Я без ума от французов (СИ)

– Заткнись, – Тиерсен приподнимает бедра, позволяя Цицеро аккуратно стащить с него трусы, и принимает своего итальянца в мягкие, пьяные от амидона объятия. Цицеро осторожно вталкивает колено между его ног, не касаясь повязки, и наклоняется сверху. Поцелуи горячие, голодные, и Тиерсен сжимает короткие рыжие пряди в пальцах.

– Господи, тебе так это идет, – Тиерсен скользит пальцами за уши Цицеро, едва размыкая губы, и слабо стонет. – И я так тебя хочу, – они трутся друг о друга, животами и слабо набухшими от крови членами. – Прости, – Тиерсен останавливает вдруг этот становящийся все более безумным ритм движений, – прости, сердце мое, – он тяжело сглатывает, и Цицеро чувствует, как подрагивают пальцы на его спине. – Во мне сейчас столько амидона, что я вряд ли на что-то способен, – Тиерсен потирается носом о нос Цицеро, и тот чувствует на нем липкие капли пота. – И я дико хочу отлить. Подождешь меня?

– Цицеро пойдет с тобой, Тиер, – маленький итальянец шепчет, но смеется тут же: – А то еще упадешь где-нибудь по дороге.

Тиерсен тихо отнекивается и ворчит, но он действительно чувствует себя слабым, особенно когда садится и опирается босыми пятками на холодный пол. И ему почти не больно, но от амидона все и правда кружится. И Цицеро слезает с постели следом, такой маленький и теплый, хватая Тиерсена за руки, и уверенно ведет его в ванную.

– Может быть, лучше залезть в ванну, Тиер? – Цицеро смотрит на Тиерсена внимательно, когда тот наконец останавливается перед унитазом, устало прикрывая глаза, благо, хотя бы возиться с молнией или пуговицами не нужно.

– Не настолько все плохо, – Тиерсен улыбается. Но, кажется, все плохо именно настолько, и начать никак не получается, и Тиерсен пошатывается, резко опираясь ладонью на бачок. И вздрагивает, когда Цицеро обнимает его со спины, скользит пальцами по животу, щекотно задев косточку над бедром, и мягко придерживает член у основания.

– Все в порядке, Тиер, – Цицеро горячо шепчет Тиерсену между лопаток. – Цицеро всегда поможет тебе, – Тиерсен чувствует, как маленький итальянец поглаживает свободной рукой выступающую косточку и трется носом о его позвоночник. И это все очень неловко, но Тиерсен действительно расслабляется достаточно, чтобы помочиться спокойно. Он чувствует мокрые поцелуи по спине, и это точно самое необычное справление нужды в его жизни, но и самое нежное – тоже. Но он все еще чувствует слабость и только со второго раза попадает по ручке слива: картинка перед глазами даже начинает чуть двоиться. И Цицеро ворчит негромко, качает головой и вдруг резко подхватывает Тиерсена за плечи и под колени, разворачиваясь и относя его обратно в постель.

– Так будет быстрее, – он шагает нетерпеливо, а Тиерсен запрокидывает голову, расслабляясь у него на руках.

– Потрясающе, – он закидывает руки наверх, совершенно не собираясь облегчать Цицеро задачу по его переносу через дверь. – Кажется, мир перевернулся. Как ты это сделал?

– Проклятый амидон! – Цицеро морщится, скидывая Тиерсена на постель и тут же забираясь сам, подтаскивая одеяло.

– Прости, – Тиерсен улыбается. – Но в горизонтальном положении я сейчас лучше соображаю. Но хотя бы не чувствую боли, и на том спасибо, – он дает Цицеро лечь подбородком ему на грудь и приобнимает за плечи.

– Кстати, насчет твоей ноги, Тиер… – Цицеро явно неловко начинать этот разговор, но он легко справляется с собой, пусть на скулах и появляется едва заметный в полумраке розовый румянец. – Цицеро… – ему очень хочется сказать: “Это все из-за твоего тупого брата!”, но он почему-то не может это сделать, – Цицеро не хотел так. Цицеро сделал это не нарочно!

– Я знаю, – мягко отвечает ему Тиерсен, прикрывая глаза. – Если бы нарочно – я бы уже был мертв, так ведь?

– Может быть, – Цицеро с облегчением смеется. – Но Цицеро слишком любит Тиерсена, чтобы нарочно сделать ему больно, – он выдыхает, надеясь, что это прозвучало вполне естественно и походя, чтобы не акцентировать на этом внимание. Но Тиерсен только втягивает воздух шумно и улыбается шире, так и не открывая глаз. И Цицеро мгновенно не выдерживает: – Ну, Тиерсен скажет что-нибудь?! – с легким возмущением приподнимаясь.

– Что-то конкретное, или можно просто сделать замечание о погоде? – Тиерсен едва размыкает губы, продолжая улыбаться.

