Гордость и возбуждение (СИ)

— Не надо, я — неподготовленная публика. Помнишь? — улыбается, нервно протягивает руку и возвращает чайник на стол. — А если я дам тебе лотерейный билет, назовешь выигрышную комбинацию? За такими, как ты, охотятся?

— Нет, выигрышную комбинацию я назвать не смогу, максимум угадать, это немного не то, — пожимаю плечами. — Но, если я куплю билет на самолет, который должен упасть, я пойму, что он упадет. Да, охотятся, три разные стороны, но это бесполезно, если честно.

— Я тебя достану своими вопросами, — хмыкает, перескакивая с одного на другое. Понятия не имею, что ему в голову взбредет. — Почему ты хотел переспать со мной вчера? Ты ведь об Адаме думал, да?

— Не совсем, вернее, совсем не о нем. Думал избавиться одновременно от девственности и магии, — пожимаю плечами. — Адам просто дал толчок, осознание того, чего я хочу, и чем ради этого готов пожертвовать.

— При чем тут магия и секс?

— Как бы тебе объяснить… Есть способ в моем роду, как можно избавиться от магии, — тяжело вздыхаю. — Во времена инквизиции мой род отдал многое, чтобы казаться со стороны нормальными, иметь возможность выжить. Но за все нужно платить. Сейчас и я, и Франческа платим по их долгам.

— Ты потеряешь магию, если переспишь с кем-то? Навсегда? — изумился Шон. — Но это же магия!

— Не совсем так. Давай я тебе объясню, — выпиваю свою чашку и беру чайник. — Магия рождается внутри меня, и какое-то время я могу ею не пользоваться. Сейчас, пока я еще очень юн, это время продолжительное, — начинаю наливать чай, — но в какой-то момент: я или вновь буду вынужден ее использовать, или же она просто прольется, как сейчас, — позволяю чаю перелиться за край. — Только я не смогу даже узнать, где и как это произойдет. Учитывая, что я могу поджечь все, что угодно, даже человека, ты представляешь, как это опасно?

Тяжело вздыхаю и продолжаю:

— Мои предки придумали способ как избавится от магии, но она по прежнему рождалась в них, просто незаметно переходила на потомков. Тогда это было вопросом выживания. Так же и я не смогу ее потерять полностью, просто она — моя магия, продлит проклятие, можно и так сказать, моего рода, хотя я магией пользоваться не смогу. При том, мы сами навлекли на себя проклятье. Любой из моих родственников, даже без дара, знает, что если с первым или первой с кем он или она переспали, они расстанутся, то все последующие отношения не продлятся дольше отношений с первым любовником. Но у тех, у кого есть дар, он еще и блокируется, едва первый, кто был в твоей постели, уйдет из твоей жизни.

Замолкаю и смотрю на свои руки и чашку.

— И зачем тебе надо было, чтобы я ушел, а дар пропал? — Шон пересаживается ко мне на диван. — Боишься причинить кому-то боль?

— Нет, просто какой смысл делать вид, что можно построить отношения на всю жизнь? Если Адам потратил на меня несколько месяцев просто от того, что хотел переспать с девственником, то… — замолкаю.

— Тише-тише, не руби с плеча, — целует в висок, прижимает к себе. — Не теряй веру в любовь, в людей, в хорошее в жизни. Тебе всего ничего, не ставь крест на будущем.

— Я и не ставлю, просто иногда мне кажется, что если бы я был обычным, все стало бы проще, — развлекаясь, создаю из жидкости бабочку и заставляю ее порхать над столом.

Шон тычет в нее пальцем.

— Прям космос этакий, мать его, — улыбается. — Не куксись, мелкий, детям много думать вредно. Лучше мороженого закажем.

Я сглотнул, понимая, что теперь придется туго: счет в подобном ресторане для моего скромного бюджета слишком велик.

— Я не ребенок и не хочу мороженого, возьми себе, если так желаешь.

— Но оно тут очень вкусное, — змеем искушал Шон. — Фисташковое и ванильное просто изумительны. Готовят прямо в ресторане, никаких жалких полуфабрикатов.

Мне жутко стыдно, но я все же признаю:

— На свидание тебя пригласил я, значит, и плачу я, а мне такие заведения просто не по карману.

— У меня выдался нервный вечер, а когда я нервничаю — я ем. Возьмем мороженого, апельсинового фреша и по порции тирамису. В заключении продадим тебя в рабство, — улыбается Шон, — сексуальное. Мне.

