Я без ума от французов (СИ)

– Даже не буду спорить, – конечно, сталкиваться с полицией Селестин не хочет сейчас ни за что. – Только как мы его спустим вниз?

– Он не мертв, – Цицеро дергает плечом и быстро отправляется вглубь квартиры. Он возвращается с каким-то полотенцем и бутылкой граппы и быстро вытирает кровь с виска Назира. – А мы – очень пьяны, – Цицеро набирает граппу в рот и через секунду обдает Селестина каскадом мелких брызг. Сам делает приличный глоток, морщится и набирает граппу в ладонь, брызгая себе на волосы, и еще раз – на Назира.

– Да когда же все это закончится? – Селестин вытирает пахнущие сильно капли с лица, пока Цицеро ставит бутылку на пол и подхватывает Назира под левое плечо. И младшему Мотьеру ничего не остается, кроме как, ворча и вздыхая, схватить его под правое. Цицеро ловко снимает какую-то шляпу Назира с вешалки и нахлобучивает ему на голову. И Селестин видит, что кровь скоро снова начнет подтекать, и понимает, что очень долгий путь вниз им придется преодолеть очень быстро.

Тиерсен нетерпеливо постукивает пальцами по спинке переднего сиденья, смотря в окно машины. Ему очень не нравится чувствовать себя таким беспомощным, и он бы с удовольствием сейчас решил все сам, но может только сидеть и ждать. И невозможность нормально ходить куда хуже болей в ноге.

– Да хватит спать! Впереди еще целый день имени сладкой граппы!

– Что? – Тиерсен недоуменно поднимает бровь, даже задав этот вопрос вслух.

– А вот и машина! Осторожнее, голову не разбей! – Цицеро смеется, не слишком аккуратно сгружая Назира на переднее сиденье, а Тиерсен молчит, терпеливо дожидаясь, пока все сядут, а маленький итальянец еще и застегнет наручники на смуглых запястьях. Старший Мотьер периодически обладает нечеловеческим терпением и умением временно смириться с любой ситуацией.

– Так, а теперь расскажите мне толком, что произошло, – Тиерсен открывает рот, только когда они выезжают со двора, и Цицеро снова помогает ему улечься удобнее, приподняв больную ногу.

– У Цицеро плохие новости для Тиерсена, – маленький итальянец теребит его волосы, смотря ярко, жгуче, а Селестин упрямо делает вид, что ничего особенного не происходит.

– Это я уже понял, – Тиерсен вздыхает и послушно пытается расслабиться.

Они пересаживаются в машину Тиерсена через некоторое время, точнее, Селестин остается в своем джипе, а вот сам Тиерсен, приняв несколько таблеток обезболивающего, взятого из чемодана, меняет одно заднее сиденье на другое. Помощи в перетаскивании все еще бессознательного Назира от него никакой нет, конечно, но вот грузить его в багажник он запрещает категорически. Как бы то ни было и что бы Назир ни хотел сделать, Тиерсен хочет разобраться с этим, а не устраивать ему отнюдь не приятное пробуждение. Они все сходятся на том, что пока поедут к границе, как и собирались, и если Назир так и не придет в себя, то уже тогда погрузят его в багажник, благо, машины все равно никто не проверяет. И даже Цицеро, устроившийся за рулем кабриолета, сейчас с этим согласен: он тоже немного устал и не хочет лишних проблем и споров.

Тиерсен молчит довольно долго, пока они едут, но в конце концов с трудом садится и упирается ладонью в спинку водительского сиденья, второй рукой касаясь шеи Цицеро, чувствуя под пальцами мягкие, неровно обрезанные пряди. Тиерсен очень раздражен своей слабостью и вынужденным бездействием, но это занятие его успокаивает. Он вздыхает в очередной раз и упирается в спинку лбом, обхватывая Цицеро за шею, сжимая пальцами дрогнувший от глотка щетинистый кадык.

Цицеро держит руки на руле ровно, пока Тиерсен какой-то странной лаской сжимает его горло все сильнее и жестче. Скользит ладонью выше, под подбородок, приподнимая голову Цицеро, прижимая его к подголовнику.

