Солнечный чародей (СИ)

Гарри поспешил стянуть с себя одеяло и огляделся в поисках одежды. Если выбраться из Больничного крыла быстро, то можно туда не вернуться. Если же тебя в процессе поймает мадам Помфри - жди беды.

- Ха… добрый день, мадам Помфри, - погрустнел Поттер, когда увидел перед собой суровое лицо колдомедика.

- Вернитесь в постель, молодой человек, - строго сказала женщина, и Гарри пришлось подчиниться.

Он немного побаивался мадам Помфри в определенном смысле. Тот, кто умеет лечить самые разные увечья, точно знает, как нанести их самостоятельно. Поттер надеялся, что его выпустят отсюда хотя бы к вечеру, но и к вечеру его выпускать не захотели.

«Вам нужен покой, мистер Поттер, это приказ директора».

«И почему я не могу упокоиться в своей комнате?», с грустью подумал Гарри, но ничего не сказал. В Хогвартсе вообще было не принято обсуждать приказы директора.

И если Гарри Поттера не пожелали отпустить из Больничного крыла с миром, к нему с миром пришел Рон. С первоначальной целью – поддержать друга, с второстепенной – возмутиться тем, что Поттер совершенно забросил уроки в Выручай-комнате, а теперь еще и умудрился свалить «в отпуск».

- Чем ты вообще думаешь? – недовольно осведомился Рон, внезапно воспылавший любовью к учебе.

- Ну, не головой, - ответил Гарри примирительно. – Но я все еще думаю, что лидер – Гермиона, так что почему бы ей самой не…

- И позволить тебе заниматься самым интересным? Уж нет, Поттер, будет логично распределить обязанности, а потом, в свободное время, продолжать ставить школу на уши, - категорично заявил Уизли, и Поттеру пришлось смириться.

- Ладно. Можешь занимать постель рядом, мне требуется больше минуты, чтобы придумать что-то достаточно хорошее.

- Нам и одной хватит, - пожал плечами Рон, и Гарри пришлось признать, что хватит.

- Ладно.

Гарри Поттером вообще сложно манипулировать. Он старается распознавать такие вещи и уж точно не согласится сделать что-то просто потому, что его назвали красавчиком, умницей или еще кем-то. В конце концов, озвученные факты – это не повод относиться к кому-то лучше. Профессор Квирелл тоже пару раз говорил Гарри, что он неплох в Защите от Темных искусств, но Поттеру это как-то не помешало распознать в нем злодея мирового уровня.

В общем, Поттером нельзя манипулировать. Ничего просто не получится.

Если ты не Рон Уизли, разумеется.

- А еще нам нужен лозунг. И устав, - поделился соображениями Рон, которого вполне устраивало выбранное положение на кровати – вплотную к Гарри и с головой у него на плече.

- Весь прошлый год не нужен был, теперь стал нужен? Я уже придумал: «Вступил в ОД – получи скотч, чтобы заклеить треснувшую от наглости морду», - мрачно отозвался Гарри, который и так потратил уже половину чернильницы для того, чтобы расписать несколько возможных способов оповещать всех о собраниях в ОД, не привлекая внимания.

Их пришлось расписать подробно, потому что Гермиона вся была по голову в делах старосты, раз Гарри совершенно не вовремя вышел из игры, и у нее точно не было времени на то, чтобы разыскивать живых авроров и выяснять у них, что скрывается под кодовым названием «Жабры трутовика».

- Не все поймут, - пожал плечами Рон, поудобнее устраиваясь и дыша Гарри в шею.

Тот честно старался вспомнить о том, что Гарри Поттером никто не может манипулировать. Но что-то все-таки пошло не так.

- Я тебя ненавижу, ты знаешь? – покраснел Гарри и показательно пересел на другой конец кровати; Рон широко улыбнулся, демонстрируя наивысшую степень невинности – он прекрасно знал, что уже выиграл.

- Я заметил. Как ты умудрился год ни с кем не встречаться? Малфой узнал бы, точно придумал бы гораздо лучшую тактику, чем ту, что использует сейчас.

- Он воспитан Люциусом, значит, у него есть совесть в зачаточной стадии. Это уж точно не позволит ему таким наглым образом об меня тереться, ясно тебе, Уизли?

- Я полностью отрицаю тот факт, что у Люциуса есть совесть.