Я удивленно на него смотрю, запоздало понимая, что он шутит. Возможно…

— Ну, уж нет, — улыбаюсь. — Возьму несколько дополнительных смен в магазине. Раз уж я заставил тебя нервничать, значит, мне и расхлебывать.

— Мартин, просто дай мне позаботиться о счете. Я не хочу, чтобы ты работал на износ или беспокоился о деньгах, уставал, и мы реже виделись. Расслабься и получай удовольствие от еды, наслаждайся чаем и десертом, не думая об их стоимости. Ты ведь даже вкуса не заметил, только считал.

— Я сам могу позаботиться о счете, — обижаюсь. — Я все же работаю и в состоянии себя содержать.

— Но меня пока что нет. Все будет, только не спеши, хорошо? — Шон наклоняется к лицу и целует меня в уголок рта.

Я сам не ожидал, что кивну, и тихо спрашиваю:

— А тебя так дорого содержать? Мне что, придется философский камень наколдовать?

— Золота много не бывает, — довольное. — Давай еще целоваться. Начинай ты.

Фыркаю и тянусь к его губам, лаская их нежно и неспешно, не отказываю себе в удовольствии забраться ладонями под джемпер, прикоснуться к пояснице, спине, ягодицам.

Шон шумно выдыхает и покорно мне поддается.

— А что будет с даром, если твой любовник не исчезнет, и отношения продолжатся?

— Ничего, останется при мне, — отвечаю поспешно, мне не хочется надолго отрываться от его губ. Мне неудобно и я перебираюсь к нему на колени.

Шон больше и опытней Адама. Даже когда я веду, чувствую, что все идет по его плану. Он разрешает мне, не захочет Шон, и я не смогу его даже сдвинуть. А его ладони, большие и сильные, вполне себе шустро хозяйничают, и пока я пробираюсь под джемпер Шона, он успевает расстегнуть все пуговицы на моей рубашке.

— Не тут, — с трудом отрываюсь от его губ и пытаюсь привести свою одежду в порядок. Хорошо хоть официант без вызова не заходит.

Шон помогает, то и дело отвлекая на поцелуи. Похоже, он все же принял правду обо мне. Я для него страх и спокойствие одновременно, живое доказательство существования целого мира за кулисами повседневности.

— Все, я готов продолжить наше свидание. А ты?

Киваю и тихо интересуюсь:

— Куда пойдем?

Это странно, странно, что кто-то еще знает. Отчасти мне понятны чувства Шона. Я тоже не смог поверить сразу и испугался, когда мама начала объяснять, кто я есть.

— Не знаю, я бы прошелся. Отсюда можно дойти до пруда, покормим уток.

Шон легко хлопает меня по попе и довольно скалится. Фыркаю, но не возмущаюсь, прекрасно понимая, что это тоже, в какой-то степени, проявление нежности.

— Пошли, я вообще люблю гулять.

Пока Шон оплачивал счет, я пытаюсь отогнать от себя ощущение того, что меня содержат. Мы выходим из ресторана, и я краем глаза замечаю Диану. Она не навязывает свое общество, но летает над нами, зорко следя.

— Ты все еще грузишься? — обнимает за плечи и притягивает к себе.

Приятно, Шон совсем не стесняется показывать свои чувства.

— Да, если честно. Мне не нравится осознавать, что если мы будем ходить по тем заведениям, к которым ты привык, тебе придется постоянно за меня платить, — настораживаюсь, понимая, что кто-то следит за нами.

— Ну и что? Мне приятно твое общество, и я постоянно ем в городе и с удовольствием покажу тебе излюбленные места. Думаешь, будет лучше, если я тебя разорю? Разбогатеешь, начнешь меня водить, — прикусывает за край уха. — Эй, але, ты здесь?

— Здесь, — отзываюсь и пытаюсь включиться в разговор. — Я не думаю, что было бы лучше меня разорять, просто все равно чувствую себя никчемным, — оборачиваюсь и провожаю взглядом Диану. Мне с трудом на пару секунд удается посмотреть на мир ее глазами. Вроде, все в порядке, но ощущение слежки только усиливается. — Шон… Что-то не так, кто-то смотрит, следит.

— Ты уверен? — Шон поворачивается ко мне всем корпусом. Затем, оглядевшись, тянет меня в небольшой магазин подарков. — Сюда давай, у них есть запасной выход на соседнюю улицу.