался на самодельную клюку, которую ему подогнали плотники и канониры. Так было легче, нога меньше болела, но сам Иренди был не очень доволен этим, и только Цурбус смог убедить его, что так лучше для его состояния. Лорени был в этот момент такой одинокий, такой потерянный, словно из другого мира. Совершенно чужой и до боли родной одновременно. Сердце Бахму сжалось, губы дрогнули в нелепой и мучительной улыбке. Цурбус вдохнул полной грудью воздух и спросил:

- Скажи мне, Ло, скажи мне хоть что-нибудь? Скажи мне то, что ты хотел сказать все эти дни?

Некоторое время они молчали. Лорени кусал губы, сжимал крепко клюку, смачивал слюной пересохшее горло и искал поддержки у окружающего их мира. Но так и не находил. Нужные слова всегда сложно произносить, особенно, если ты толком в них не уверен. Или, потому что тебе кажется, что если ты их произнесёшь, завтра для вас двоих может уже не настать.

- Я… – начал Лорени, но слова не шли. Иренди не знал, как можно было объяснить эти чувства, но ему очень сильно хотелось прижаться сейчас к Цурбусу, сдавить его в своих объятиях и никогда не отпускать.

- Я… – снова произнёс Лорени, но Бахму сорвался с места и сделал то, чего так сильно хотел Иренди. Он обнял его, поморщился от боли в плече, но хватки не ослабил. Лорени выронил клюку, обнял Цурбуса, и они долгое время стояли, просто обнявшись, ничего не говоря и ничего не делая. Под тусклым светом уличного фонаря. Под тихим, лёгким ветерком. Под шаловливое и осторожное перекатывание волн. Только они вдвоём. Одни на целом свете, в огромном мире, во всей вселенной…

У Лорени шла кругом голова. Запах Цурбуса сводил с ума. Его объятия – он никогда Лорени так не обнимал. В них чувствовалась горечь, грусть, тоска, чувство обречённости, словно Цурбус собирался идти в бой и прощался со своей любимой женой. Он так сильно стискивал Лорени, что Иренди порой дышать было нечем, но Лорени нравилось, очень сильно нравилось быть в этих объятиях и таять в них маленькой льдинкой.

- Цус, – прошептал он. – Цурбус, – просмаковал имя Бахму. Джан Гур чуть отстранился и, нагнув к нему голову, захватил в свою власть сухие губы Иренди. Вечность бы так стояли, жадно целуясь, отдавая друг другу своё тепло.

Лорени уже стал задыхаться, но ни за чтобы не отпустил Цурбуса. Лишь сильнее стиснул в своих кулаках ткань жилета. Языки сплетались, отдавая свой жар, касаясь стенок щёк, зубов, дёсен, нёба, и Лорени застонал, не в силах совладать со своими чувствами.

- Я прошу меня простить, – заговорил рядом знакомый голос. Он раздался словно гром среди ясного неба, и Бахму, сразу же разорвав поцелуй, отпустил Лорени. Голос принадлежал адмиралу Иренди, который, зажимая в пальцах тлеющую сигарету, смотрел на них с неприкрытой строгостью. – Если вы ещё не заметили, то здесь улица, и я считаю неприличным даже обниматься на глазах у всех, так, лорд Джан Гур?

- Да, – тут же отозвался, заикаясь, Цурбус и принялся осматриваться. На пирсе никого кроме них не было. На кормовой части корабля тоже. От того, что адмирал снова их увидел целующимися, Бахму почувствовал себя не в своей тарелке. Если Лорени с отцом решил все вопросы по своему, то Цурбус этого никак не мог ещё сделать. Как всегда, то времени не было, то забывал, искренне говоря, то просто боялся. Наверно, сейчас судьба снова давала шанс всё расставить по своим местам, и Цурбусу надо было решить этот вопрос раз и навсегда, но становилось страшно. Неуверенность снова росла. Более того, чтобы расставлять точки с отцом Лорени, надо сначала их расставить с самим собой. Но и здесь Цурбус не был уверен ни в Иренди-младшем, ни в себе. Руководствуясь одними вспыхнувшими внезапно чувствами, далеко не уедешь.

- Идите на корабль, – строго сказал адмирал. – Капитан Иренди, вас искали канониры, зайдите, пожалуйста, к ним.

- Хорошо, – нахмурившись, отозвался Лорени и посмотрел на Цурбуса. Наверно, что-то его смутило в лице Бахму, он вдруг погрустнел, нагнулся за своей клюкой и поковылял к кораблю.

- Простите, – прошептал Цурбус Хэнги, слегка кивнул головой, сделав не очень галантный поклон, и уже собрался идти следом за Лорени, когда адмирал его остановил:

- Лорд Джан Гур, Лорени уже решил, что он будет делать, выбор остался за вами. Но я вас убедительно прошу не делать больно моему сыну и не делать этого больше на улице. Мы живём сейчас не в то время, чтобы люди спокойно могли реагировать на целующуюся парочку, особенно на парочку геев.

- Извините, – пробормотал Цурбус.

- Я надеюсь, вы сделаете правильный выбор, лорд Джан Гур, – отозвался Хэнги, и Бахму, коротко взглянув на него, снова кивнул головой и поспешил за Лорени, который уже поднимался по трапу.