Крестовский треугольник

***

Санька не помнил, как добрёл до Борькиного двора, как оказался на лавке возле парадной. Он долго сидел, уставившись невидящим взглядом куда-то вдаль, не замечая мелькающих мимо людей. Начало смеркаться. Постепенно разгорались фонари, всё ярче освещая детскую площадку и входную металлическую дверь, окрашенную в красно-коричневый цвет. Слёз уже не было, казалось, что за сегодняшний день они все вытекли из него. Голова гудела, словно трансформаторная будка. Воспалённые веки жгло, заставляя чаще моргать. Пальцы рук и ног давно закоченели, и Санька их почти не чувствовал. Да и не хотел чувствовать, полностью погрузившись в отрешённое состояние, когда всё происходящее вокруг кажется далёким и нереальным, будто смотришь киноленту из зрительного зала.

— Санька?! Саня! — услышал он Борькин голос, звучавший словно по ту сторону экрана.

Санька увидел перед собой знакомую фигуру в синей болоньевой куртке.

— Сбежал с уроков, ничего не сказал! Я тебя сто раз набирал. Ты чего трубу не берёшь?

— Телефон дома остался, — прохрипел Сашка.

— Ревел, что ли? — Борька вглядывался в отёкшее лицо.

— Нет! — зло огрызнулся тот, — это я так… просто…

— Угу. Из-за Киселя и Толстого расстроился?

— М-м, — Саня понуро кивнул головой.

— И давно ты тут?

— Не знаю, — Санька пожал плечами.

— Меня, что ли, ждёшь?

— Наверное.

Борька сел рядом, широко расставив ноги и опершись руками на бёдра, завертел головой по сторонам.

— О, гляди, это ж Валерыч! — он ткнул Саню в бок. — В том году, как девять классов окончил, ушёл. Помнишь?

— Не-а, не знаю я его.

— Ну, ты, братан, даёшь! Валерыча не знаешь? — Борька громко свистнул. — Валерыч! Здарова!

— Привет, пацаны! Как житуха? — Валерыч протянул руку сначала Борьке, потом Сане.

— Как сам?

— Всё пучком! А у вас, я смотрю, тут полный тухляк. Кошку похоронили? — парень в чёрной куртке, высоких бутсах и чёрной вязаной шапке, натянутой до самых бровей, пристроился к сидевшим на скамейке подросткам. Санька мельком оглядел нового знакомого. Глубоко посаженные синие глаза обрамлены густыми прямыми ресницами, скульптурное лицо с высокими скулами, широковатый короткий нос и крупный рот, очерченный яркой каймой чуть пухлых губ. Валерыч выглядел несколько старше своих семнадцати лет.

— Да не… Тут Санёк в школе одному чмырю нос разбил. Переживает.

— За дело или так, ради порядка? — поинтересовался Валерыч.

— За дело, — ответил вместо Саньки Борис.

— А-а-а. Это ты, что ли, Санёк, у которого папаша пидор?

От этих слов Саньку будто шибануло током. Он вздрогнул, болезненно морщась.

— Тебя кореш твой слил, — пояснил парень, кивая на Борьку.

От негодования внутри поднималась буря. Санька окатил друга гневным взглядом.

— Да не бзди, пацан! — хлопнул по плечу Валерыч. — Я могила. Мне можно. Слышь, может, по пивасу?!

Парень, вопросительно посмотрев на ребят, полез в карман и нашарил несколько купюр, извлекая их на свет.

— Сань, ты в теме?

Санька вяло похлопал себя по куртке. В правом кармане что-то было.

— У меня только вот, — слабо улыбаясь, он протянул бумажку.

— Лан, сочтёмся. Борька, ты? — взяв из рук Бориса деньги, Валерыч направился за покупками. — Я мигом!

Когда Валерка скрылся из виду, Борис виновато потупил взор.

— Ты это… прости, что я Валерке натрепал, — он тяжело вздохнул.

— Проехали… — махнул рукой Саня, — чего уж там, и так вся школа шепчется… Одним больше, одним меньше…

— Ты, Санёк, не переживай. Устаканится как-нибудь.

— Ничего уже не устаканится, — горестно выдохнул Саня. — С каждым днём только хуже. Уже и не знаю, как в школу ходить. И домой…

Тут он замолчал, опустив голову и уставившись на сложенные в замок руки. Со стороны улицы доносились звуки проезжающих машин, слышался стук каблуков, звонкие детские голоса долетали с игровой площадки. Возникшее неловкое молчание нарушил Борька:

— Зря. Вон у Лёшки Веселкова из сто пятнадцатой мамаша тоже с бабой живёт…

— И? — брезгливо скривился Санька. — Как Веселков? От радости жопой потолок пробивает?

