Дети ясной ночи (СИ)

Войти? Но куда?

Попалась первая попавшаяся дверь и сразу за ней – захламленная, неудобная и узкая лестница вверх и вниз, конечно же. И что действительно странно — здесь ощущался слабый запах гари. Снизу.

Канда не понял сразу. Он пошёл ниже, смутно понимая, откуда исходит запах, замечая, проломленные ступени. Может быть, даже подниматься наверх ему будет гораздо труднее. А может, он и не поднимется вовсе.

Впиваясь в стену пальцами, заворожённый Юу продолжил спуск, замечая, что стены и ступени чернеют. Копоть? Как они вообще все не прогорели до самого основания и остались на месте? как…?

Что-то внизу скреблось. Настойчиво и со всех углов сразу. Будто стая больших крыс. Вопреки инстинкту, Канда спустился на несколько ступеней, осторожно пытаясь высветить те самые углы и нервно сглатывая, замечая скребущееся у стены тонкое, белое нечто.

Пальцы.

Руки.

Чёртовы руки лезли из всех щелей, которых в не слишком качественных стенах было не так уж и мало. Тонкие, неестественно выгибающиеся, переломанные. Кажется, не реагирующие на свет. Но зато Канда узнал их.

Чёрт!

Он замер, сжимая ладонь на хрустнувшем от такого напора дереве перил.

Такой идиот! Он был здесь, выйдя из клиники, он увидел лишь неухоженное, старое, мелкое, деревянное здание. Очевидно, внутри оно оказалось куда больше. И там внутри был пожар. Несколько дней назад, если здесь время шло хотя бы приблизительно так же. Но там, внизу, было реально опасно, и он не собирался возвращаться к тем местам. Особенно сейчас, когда он вооружён одним только фонариком.

Если внизу обитает нечто подобное, предпочтительнее обойти это стороной.

Прижав фонарь к себе, чтобы осталось как можно меньше света, он развернулся и стал медленно, лишь на ощупь, стараясь не делать лишних движений и не шуметь, подниматься обратно. Доски скрипели. Доски прогибались под его весом ещё сильнее, чем прежде. Будто за последние несколько секунд их кто-то подточил снизу. Может быть, эти самые лезущие отовсюду руки.

Доска хрустнула, резко проваливаясь, защемляя ногу между ступенями. А перила под ладонью как назло тоже словно стали трухлявыми до самого основания и надломились, предавая. Ногти царапнули по спине, колено упёрлось в новую ступень, что тоже затрещала, оказываясь совершенно ненадёжной. А потом – до ужаса знакомо – ледяные пальцы обхватили его лодыжку и дёрнули вниз, сквозь отвратительно прогоревшие доски, впивающиеся острыми краями в тело.

Юу не провалился сразу с первого же раза, отшибая, кажется, сразу всё и теряя способность даже вдохнуть. Цепляясь руками за ещё оставшиеся на месте ступени, попытался подтянуться. Но ведь руки, тянущиеся со всех сторон, никуда не делись!

Он с трудом дёрнулся, едва не роняя фонарик, и лишь успел сильнее сжать его в ладонях, перед тем как всё же отпустить себя, решая самому попытаться спрыгнуть вниз, а не ждать нового «деликатного» предупреждения.

Однако знание, что он делает, не совсем помогло.

Нижние ступени оказались каменными и заваленными рухнувшими деревяшками, что оказалось не лучшим местом для приземления. К тому же он всё же прокатился через несколько ступеней ещё ниже, не вполне понимая, что всё ещё цел и вообще почему, но поднимаясь и отталкивая тянущуюся к нему руку.

Та под его толчком отлетела прямо к стене, как оказалось, вовсе ни за что не держась. Отлетела в луч света, к источнику которого Канда и потянулся первым делом. Он понятия не имел, чего это Агур так расщедрился, но не собирался терять его подарок. Особенно не сейчас, когда под ногами крутились выдранные из стен и отовсюду сразу руки. Раньше он полагал, что они вырастали из земли. Теперь понятия не имел, как они перемещаются сами по себе и откуда здесь взялись.

По крайней мере они не были столь агрессивными, как их собратья встреченные раньше.

Не распрямляя безумно болящей спины, Канда без стеснения раздавил широкую, тянущуюся к нему ладонь, продвигаясь повыше, к двери. Он не собирался спускаться в подвал, а именно туда, кажется, вела каменная лестница.

