Море опалённое свободой (СИ)

- Снова мой отец, – закатил глаза Цурбус. – Вы так много о нём говорите, что я склоняюсь к мысли, что вашей любовью был именно он. Если вы так любили секс, а значит, и женщин, и мужчин, то не было ничего, что запрещало бы вам полюбить мужчину. Благо Охура Джан Гур был красивым мужчиной.

- Ха-ха, – рассмеялся Аденжурль, на этот раз громче. – Как только я пристроился к заднице твоего отца, он меня тут же чуть своей шпагой не проткнул. Хотя, сам любил иногда пошалить с мужчинами, но всегда был исключительно активом.

- Об этом я не знал, – нахмурился Цурбус и почувствовал, как злость на отца, притупившаяся с годами, снова разгорается. Стало обидно за маму.

- А затем мы встретили неземную женщину. Откуда она пришла, мы не знали. Древний род, который никогда не был вхож в двор царя, вдруг явился перед очами аристократии, сверкая своей натуральной красотой. Тогда я впервые полюбил. Думал, что влюбился, спортивный интерес, затащить в постель очередную красотку, но нет. Это было именно то чувство, от которого я сгорал без следа. Элибеста Бахму свела мой рассудок с ума.

Цурбус ничего не ответил, сильнее нахмурился. Не нравилось ему, как этот человек говорил об его матери.

- Несколько месяцев я ухаживал за ней, никогда такого ни для одной дамы не делал, – продолжал говорить пират и голос его становился мягче и теплее. А это сильнее злило Цурбуса. – Водил в театры, на оперы и балеты, дарил цветы, сладости. О, она любила так сильно сладкое, что я готов был целые плантации морских цветов ей подарить. Но у меня не было чего-то такого, что было нужно ей. Она видела во мне друга, глупого человека, который истратил свою молодость на глупые сексуальные оргии. Мне было противно от самого себя, и своей любовью я боялся её запачкать, потому решил, что никогда не попрошу её быть моей женой. Моим решением было любить её издалека и быть только другом. А через год я узнал одну очень неприятную новость, поскольку Элибеста была Истинной и из древнего рода, её нарекли суженной для Охуры Джан Гура, с которым через месяц она и обвенчалась.

При этих словах лицо Аденжурля перекосило от злости, и он медленно встал со своего кресла, глядя на Цурбуса такими глазами, словно видел в нём вовсе не сына Охуры, а его самого.

- Моя мечта стала женой человека, который в тот момент для меня являлся таким же повесой, грязью и ничтожеством, как и я. Он должен был отказаться от Элибесты! – вдруг выкрикнул Аденжурль в лицо Цурбусу, который так и остался стоять на месте. – Не брать её в жёны и до смерти отстаивать право на то, чтобы она оставалась чистой и невинной. А он, своими руками, своим телом, своими губами – он её испачкал! Осквернил свет моего существования и бросил в пучину грязи и не порядочности! И грехом этого падения являешься ты!

Аденжурль задохнулся своими же словами. Выпучив глаза, он смотрел на Цурбуса и видел в нём только Охуру. Цурбус осознал это, когда палец пирата ткнулся ему в грудь, словно желая пробить грудную клетку и достичь быстро бьющегося сердца. Однако, Аденжурль понимал, что разговаривал с сыном Элибесты и Джан Гура.

- Пришлось тогда вызвать его на поединок, – слегка отвернувшись от Цурбуса, устало продолжил пират. – Только тогда я осознал, что я ему не чета. Силён был Джан Гур, очень силён. Он не только искусно владел шпагой, но и отлично читал человеческие эмоции и мысли, что отражали движения, глаза, мимика лица. Ему хватило пяти минут, чтобы три раза ранить меня и лишить шпаги. Искусный воин и смелый человек. Он бросался на остриё, и мне порой казалось, что он не понимает, что делает. Охура искал себе противника, но мне суждено было стать только его помощником в том далёком и прославленном путешествии.

– Так из-за чего же вы отправились в это путешествие? – спросил всё же Цурбус, но не из-за любопытства, а для того, чтобы найти выход из сложившейся ситуации. Медленно, но Цурбус начинал понимать, зачем Аденжурль его потащил за собой. Пират был помешан на прошлом, и это прошлое сжигало его без остатка.