– Не слишком-то удобно, – Цицеро не выдерживает, и голос у него неожиданно хриплый от недостатка воздуха. Но Тиерсен не отвечает, он сам не понимает толком, что делает и зачем. – Тиер-рсен, – Цицеро решительно терпит до того, как картинка начинает немного плыть перед глазами, но они оба так и не узнают, чем бы все это закончилось, если бы Назир не застонал слабо на переднем сиденье, приподнимая голову и пытаясь разлепить глаза.

Тиерсен резко разжимает пальцы, и Цицеро жадно вдыхает воздух, пока Назир пытается разобраться, что происходит, встряхивая головой и тут же морщась от явной боли.

– Доброе утро, друг, – Тиерсен легко переключается и облокачивается на спинку сиденья, опуская вторую руку на бедро.

– Что? – Назир довольно быстро приходит в себя, растягивая цепочку наручников между запястьями и касаясь крепко придерживающего его ремня безопасности.

– Не совсем утро, конечно, но суть ты понял, – Тиерсен барабанит пальцами по бедру. – И, веришь или нет, но мне совсем не хотелось везти тебя никуда, особенно с наручниками. Но вся эта история… Я ничего не понял в том, что произошло, а времени разбираться у нас не было. Зато теперь его полно, так что можешь не спеша рассказать свою версию. Потому что пока я знаю только то, что ты зачем-то хотел арестовать Цицеро.

– Мы едем на юг? – Назир смотрит в окно, явно не узнавая местность.

– Неважно, – Тиерсен качает головой. – Просто скажи, что случилось.

– Что случилось? Что случилось?! – Тиерсен никогда не видел Назира таким… эмоциональным. Он дергает цепочку и поворачивается резко, и кровь начинает течь снова, вздувается жилка на лбу.

– Эй, потише! – Тиерсен чуть задирает джемпер и достает пистолет.

– Ты все похерил, вот что, мать твою, случилось! – Назир даже рычит, но больше не дергается, увидев движение Тиерсена.

– Может, нам его еще раз вырубить, а, Тиерсен? – Цицеро настолько невозмутим, насколько это возможно.

– Цицеро, хватит, – Тиерсен раздраженно мотает головой. – Слушай, Назир, успокойся. Что такого я похерил?

– Ты… – Назир глубоко вдыхает, прикрывая глаза, и видимо берет себя в руки. – Ты должен был просто вернуться вовремя. Вечером. Без всяких сюрпризов. Без своих друзей.

– Зачем? – Тиерсен терпелив невозможно, торопиться ему все равно некуда.

– Ты должен был… – Назир собирается что-то сказать, но после еще одного тяжелого вдоха передумывает. – Получается, что ты похитил меня сейчас, так?

– Нет, – Тиерсен снова качает головой. – У нас просто не было времени привести тебя в чувство. Но как только мы сейчас со всем разберемся, я без проблем доставлю тебя в ближайшую больницу и дам денег на дорогу до Флоренции, идет? – он уже знает, что так просто наверняка не получится, но сделал бы так в любом другом случае.

– Так благородно, даже на тебя не похоже, – Назир морщится.

– Ты мой друг, – Тиерсен пожимает плечами. – А это все – наверняка просто какое-то недоразумение. Мы сейчас все решим, извинимся и будем друзьями снова.

– Ты… – Назир снова глубоко вдыхает, – тебе обязательно было это говорить сейчас?

– Почему нет? – Тиерсен смотрит на него спокойно.

– Потому что… – Назиру явно дается это непросто. – Да потому что ты сейчас должен находиться в участке по обвинению в убийстве, а не везти меня неизвестно куда, мать твою.

– Неожиданный поворот, – Тиерсен даже лишается дара речи на несколько секунд. – И, позволь спросить, с какого это хера я должен находиться в участке?

– С такого, что я хреновый друг, – Назир сжимает челюсть. – И стратег, видимо, хреновый, – добавляет через секунду.

– Так, а вот теперь я вообще ни хера не понимаю, – Тиерсен шумно выдыхает. – Сделай одолжение, объясни. И, знаешь, со снятием наручников мы теперь погодим, – он опять достает сигареты и прикуривает одну. – Будешь? – протягивает пачку Назиру, и тот тоже берет сигарету, неловко из-за наручников и ремня. А прикурить оказывается еще сложнее, потому что Цицеро, которому это сделать было бы удобнее, ничуть не собирается помогать, но, первый раз затянувшись, Назир продолжает, и ясно, что все эти неудобства беспокоят его меньше остального:

– Я очень хреновый друг, Тир. И у меня большие проблемы.