- У Люциуса? Он понятия не имеет, что такое совесть. Но он позаботился о том, чтобы у его сына было больше хороших качеств, чем у основной версии Малфоя II.

- У него не получилось.

Гарри не смог не усмехнуться, на мгновение поднимая глаза от пергамента. Улыбка Уизли осталась прежней – широкой и наглой – но он хотя бы снова воспринимался как хороший друг.

Гарри был единственным ребенком в семье, одной из самых ярких фигур школы, и Гарри просто не мог долгое время находиться в одиночестве. Это вгоняло его в тоску. И Рон этим нагло пользовался, потому что изучил друга гораздо лучше, чем его собственные родители.

Обнять, взъерошить волосы, прижаться во сне – и Гарри Поттер счастлив. Это было легко, как таблица умножения, которую Гермиона заставила выучить мальчиков на первом курсе. И не важно, встречаешься ли ты в это время с Гарри Поттером, являешься его другом или ты вообще какой-то сомнительный тип с Пуффендуя или любого другого факультета.

Но что-то Рона все-таки беспокоило. Румянец, возможно. Они с Поттером расстались непонятно почему, но все-таки факт был фактом. И Гарри был не из тех, кто гонится за прошлым, даже если прошлое старательно от него скрывается и вообще всячески нарывается на преследование.

«Еще полгода, и он будет виснуть на Снейпе или Малфое», мрачно подумал Рон. Не то, чтобы его возмущали слизеринцы, но тем было под сорок, и Рон считал, что его друг может получить что-то получше, чем профессор и темный маг из министерства.

- Гарри?

- Что? Еще какие-то пожелания? Иди к Мерлину! – тут же отозвался гриффиндорец, не собираясь брать дополнительную нагрузку; он вроде как должен отдыхать, а не напрягать редко используемый мозг.

- Тебе стоило сказать: «Да, Рон? Я с удовольствием тебя послушаю».

- Мама тоже часто говорит мне: «Гарри, тебе стоит меньше влезать в неприятности». Как видишь, это не работает, - огрызнулся он.

Рон с задумчивым видом взял подушку и взвесил на руке. Раздраженный Поттер? Им нужен твердо стоящий Хогвартс, а не непонятные развалины, поэтому раздраженного Поттера должно быть как можно меньше. Когда подушка прилетела ему в лицо, Гарри подался назад, ударился затылком, разлил на себя чернила и полузадушено шумно вдохнул, как делают это утопающие, не понимающие, как они вообще оказались под водой. Рона это совершенно не смутило, поэтому через секунду в Поттера полетела вторая подушка. И тогда Гарри решил, что одеяло – снаряд с большей площадью поражения.

Через минуту все рядом стоящие кровати оказались без подушек и одеял, а шестикурсники свалились на пол, разорвав пергамент, полностью измазавшись в чернилах и точно перепугав мадам Помфри. Гарри решил, что терять ему уж точно нечего, поэтому применил запрещенный прием – обхватил Рона поперек груди, прижал к полу и защекотал.

- Т…ты меня прикончишь! – с трудом прерываясь от смеха, взвигнул Рон пытаясь столкнуть с себя Гарри.

Тот только сильнее сжал коленями бедра Рона, хохоча и совершенно не собираясь прерываться раньше, чем Рон раскраснеется так сильно, что станет похож на перезревший помидор. У того ушло полминуты – Уизли выглядел так, будто на нем можно жарить яичницу, уже сорвал голос и готов был умереть только для того, чтобы это закончилось. Гарри тяжело дышал, но у него в груди трепетало что-то, очень похожее на счастье. Он уже неделю не дурачился с кем-то просто так.

Гарри подозревал, что во всем было виновато именно это странное чувство. Во всем, что случилось дальше. И в том, что гриффиндорец подался вперед, прижимаясь сухими губами к губам хватающего воздух Рона. Да, именно оно.

Рон умудрился подавиться чужим языком, и это уже превратилось в предумышленное убийство, поэтому Гарри поспешно отпрянул назад, скатываясь с друга и пялясь в белый потолок. Сердце у него стучало где-то в голове, так громко, как никогда не стучал даже хогвартский колокол.

Ну конечно, они расстались. И, вроде бы, именно Гарри был инициатором – он не особо помнил, как это случилось – но сейчас Рон казался таким правильным и знакомым, что гриффиндорец и сам не сразу осознал, что делает. И это не показалось ему хорошим знаком.