Капитан «Элибесты» слегка приподнял левую бровь, удивляясь. Потом хмыкнул и равнодушно пожал плечами, мол, это так, не важно.

- А, – отмахнулся пират. – Мировое сообщество в очередной раз подосрало. Напало на наши приграничные зоны, заявив, что пираты напали на их корабли. Короче, случилась небольшая потасовка, царь, отец Волвара, попытался разгрести это дерьмо, да не успел, умер. На трон взошёл мальчишка, его младший сын, потому что старший от трона отрёкся и ускакал на шахты, заявив, что царская жизнь не для него. Морское сообщество решило, что тут они смогут взять быка за рога, да вот только не имели права решать территориальные вопросы с малолетним правителем. Мировой закон: только лицо достигшее совершеннолетие, может подписывать договора на территории. Мировое сообщество село в лужу, а Джан Гур разозлился. Хотел подействовать на малолетку, и быть может у него получилось бы заставить Волвара выступить против сообщества, да только тут вступилась Мама. Тогда Мама была другая, не та, что сейчас. Старуха была слишком древней Истинной, чтобы против неё идти с мечом. Охура на несколько лет залёг, к тому же тогда у него уже появился сын, – это слово Аденжурль выплюнул, как змея сгусток яда. – Минуло несколько лет, и Охура попробовал снова, но к тому моменту мальчишка уже подрос, и имел свое мировоззрение на окружающие его царство дела. Парнишка был слишком миролюбив, чтобы развязывать войну, и если бы его отец не умер, то возможно сейчас шла бы война настоящая, а не такая, какой обозвали ту, в которой Джан Гур стал главным злодеем. Через некоторое время мы ушли в море. Десять кораблей и девять приспешников Джан Гура.

В этот момент Аденжурль, словно осознав, что в комнате находился не только с Цурбусом, посмотрел в сторону своих головорезов. Их было пять человек, но все они стояли, как исполины, и даже не думали менять каменные выражения на лицах.

- Сколько воды утекло, – протянул Аденжурль. – Даже представить страшно. Вспоминаю и думаю, что это было вчера. Ха-ха, – вдруг рассмеялся пират, видно что-то вспомнив смешное. Хотя, навряд ли оно было такое весёлое. – Иренди слабак и ничтожество. Он пешка мирового сообщества. Неужели ты, зная своего отца, мог поверить в то, что Иренди убил его? Даже если бы Охура и захотел умереть, он никогда бы не позволил себя убить такому слабаку.

Цурбус нахмурился такому странному повороту разговора. Неожиданно всплыл адмирал, и здесь Бахму обратился в слух. Почему-то этот момент стал для него интереснее из всего ранее сказанного Аденжурлем.

- Да, Охура нам принёс славу и богатства. Столько денег и столько счетов, но особого счастья это не приносило. Хотя убивать и воровать, в этом была чистота той жизни, к которой мы привыкли, которую мы прожигали до встречи с Элибестой. Я радовался тому, что Джан Гур становится всё больше и больше таким же грязным, как я. Может быть, поэтому я и пошёл за ним, а может быть, для того, чтобы однажды пронзить его сердце своей шпагой.

Цурбус внимательно и даже как-то недоверчиво посмотрел в глаза пирату, а тот, приподняв брови, развёл руками, словно отвечая на мысленный вопрос. Головорезы так и остались стоять с каменными выражениями лиц. Где-то они были даже ленивыми и кислыми, словно этот разговор был о цветочках и бантиках.

- Иренди был слабаком, – повторился Аденжурль. – Его отправили уничтожить Джан Гура, но Джан Гур сам его чуть не уничтожил. В тот момент, когда Охура отвернулся от меня, встал спиной, я решился нанести свой удар. Прямо в сердце своего заклятого врага. За то, что он украл у меня Элибесту, луч света в моей темноте и грязи.

- Вы убили отца? – переспросил Цурбус, чтобы быть точно в этом уверенным.

- А кто ж ещё? – вопросил пират, глядя на Бахму такими глазами, словно действительно никому нельзя было остановить Охуру Джан Гура, кроме, как Аденжурлю. – Он был силён, как тысяча чертей, он предугадывал каждый шаг. Он разговаривал порой со мной, повернувшись спиной, словно читая мои мысли. Его глаза… Я бы вырвал эти глаза и эти руки, которые так искусно владели шпагой.