Собственными руками (СИ)

— Чего ради? — подхватил под локоть и потянул на себя, вынуждая взобраться на свои ноги.

Держал он сильно, желая причинить боль сопляку, принимающему этот дар со стиснутыми зубами. Ло выполнил его настойчивое желание и уселся на ногах, лицом к лицу, чтобы услышать весь его ответ.

— В операции ты мне отказываешь, а она стала бы доказательством твоей любви, — отпустил руку и за подбородок приподнял лицо.

— Я проведу её, когда она будет действительно необходима, — нахально улыбнулся пацан. — К тому же возраст тебя красит. Как насчёт моего тела? Или оно тебе больше не нравится?

— Десять лет назад оно было красивее, — огладил второй рукой его спину и подсунул под задницу. — Без наколок.

— Тогда оно было чище не только в этом плане, — качнул бёдрами, потёршись о предоставленную в качестве сиденья ладонь.

Как же велик соблазн отодрать его, что сердце, забытое в углу, забилось импульсивнее, позволяя отчётливо слышать каждый стук. Серые глаза на мгновенье метнулись к нему, словно желая убедиться в том, что уши не обманывают. Вернувшись к лицу Дофламинго, наткнулись на самодовольную ухмылку, красноречиво говорящую за хозяина о его желаниях.

— Твоя правда, — взял в обе руки его зад и усадил ближе к паху. — Нетронутое и юное, но уже созревшее, оно было особенно сладким. Ты плакал и стонал так эротично, что не хотелось прекращать, — по мере напоминания злая радость на лице Ло пропадала, а сам он охладевал. — А как было внутри тесно, что дух перехватило. Ни одна женщина меня так радушно не принимала.

Ло грубо скинул руки со своего зада и не удерживаемый перебирается через ноги, чтобы забрать подаренный трофей.

— Сейчас твоя попка тоже хороша, хоть и раскачана немного, — в продолжение потехи Дофламинго шлёпнул его по ягодице. — Отличная такая, рабочая задница.

— Тут спит рабочая задница шлюхи, — вцепился в куб с таким остервенением, что весельчак на деле оценил суть выражения «сердце прихватило». — Пиздуй к себе.

— К себе нельзя, — через боль посмеивается тот. — Я нынче бомж.

Выходя, не оценивший шутку Ло смерил его гневным взглядом.

— Она тебе подсобит при заключении важных сделок! — бросил напоследок уже пропавшему из виду капитану. — И спасёт в тяжёлые времена!

Как только шорох ботинок скрылся от слуха, праздничное настроение Дофламинго разом оборвалось. Совсем не смешно было говорить ему такие грязные вещи. Самого сильно укололо выражение на его лице в тот момент, когда насильственное лишение девственности окрестили радушным приёмом. Казалось, что насмешки над его болью и унижением Ло не только обидели, но и пристыдили, словно в произошедшем тогда он видит и свою вину.

Всё-таки мальчишка слишком глубоко в душе у него поселился, и так просто не выдворить даже после его предательства, которое он планировал годами. Они редко встречались, и встречи не тянулись не дольше пары дней, но эти мимолётные свидания приносили с собой море приятных впечатлений.

В их совместные дни король брал себе выходной, напрочь отказываясь заниматься любыми делами. Они практически не покидали постели, в которой если не спали, то занимались сексом. Мерзко становится при мысли, что в такие моменты Ло разыгрывал перед ним спектакль и лгал, описывая, как соскучился по его рукам и губам, по голосу и взгляду, по объятьям и плоти внутри себя. Наверное, тяжело ему было играть роль безбашенно влюблённого ежедневно, вот он и нашёл предлог, чтобы избегать своих главных обязанностей на должности лидера Черв. Так хорошо отыгрывал партии, что Дофламинго ссылался на паранойю каждый раз, когда чувствовал фальшь в словах.

Накрыл дыру в груди, представляя, как активно бьётся сердце в руке лицемерного поганца. Бьётся от смешанных чувств злости, оскорбления, тоски и разочарования. Надел очки и поднялся с кушетки, чтобы освободить её для рабочей задницы шлюхи, которая скоро вернётся.

