Ненаписанный дневник (СИ)

Вечер безмолвных откровений и утро, последовавшее за ним остались позади, вот только ничего с места не сдвинули. Барнс и Брок продолжали вести себя, как обычно, словно ничего не произошло, но подспудно стали внимательнее друг к другу, перестали бояться мимолетных прикосновений, но что-то мешало им действительно сблизиться, пока очередной кошмар Барнса не расставил все на свои места.

Брок в очередной раз скользнул к Барнсу, которого мучили кошмары, и прижал к себе, уже давно не стесняясь целовать в макушку, в висок. Это успокаивало мучимого кошмарами Барнса быстрее, чем слова, а Брок был уверен, что тот ничего не помнит от мимолетных ласк. Но в этот раз все было не так.

Брок уже хотел пристроить подушку обратно под голову Барнса, как тот, не открывая глаз, вцепившись в обнимающую его руку, попросил на грани слышимости.

— Не уходи, — и зажмурился, словно ему резко стало больно.

— Не уйду, — ошалело пообещал Брок, поглаживая его свободной рукой по волосам.

— Останься, — шепнул Барнс, уже, казалось бы, пришедший в себя, и подвинулся так, словно приглашал устроиться рядом.

Уставший от этих поцелуев почти украдкой, Брок скользнул, ложась рядом с ним. Барнс устроил свою голову у него на плече, вцепившись в обнимающую его руку намертво. И застыл, горячо дыша в ключицу и шею, прижимаясь так близко, что у Брока начинала закипать кровь.

Но этой душной ночью два горячих тела только знакомились друг с другом, позволив своим владельцам просто уснуть.

Просыпаться было приятно странно, и Барнс почти заурчал, как большой пушистый кот, поглаживая грудь Брока, совершенно не замечая звезд рубцов. Быть рядом с Броком было так хорошо, так правильно, казалось, он дарил теплоту и спокойствие, которых Барнс уже очень давно не знал, а последний, с кем рядом ему было так же хорошо, сейчас находился за многие мили отсюда, погрузившись в поиски того, кто давным-давно мертв. И от этой мысли что-то защемило внутри, словно он сейчас предавал его, того далекого, с которым ничего не было. Барнс аккуратно отодвинул мысли о Стиве подальше, чтобы не сойти с ума, чтобы можно было побыть с Броком наедине, только вдвоем, без Гидры, ЩИТа, Капитана Америки и войны, бесконечной войны, заложниками которой они стали.

Сейчас, лежа в крепких объятиях Брока, Барнс понимал, насколько сильно и давно этого хотел, но все, от обстоятельств до памяти о Стиве не давало ему спокойно окунуться в этот гремучий коктейль из чувств и эмоций, который он хотел вылить на Брока. Он нежно коснулся губами затянутой рубцами кожи на груди, едва ощутимо, как почувствовал касание губ ко лбу. Они лежали молча, не размыкая объятий, только едва заметно касались друг друга губами. Словно нащупывали границы дозволенного, которые еще не установили.

— Барнс, или ты спишь на кровати, — хриплым со сна голосом категорично каркнул Брок, — или ты спишь один. Тебе все ясно?

Тот кивнул, проводя носом по груди, обнял, прижимаясь всем телом к горячему и желанному телу, и длинно, горячо выдохнул, шепнув:

— Так точно, Командир. Есть спать в твоей кровати! — и тихо засмеялся, как никогда до этого, весело и счастливо.

Барнс поднял голову, желая посмотреть в глаза Броку, но тот притянул его, положив ладонь на затылок, зарываясь в мягкие пряди, и коснулся губами губ, жарко выдыхая.

Их первый поцелуй был спокойно-ласковым, Барнс тянулся к Броку, словно цветок к солнцу. Он плавился в его руках, прижимаясь к нему все теснее и теснее, опаляя жаром разгоряченного тела. Брок отвечал ему сторицей, словно пытаясь вплавить в себя.

Возбуждение разливалось в воздухе тягучей патокой, когда ласки из нежных, медленных, становились более резкими, уверенными, яростными. Они хотели друг друга, и теперь без слов понимали, насколько давно.

Губы и руки Брока были, казалось, везде. Барнс извивался, подставляясь под ласки, то прижимая голову Брока к к себе, то опуская, разваливаясь звездой. А потом, резко притянув его к себе для поцелуя, подмял под себя, принимаясь ласкать. Дурея от вседозволенности. Дыхание, невозможно горячее, опаляло, забиралось под кожу, жгло душу, вплавляя их друг в друга.