– Ты… – выражение лица у Цицеро меняется стремительно, от праведного гнева до совершенно детской обиды, – ты… самодовольный засранец! – он бьет Тиерсена по груди, и тот не выдерживает и смеется, распахивая глаза, хватая Цицеро за плечи и переворачивая его на бок, на долю секунды поморщившись от боли в ноге. – Цицеро никогда больше этого не скажет такому самодовольному засранцу, как ты!

– Никогда-никогда? – Тиерсен широко улыбается, смотря на него прямо.

– Никогда! – Цицеро отвечает запальчиво, но его глаза смеются.

– И ладно, – легкомысленно шепчет Тиерсен, влажно касаясь его губ. Поцелуй выходит глубокий и жаркий сразу, и разомкнуть губы поласкаться языками, и руки – по талиям, поясницам, бедрам. И Тиерсен наблюдает за тем, как успокаивается шутливый гнев в глазах Цицеро, сменяясь не менее шутливым удовлетворением.

– Хватит, Тиер! – он грубовато толкает Тиерсена в плечо, еще чуть смущаясь. – Цицеро все-таки хотел… извиниться за это, – он скользит рукой вниз и касается бедра Тиерсена.

– Подожди, я схожу за диктофоном, надо это записать, – Тиерсен коротко смеется.

– Цицеро не думает, что Тиерсен хотел бы записать именно это, – маленький итальянец хихикает и снова переворачивает Тиерсена на спину, упираясь ему в плечи ладонями. – Здесь… будет не слишком много слов, – он смеется громче и спускается ниже, потираясь носом о живот Тиерсена.

– Я был в душе только утром, – мягко предупреждает Тиерсен, но Цицеро фыркает, зарываясь носом в густые темные волосы на лобке.

– Это придает… особенный запах, – он говорит доверительно, проводя языком по мягкому члену и накидывая сползшее одеяло себе на голову, так, что Тиерсену видны только его ладони и лицо, но и это он может назвать безумно возбуждающим сейчас.

Цицеро пальцами открывает светлую головку члена и мягко берет ее в рот, посасывая, втягивая щеки, сжимая ладонью уже чуток налившийся кровью ствол. И Тиерсен тихо, низко стонет, жмурясь на секунду, от этого – первого – мокрого и сразу такого сочного прикосновения. Поцелуи губами и языком жаркие и посасывающие, Цицеро легко берет быстро наливающийся кровью член в рот целиком, полизывая языком подтягивающуюся мошонку.

– Какой у тебя хороший рот, – Тиерсен постанывает слабо, когда Цицеро легко пропускает член за щеку, упирая в нее головку, чуть ускоряя темп. Но совсем чуть и ненадолго, он только дожидается, пока член встанет полностью, а потом ухмыляется и выпускает его изо рта, давая густой ниточке слюны стекать по подбородку, отчего Тиерсен сглатывает.

– Цицеро обещал, что будет просить прощения, – маленький итальянец облизывает нижнюю губу. – Пусть Тиерсен скажет, насколько хорошо! – он смеется, а потом просто берет и заглатывает поднятый высоко член целиком, до основания, с явным усилием, но очень старательно. И Тиерсен громко стонет, откидываясь в подушки, когда чувствует, как сокращается мягкая глотка вокруг головки. Цицеро слабо кашляет, но все равно упрямо продолжает заглатывать член.

– Очень хорошо-ох… – Тиерсен выгибается на постели, подаваясь бедрами навстречу горячему и мокрому рту, и кладет руку на затылок Цицеро, надавливая несильно, ритмично. – Боже, это лучшая просьба о прощении… – но Тиерсен слышит, как Цицеро давится и кашляет, и отпускает его, давая отдышаться. И поглаживает своего итальянца по затылку, потом опять притягивая к себе, позволяя этому поцелую снова стать глубже. И это очень… скользко – от каждого движения языка, глубоко – от соединения губ с лобком, и сладко – сводит по всей длине ствола короткими импульсами.

– Тиерсен! – стук в дверь громкий, и Тиерсен резко открывает глаза, а Цицеро замирает прямо с его членом во рту, поднимая удивленный взгляд. И Тиерсен удерживает сильный порыв расхохотаться от того, как забавно это выглядит. – Тиерсен! – Назир довольно настойчив, и Тиерсен вообще не знает, кто ему позволил подняться наверх, но только прикладывает палец к губам, придерживая Цицеро за ухо. И тот бесшумно хихикает, согласно продолжая облизывать член. – Тиерсен, мне сказали, что твоя спальня здесь. И я сейчас зайду, так что потрудись прикрыться, – Назир толкает дверь, и Тиерсен, ругнувшись про себя на то, что они забыли ее запереть, хватает Цицеро за подбородок, подтягивая к себе, быстро накрывая их обоих одеялом и чувствуя животом напряженный и влажный от смазки член маленького итальянца.