Где тебя нет (СИ)

От Ракитича пахнет дорогим парфюмом, да и выглядит он так, как будто встал далеко не пару часов назад. Одет, ухожен, уложен — словом, готов к бою.

На лоб снова ложится ладонь, на этот раз ещё более холодная — Иван ведь с улицы.

— Ну-ну, Чехо, — Ракитич внимательно пробегает взглядом по всему Серхио, вжавшемуся в одеяло, — ну и чем ты, скажи мне, думал, когда гулял вчера под дождем? У тебя мозг высох, что ли, до состояния изюма, если ты позволяешь себе так относиться к собственному организму?

Рамос хочет огрызнуться в ответ. Знал бы ты, блять, ради чего, а точнее, ради кого я вчера торчал под дождем — не такими бы вежливыми словами заговорил и не в мою сторону. Модрич, между прочим, просидел под непогодой гораздо дольше — а выглядит вполне себе неплохо, даже умудряется улыбаться, сидя на табуретке и наблюдая за развернувшейся баталией.

В ответ удаётся прохрипеть что-то невнятное. Что сказал — не понял даже сам Серхио.

Голова всё ещё болит.

— Так, — нетерпеливо хлопает в ладоши Иван, — Серхи — отправляйся в спальню и сопи. Лука — беги в университет, в обед вернись домой, насколько я помню, у тебя сегодня нет работы в ресторане.

Модрич кивает и уходит в комнату, видимо, переодеваться и собираться.

— Я забегу к тебе в бар и скажу, что ты приболел. Куплю всё необходимое и дам Луке, чтобы он о тебе позаботился. Мне-то некогда сейчас… Я думаю насчёт того, чтобы уехать… Но не забивай голову.

Серхио не понимает и половины монолога, только что протараторенного Иваном, но кивает. Его начинает тошнить, причём конкретно. От запаха еды становится только хуже. Тарелка с омлетом остаётся нетронутой, но Иван даже не против.

— Тебе сейчас главное — много пить.

Когда Рамос успевает оказаться в спальне? Всё вокруг мутное и некрасивое. Очень хочется уснуть. Он с наслаждением валится на кровать, но за плечо его нетерпеливо треплет Ракитич.

— Лука вернётся в обед покормить тебя. Выпей это, — порывисто сметает всё с прикроватной тумбочки на ковер и ставит три литровые бутылки с чистой водой.

— Спасибо, — кивает Серхио. Рядом внезапно материализуется градусник. Иван остаётся ещё на пять минут, отнимает прибор от уже крепко спящего Рамоса и недовольно хмурится.

Температура не такая уж и маленькая, 38.4.

Серхио стоит быть осторожнее.

Иван уходит из квартиры и закрывает за собой дверь на ключ.

***

Лука в университете не вспоминает о Серхио ни разу до того момента, пока выходит на улицу. День с самого утра выдался ярким, солнечным, но морозным. Солнце слепит глаза, дует сильный холодный ветер, однако в целом погода замечательная.

Модрич заходит домой в начале третьего; там тихо, и приятно пахнет теплом. Не считая того аспекта, что где-то внутри этого комфортного убежища — Рамос, Луке нравилось абсолютно всё.

На кухонном столе он находит прозрачный пакет с купленными Ракитичем лекарствами, небольшой баночкой меда и сладким апельсиновым соком. Рядом лежит записка, в которой Иван просит по приходе домой приготовить Серхио что-нибудь из картошки и мяса, размороженного в раковине. Лука готовит не очень хорошо, но это, видимо, Ивана совершенно не волнует. В конце он подробно расписывает порядок принятия таблеток от горла и головы, а также призывает почаще следить за тем, сколько Рамос выпивает воды.

В самом конце — смайлик.

Лука невольно улыбается.

Переодевается в домашнюю одежду, забирает волосы назад, в небольшой хвост, и отбывает на кухню —покорять Рамоса кулинарными шедеврами. Последний, кстати, до сих пор спит — Лука осторожно просунул голову в дверной проём и убедился в этом собственными глазами.

Через несколько минут он наконец доваривает картошку и слегка неумело режет мясо. Пару раз путается и попадает по пальцам. Ругается.

Ладно. Пока все идёт как нельзя лучше. Если бы в плане не был намечен под главным пунктом Рамос — всё было бы потрясающе.