— Нет, конечно. Ну, живут же как-то. Не у тебя одного такие проблемы!

***

— Опять тухляк на рожах! Во, глядите! — подошедший Валерыч раскрыл пакет, в котором лежал двухлитровый баллон «клинского», пластиковые стаканчики и пачка разрекламированного хрустящего картофеля. — Чё, потопали? Не здесь же палиться!

— А где?

— Известно где, — Валерка озорно глянул на Саню, — тут недалеко, в соседнем дворе.

Территория детского сада утопала во мраке. Одинокий фонарь у входа выхватывал лишь небольшой пятачок перед дверью, позволяя разглядеть невысокое крыльцо с тремя изрядно стёртыми ступенями.

— Пойдём! Тут есть дыра в заборе! — махнул рукой Валерыч.

Протиснувшись сквозь изогнутые прутья решётки, парни направились в сторону деревянных беседок, находившихся в самом отдалённом углу.

Расстелив пакет, на который водрузили ёмкость с пивом и чипсы, ребята примостились на низеньких скамейках вдоль дощатых стен, выкрашенных ярко-голубой краской.

— Ну что? За знакомство? — Валерка разлил по стаканам пенящуюся жидкость.

В нос ударила острая смесь запахов солода и хмеля. На вкус напиток оказался терпким, с ярко выраженной горчинкой. Санька сделал несколько больших глотков. Только сейчас он ощутил жажду. Приятное тепло растекалось по телу, вовлекая в мягкое кружение. Реальность отдалялась. Словно издалека Сашка услышал голос Валеры.

— Да-а, Санёк, тебе не позавидуешь. Жить под одной крышей с пидорами стрёмно.

— Угу, — Санька вяло кивнул, опрокидывая в себя остатки пива.

— Ещё?

— Давай!

— Что делать собираешься?

— Хер знает! Что тут сделать можно?

— Ну-у-у, не знаю… — потянул Валерыч, почёсывая лоб под шапкой. — Вот Гелка… Знаешь Гелку?

Он повернулся к окосевшему Борьке.

— Ну, такая вся расфуфыренная из третьей парадной… Ну?

— А-а-а, вспомнил! Мамашка у неё ещё каждый раз с новым мужиком ходит, — оживился Борис.

— Не, братан, вот тут ты неправ! — Валерка, глотнув прямо из горла, погрозил пальцем. — Ходи-ла. Понял, хо-ди-ла. Бушь?

— Лей!

— Так вот, Гелка… Она, знаешь, Санёк, что сделала?! Знаешь?! Не-е-е, не знаешь… А я тебе сейчас расскажу! Вот! Значит, привела Гелкина мамашка очередного хахаля на жилплощадь. Ну, тот, понятное дело, с мамкой шпили-вили. Бывать у них стал часто. Прописался почти. А Гелка херакс! И западляну! Мамка её больше мужиков к себе ни-ни. А знаешь, что придумала? Она мне сама рассказывала… Когда мужик этот у них был, маман в магаз решила по-быстрому сгонять. А Гелка вся такая в одном халатике к мужику этому подсела и… На-а-а! — тут Валерыч рывком распахнул полы расстёгнутой куртки. — Мамаша ее нарисовалась. Что было! У-у-у… Гелке, конечно, тоже досталось. Но мужика того мать гнала ссаными тряпками!

— И чё? — перед глазами плыло. Санька едва мог сфокусировать взгляд на раскрасневшемся лице нового знакомого.

— Как чё, Санёк? Не догоняешь? Если твой папашка и этот мужик поссорятся… Ну?! Допёр?

— Не-а, не допёр!

— Ну ты и дебил, Санёк! Извини, конечно! Пацан ты классный, но деби-и-ил!

— Сам ты дебил! — Санька попытался затеять драку, неловко толкнув Валерыча в грудь, но едва удержался от того, чтобы не свалиться со скамейки на деревянный настил веранды.

— У-у-у, да ты в сиську нахерачился ! Давай, домой вали!

— Не пойду я туда больше!

— Дурак совсем? На улице спать собрался? Бомжарой стать хочешь?! Пошли давай! — Валерыч подхватил пьяного Саньку под руку. — Борька, помогай!

Кожа на лице у Саньки онемела, собственные прикосновения едва чувствовались, будто это было не его тело. Яркий свет фонарей неприятно слепил, заставляя щуриться. Земля под ногами куда-то ускользала, норовя сбросить в чуть подмёрзшую грязную жижу. Санька будто плыл, преодолевая сопротивление вязкого холодного воздуха, повисая на костлявых руках друзей. Он с трудом понимал, куда они его тащат. Возле калитки Санькиного дома требовательный голос заставил собраться.