========== День 6 ==========

Пары деньков на полное обследование корабля было более чем достаточно, и снова Дофламинго нечем себя занимать. Палубу ему посетить удалось, однако раскинувшийся перед взором пейзаж представлял собой статичную линию вечернего горизонта, куда ни посмотри. Сейчас они снова под водой на той глубине, где всегда непроглядная темень.

Со стороны судна, где располагаются камбуз и кают-компания, доносится приглушённый гул хора человеческих голосов. Ужин в расписании стоит ещё довольно далеко, поэтому более вероятно, что команда украшает своё ежедневное безделье шумным весельем. Это, впрочем, обычное явление в любом дружеском коллективе. Будь он сейчас на Дресс Розе, в окружении своей семьи, то мог бы голосить наперебой с Диаманте. Но он тут — в месте, где ему никто не рад и его ничто не радует.

Там ли Ло? Без угрызений совести радуется беззаботной жизни? Если припомнить их общие годы жизни, то Дофламинго затруднился бы с ответом на вопрос: как звучит смех Ло? Смеётся ли он сейчас с ними? Не то чтобы знать, в компании экипажа сейчас он или нет, имеет первостепенную важность, просто делать и так и сяк нечего. Направился к приютившей капитана смотровой, отнимающей небольшую площадь неподалёку от сухого склада медикаментов и расходного материала.

Ло по-прежнему привлекает к себе интерес. Невозможно выкорчевать многолетнее дерево: оно сплетается корнями с почвой, становясь с ней единым целым. Так же и с человеком — выдирая его из жизни, либо оставь в глуби своей сущности вплётшиеся в каждую часть души крохотные нити, либо пожертвуй оплетённый ими большой кусок себя. Это ребёнок давно наглухо закрыл на замки особо личные и интимные комнаты его жизни. Так давно он в них хозяйничает, что открывать для кого-то другого кажется кощунством.

Дверь в смотровую была открыта нараспашку, внутри горел свет. Оказавшись в какой-то паре шагов от проёма, мужчина уловил слухом негромкий скрежет металла. Сократив те самые метры, что отделяли от вида на происходящее, он загородил выход для ничего не подозревающего инструмента манипуляции чувствами Ло. За поднятым шумом единственная женщина экипажа не услышала его шагов и продолжает шуршать содержимым одного из сундучков с красным крестом. Скрип петель и хлопок двери испугали её, отчего она подпрыгнула на месте, брякнув аптечкой под руками. Она, придерживая пышные кудри за ухом, обернулась от стеллажа на проём. Загнанным взглядом сперва оценила закрытую дверь, затем задрала голову к лицу непрошенного гостя.

Они стояли так, не сводя глаз друг с друга, как бывает в дикой природе при столкновении охотника и дичи, пока она не подала трясущийся голос:

— Дофламинго-сан… — оставила в покое коробку и прикрыла руками грудь. — Вам чем-то помочь?

— Да, — убрал он руки в карманы и вразвалку, закрывая больше пространства для побега, подошёл ближе. — Скрась тоскливый вечер.

Её нервный смешок дал правильное направление на веселье. Намёк на то, что вечер гостя надо скрашивать не игрой в шахматы или чаепитием, она поняла, и потому сильнее сдавила грудь, вжимая в неё молнию комбинезона.

— Я не… — забыв про свои поиски и необходимость закрыть шкаф, стала отходить боком к нарам.

Вероятно, она рассчитывала, что и в этот раз ей будет достаточно показать пугливость. Опустив голову и пряча глаза под козырьком кепки, она дошла до кушетки. Только-только начала разворачиваться, как огромная мужская ладонь схватила за нижнюю часть лица и зажала рот. Девушка в испуге вздрогнула и едва не запнулась о свои же ноги.

— Прости за бестактность, — с едким задором заговорил он, отпустив её. — Вылетело из головы спросить, есть ли у тебя мужчина.

Она так энергично закивала головой, что казалась неубедительной кепка, на удивление не свалившаяся на пол. Так старалась доказать, будто близость с гостем будет раскрыта уже ночью, что выглядела комично и крайне неправдоподобно.

— Вот оно как, — вздохнул Дофламинго и снова встал лицом к ней. — Тогда я ему позже всё объясню, — пугающе посмеялся сквозь зубы девушке, вставшей, как истукан с поднятыми к нему не верящими глазами.