Кто-то дернул его за волосы, стоило лишь приподнять голову, и Юу вновь схватился за холодные, чужие пальцы, едва разжимая скользкую, рвущуюся под ногтями, ничего не чувствующую плоть.

Эти руки достали его. В прямом и ином смысле.

Ещё несколько шагов игнорируя тянущуюся из стену детскую, крошечную ладошку, он навалился на дверь, затем дёрнул на себя, но та не сдвинулась ни на миллиметр, будто приклеенная. Пришлось снова торопливо выдёргивать фонарик, искать что-то вокруг и, может быть, что-то, что мешало бы двери, — большущая стальная щеколда обнаружилась почти сразу. Проржавевшая до основания, она далеко не сразу поддалась, но Канда не видел никакого выхода с узкой лестничной площадки, зато мог наблюдать и слышать достаточно назойливых, всюду лезущих раздражителей.

Не то чтобы за тяжёлой, пронзительно вскрикнувшей несмазанными цепями дверью рук было меньше. Юу ожидал увидеть их в большом количестве, всё же, стоило открыть дверь, как он сразу узнал тот самый коридор. Только раньше он заходил с другого конца. Но теперь… Странно, но весь деревянный пол и стены и всё вокруг было на месте, только чёрное от копоти и прогоревшее местами. Канда был уверен, стоит ковырнуть доски — внизу обнаружится новая грядка рук. Всё таких же активных. И теперь он не светил на пол. Он вообще не светил, зажимая фонарик пальцами, чтобы света просачивалось как можно меньше.

Что могло в тот раз пробудить эти пальцы? Они могли чувствовать свет? Или тепло света? Или шум? Что вообще могут заметить руки?

Юу не знал. Он толкнул ближайшую дверь, осторожно ступая и надеясь не обойти особо скрипучие участки. Что-то скреблось под ногами, но пока не лезло наружу. Канду это устраивало.

Пусть все эти руки там и остаются.

Новый коридор был знакомо узким и безоконным. Навевало воспоминания о восточной части реального Брукхевена, где располагались не палаты, а кабинеты, раздевалки, что соседствовали с комнатами отдыха. Вот только сейчас здесь всё было иначе, и, открыв одну, а потом и другую дверь, Юу убедился, что, несмотря на «древний» вид здания, вещи, что находились здесь, отличались современностью. Телевизор, валяющийся на полу у входа в первом же открывшемся помещении, не мог находиться в те времена, когда больница только открылась.

Да и на некоторых бумажках стояли поздние даты. Вот только обнаружить что-то действительно стоящее в кабинетах, когда за всеми стенами, полом и потолком кто-то настойчиво скребётся, оказалось не слишком простой работой. К тому же Юу поставил себе всего одну простую задачу – найти всё, что могло быть связано с Алмой. Он уже встретил упоминание некоторых пациентов, дозировку лекарств, хранилище и склад, но ничего о брате.

До тех пор, пока, свернув в очередной раз, не обнаружил дверь по центру, всю в глубоких царапинах, с проломленным косяком в нескольких местах, будто по нему били тяжёлым инструментом. Сама дверь в итоге едва держалась на петлях, свободно открываясь и позволяя лицезреть нечто не очень приятное. Хотя первым конечно обращал на себя внимание стойкий запах крови, настолько удушающий и густой, что Юу ожидал увидеть тела. Растерзанные тела, много-много тел, может быть, ещё что похуже, но подобного кошмара тут не было.

Подошва хлюпнула, опустившись в густую, тёмную лужу. Весь пол кабинета, под столом, под диванчиком, под стульями, под полками – абсолютно везде все было залито одной и той же тёмной вязкой субстанцией. Кровью.

Но тело было всего одно. Всего одно, как будто это возможно, чтобы столько крови было у одного человека? Канда полагал, что здесь разлили литров двадцать, а это было куда больше, чем в этом худом, кривом мужчине, привалившемся к стене, разинув рот с вывалившимся, прокушенным языком, в некогда белом, теперь уже наполовину алом халате. Лет сорок-пятьдесят — определил Юу, скользя взглядом по синюшному, покрытому морщинами лицу. Обычный, ничем не примечательный, совсем не изуродованный и почти не повреждённый, с остекленевшим взглядом. Его правый рукав был разрезан и закатан, и неаккуратная, рваная рана тянулась от запястья до самого локтя.