Две души Арчи Кремера (СИ)

Распоследняя зараза Сакузи обратилась напоследок к Де Велде с требованием что-то сделать и отчитаться не ранее чем завтра, но лучше после обеда, хихикнула и потрепала по плечу Лутича. Тот сжал зубы поплотней и выпрямился, сурово взглянул на нее и, неодобрительно сжимая губы, кивнул. Величественно, как ему хотелось думать; но кажется, рядом с Де Велде все настройки организма летели к едрене фене; поэтому чему свидетелями становились непрошенные зрители, Лутич предпочитал не думать – опять же, чем меньше он обращал на них внимания, тем меньше у него было причин для смущения, неловкости или чего-нибудь подобного.

Когда Бруна Сакузи распрощалась наконец с ними и ушла, все кося через плечо любопытным взглядом, Ной Де Велде сначала опустил голову и принялся изучать секатор, затем опомнился и спрятал его за спину, а потом просто опустил руки и поднял взгляд на коменданта Лутича.

– Сегодня замечательная погода, – глуповато моргнув, сказал он.

Лутич с трудом удержался, чтобы не посмотреть на купол. Две последние недели дули ветры, что значило красноватый воздух. Температура была что-то около минус девяносто семи, даже днем не поднималась выше минус сорока. Механики чертыхались, что эта дурацкая пыль забивается просто повсюду; Лутич, старавшийся по возможности не выползать за пределы куполов, на свежий, так сказать, марсианский воздух, – и тот чувствовал, как эти проклятые микрогранулы поскрипывают на зубах. Метеорологи что в станциях на северном, что на южном полюсах в один голос говорили о том, что раньше, чем через три недели послабления ждать бессмысленно, и как по этому поводу клял всех галактических богов Ставролакис, Лутич вспоминал с уважительным недоумением даже через неделю после его брани.

– Превосходная, – с готовностью ответил комендант Лутич.

– Мы скоро будем собирать урожай крыжовника, – потоптавшись на месте, оглядевшись, поковыряв ботинком почву, признался Де Велде.

– Замечательная новость, – бодро отозвался комендант Лутич и сцепил руки за спиной. Изо всех сил, между прочим. Потому что очень хотел убрать ему за ухо выбившуюся прядь. Поправить воротник пуловера и просто проверить, какая на ощупь кожа у Де Велде. Вопрос, кстати, занимал коменданта Лутича очень давно. О-о-очень давно. Глупейшая, непонятнейшая, необъяснимая человеческая натура.

– Может быть, вы хотите небольшую экскурсию? Я покажу вам новые сорта смородины. Мы… ну не совсем мы, разумеется, то есть мы, но не полностью мы… То есть я хотел сказать, что мы, разумеется, были инициаторами такого предположения, а проводили это генинженеры, но разумеется с нашим участием, то есть не совсем участием, но под наблюдением…

– Вы совместно с генинженерами предприняли попытку спроектировать новые сорта смородины, – осторожно вклинился в блеяния Де Велде Лутич, отлично знавший по собственному опыту, что кристально честная натура оного будет требовать максимально точной передачи всех и всяческих квантов информации, что превратится в мучительную семиотическую пытку для него и утомительное путешествие для слушателя, хотя можно обойтись простым «было сделано то и то». Но не в случае с Де Велде, разумеется.

– Ну не совсем мы совместно с инженерами, – грустно протянул Де Велде, изучая ручку секатора.

– Дорогой Ной, я не думаю, что в приятельской беседе так важна детальная информация о пропоциональности участия в проекте вас и иных лабораторий, поэтому чисто фактологически можно остановиться на «мы совместно с». Не так ли? – оптимистично предположил Лутич. И резво приблизился на шаг к задумавшемуся Де Велде. Тот – уставился куда-то вверх на верхушки вишен.

– Думаете? – задумчиво спросил он.

– Уверен, – категорично заявил Лутич. – Настаиваю. И кроме того, выяснение несущественных для меня деталей откладывает на неопределенный срок дегустацию новых сортов смородины. Кстати, чем они хороши?

Де Велде медленно перевел взгляд на коменданта Лутича. Взгляд, полный надежды, признательности и чего-то, подозрительно похожего на счастье.