Мир Барнса сузился до одного-единственного человека. Он не представлял, что можно так хотеть кого-то. Жар желания рвал на части, мешающие спальные штаны давно были разодраны и валялись где-то в углу, так же, как и Брока. Они прижимались друг к другу обнаженными телами, словно были вместе не в первый, но в последний раз.

Барнс шептал нежные глупости, когда горло не схватывало спазмом от удовольствия, гладил Брока, целовал его, впиваясь в губы.

Брок спустился ниже и вобрал в рот головку крепко стоящего члена Барнса, и тот задохнулся от ощущений и закричал, если бы смог.

В мозгу образовался вакуум, и Барнс только и мог, что раздвинуть ноги, позволяя своему любовнику, Броку, все, что тот хочет.

— Боже, Барнс, как я хочу тебя, — прошептал Брок ему куда-то в живот, поглаживая.

А потом опять спустился ниже, насаживаясь на член Барнса до самого горла, а тот только и мог, что стонать, цепляясь за простыни, только бы не надавить на затылок Брока, вжимая его голову себе в пах.

Брок растягивал его уверенно, проникая уже двумя пальцами, заставляя Барнса извиваться, скулить и выть, прося большего, но тот продолжал толкаться то пальцами, то языком.

— Блядь, Брок, давай уже, — просипел Барнс, подаваясь навстречу его пальцам, выгибаясь, — я сгорю нахуй.

— Ты узкий, — выдохнул Брок, поглаживая за яйцами, практически ничего не соображая, лишь удерживая себя от желания резко войти в узкую податливую задницу, натянуть на свой член, как давно хотелось. — Такой…

Сквозь шум крови в ушах, Барнс не услышал, какой он, он только сильнее подавался на пальцы Брока, даже не представляя, что может быть так хорошо.

И хорошо не с хрупкой девушкой, коих у Баки Барнса было в избытке, а с сильным уверенным мужчиной, который сейчас творил с ним такое, от чего пальцы поджимались на ногах, а тело просило еще и еще.

Когда Брок протиснулся в него всем членом, Барнс почувствовал себя странно и неудобно, но Брок чуть двинулся внутри него, и перед глазами словно вспыхнули мириады звезд. Барнс прижал его к себе ногами за поясницу, сам начиная двигаться. Полное отсутствие опыта у Барнса восполнялось страстным желанием доставить партнеру удовольствие.

Барнсу в какой-то момент показалось, что Брок двигается слишком медленно, и он одним рывком перевернул их, оказываясь сверху. Замер на мгновение, опускаясь до самого конца, принимая, как хотелось обоим, склонился для поцелуя. Жаркого, страстного, и тягуче задвигался на члене, попадая себе по простате, все увеличивая и увеличивая темп.

— Сожми меня, — прохрипел, почти задыхаясь, Брок, лаская рукой член Барнса, от чего тот выгибался и выгибался, громко стонал, запрокинув голову, сжимая Брока внутри себя

— Я сейчас… — едва слышно прошептал Барнс и захлебнулся стоном наслаждения, изливаясь в ласкающую его руку.

Брок резко перевернул его, впиваясь поцелуем в губы, догнал в несколько сильных движений и повалился сверху, прижимая собой к полу.

— Не хочу шевелиться, — Брок поцеловал Барнса в шею, слизывая солоноватый вкус кожи.

— Хочешь, я сделаю завтрак? — поинтересовался Барнс, поглаживая влажную кожу спины. — Блинчики?

— Блинчики, — покорно согласился Брок, не представляя, что там наготовит Барнс, но точно зная, что он сейчас больше похож на кисель, и толку от него нет никакого.

Аккуратно скатившись на пол рядом с Барнсом и продолжая его обнимать и целовать в живое плечо.

— Ты идешь? — потормошил его Брок.

— Иду. Сначала в душ, потом блинчики, — огласил план своих действий Барнс, целуя Брока.

Через полчаса, когда Брок появился на кухне, его ждала целая тарелка блинчиков и кленовый сироп к ним. Барнс что-то насвистывал, орудуя лопаткой на сковороде и покачивая обнаженной задницей. Полотенце, которое должно было ее прикрывать, висело на стуле.