Варёная картошка и жареное мясо получаются… довольно сносными, учитывая изначальные навыки кулинарии Модрича. Он немного медлит с тем, чтобы принести тарелку в спальню Рамоса, и поэтому бесшумно плывёт по коридору, чтобы разбудить его.

Толкает дверь.

Лука с удивлением рассматривает спальню Серхио, — за половину сентября он так и не побывал тут ни разу. Комната большая и светлая. Все та же мебель из темного дерева, большой массивный шкаф на всю стену напротив двери, где хаотично перемешаны книги, вещи, безделушки и одежда. Почти везде понатыкана футбольная атрибутика: Лука успел насчитать по крайней мере три футбольных мяча, именную форму с фамилией Рамос на футболке, тонкие спортивные перчатки с открытыми подушечками пальцев и фотографии.

Фотографии, плакаты на стене, какие-то корявые рисунки, родившиеся точно не с помощью руки Рамоса — Лука с удивлением рассматривает, как Серхио стоит в окружении своей команды и улыбается; как он в момент фотографирования запрыгивает на спину Марсело, а последний громко хохочет; как он по-дружески целует в щеку вратаря своей сборной, а тот обвивает руками его торс.

На плакатах известные футболисты или всё те же его друзья. Лука смущается, когда видит на письменном столе небольшие прямоугольнички фотографий, где Серхио неизменно, искренне улыбается и обязательно кого-то тискает. Модричу немного грустно оттого, что он ни разу не видел, как Серхио улыбался именно ему.

Но он тут же отгоняет от себя эти мысли, когда замечает спящего Рамоса.

Серхио спит некрепко, сжимает пальцами простынь и постоянно облизывает во сне губы; температура мешает ему хорошо уснуть. Чёрные волосы контрастно выделяются на белом постельном белье, Серхио скомкал одеяло и то ли сильнее укутался в него, то ли наоборот преследовал цель скинуть его с кровати.

Лука подходит и аккуратно тормошит его за плечо.

— Рамос, живой? — терпеливо спрашивает, пока Серхио мгновенно отходит от беспокойной дремоты и сонно щурится, пытаясь осознать происходящее. Наконец понимает, что рядом с ним стоит Модрич и по привычке цепляет на себя раздражённое лицо.

— Что у тебя там? — он недовольно бурчит и стягивает с себя одеяло. Ему жарко.

— Сначала выпей это, — пихает в ладонь тонкими пальцами две белые таблетки, — потом съешь обед, я оставил его на столе. Если опять заболит голова, то можешь выпить вот это, но не запивай водой, а то плохо подействует.

— Всё-всё, понял, заткнись только, — Рамос определённо не может воспринимать информацию адекватно и в больших количествах. Луке приходится снизить планку до осознания того, что разум Серхио сейчас ничем не отличается от сознания маленького ребенка.

— Через двадцать минут проверю, — предупреждает Лука. Уходит из спальни, лопатками чувствуя недовольный, ужасно усталый взгляд Рамоса.

Он всё сделал правильно. Следовать инструкциям или нет — это дело Серхио.

Однако Рамос всерьёз задумывается над указаниями Луки, потому что на удивление последнего покорно бредёт на кухню. Даже из своей комнаты Модрич услышал, как Рамос рухнул на стул и взял в руку вилку.

Когда Лука заходит на кухню с учебным конспектом, чтобы тоже пообедать, он застаёт Серхио сердито сопящим в тарелку. Съедена ровно половина.

— Ты зачем тут ходишь? — у Серхио из-за, скорее всего, головных болей плохое настроение. Гораздо хуже, чем обычно.

— Рамос, — устало закатывает глаза Лука, — твои претензии в таком состоянии — это просто ребячество. Просто сиди и ешь.

— Я не буду есть, пока ты тут шляешься, — рычит Серхио и, кажется, хочет ещё что-то сказать. Лука не даёт ему и попытки.

— Прекрати. Сам же ведь устал, я вижу. Не волнуйся, сильнее любить тебя из-за твоей дурацкой болезни я не собираюсь. Наоборот — как вылечишься, я буду благодарен за то, что ты не свернёшь себе шею без посторонней помощи.

— Отлично.

— Отлично.

Рамос снова зло исподлобья глядит на Луку. Он не спеша ест, пробегаясь глазами по строчкам в тетради, а потом, вымыв тарелку и поставив её в сушилку, уходит к себе.