– Это совешенно фантастические сорта, милый комендант Лутич, – мечтательно начал Де Велде. – Это удивительные сорта. Вы ведь знаете, что проблема почвы, формированием которой мы вынуждены заниматься непрестанно, она проблематична. То есть я хочу сказать, что проблема почвы никуда не девается, а только появляются новые проблемы, то есть не проблемы, а аспекты проблемы почвы, потому что мы постоянно сталкиваемся со сложностями, которые никогда не испытывали на Земле, к примеру, и крайне ограниченно испытывали на Луне. То есть не мы испытывали эти проблемы на Луне, а наши коллеги, но вы же понимаете, не так ли?

– Разумеется, – охотно согласился Лутич, хотя не понимал ничего из той каши, которую вышлепывал на него Де Велде. Но очевидно, что цветение деревьев в этом пузыре каким-то особенно благоприятным образом воздействовало на него, понижая уровень агрессии, а повышая эндорфины, что ли, или еще какую хрень, но Лутич – обычно выдержанный, непрерывно благоразумный – еще и находил удовольствие в том, что его снова тянули куда-то – и снова землеройка. Ной Де Велде.

Лутич был влеком – и не возражал. Де Велде цепко вцепился в его правую руку, рассказывал, что смородина, которую они совместно с генинженерами вывели, совершенно уникальна, потому что у нее в геноме есть вставки из бактерий, и она самостоятельно способна поглощать азот отовсюду и усваивать его, а также процесс фотосинтеза у нее немного скорректирован и возможен не только при традиционном терранском спектре, но и при местном, и он даже более эффективен, а еще она может существовать при значительно более низких температурах, поэтому пузыри, в которых они могут высаживать эту смородину, могут обходиться значительно более низкими температурами, что обозначает значительную экономию, к примеру. Де Велде тыкал Лутича то в один, то в другой куст, и тот послушно нагибался, нюхал, изучал бордовые листья, одобрительно кивал, снова нагибался, снова хвалил Де Велде – тот сиял от счастья. Правда, ему было некоторым образом неудобно: одной рукой он держал Лутича за рукав, и крепко держал, очевидно, опасался, что сбежит; секатор же он пронес во второй руке до того самого удивительного куста, которым так хотел похвастаться коменданту Лутичу.

Некоторая двусмысленность ситуации и неловкость, которую испытывал Ной Де Велде, не желавший отпускать ни одну из своих добыч, ощущалась и комендантом Лутичем. Он не хотел лишать его и себя удовольствия быть связанным, можно даже сказать, соединенным многозначительным захватом с милым Де Велде; а вот от секатора стоило бы избавиться – в опытных руках этот садовый инвентарь запросто может превратиться в оружие. Разумеется, Лутич ни в коем случае не считал Де Велде способным на нечто противоправное, но сам он как представитель правопорядка и лицо, сочетающее в себе функции правоохранительные, законоисполнительные и в некотором смысле законодательные, не мог не думать о щекотливости ситуации. Но как довести это до сведения Ноя Де Велде?

Однако же если посмотреть на ситуацию чуть шире, сама необходимость доводить до рассеянного Де Велде точку зрения верховного представителя власти Марс-сити представлялась вполне ненужной. Достаточно просто изъять инструмент. И комендант Лутич задал пару общих вопросов, поинтересовался какой-то двухметровой херней, которая цвела мелкими цветочками – «Какое интересное растение. Это куст, если я не ошибаюсь? Малина? Очень интересно. Как обильно он цветет – мы можем рассчитывать на богатый урожай?»; Де Велде с радостью начал сыпать бесконечными словами, объясняя, восторгаясь, перебивая себя, извиняясь и снова восторгаясь – и все, не отпуская рукава Лутича и продолжая размахивать секатором. Совершив рискованный маневр – сделав полшага вперед и вправо, оказавшись вполоборота к Де Велде, Лутич изобразил максимальную заинтересованность и пару раз кивнул. Де Велде взмахнул рукой с секатором, простер ее вперед, пару раз уколол воздух, словно пытался поточней указать на веточку, которая просто обязана прогнуться под тяжестью плодов, и именно этот жест Лутич использовал, чтобы перехватить его руку. Она очень удобно легла в его ладонь; Лутич бережно сжал ее и заглянул Де Велде в глаза: