Крестовский треугольник

— Н-да... — потянул Никитин, понимая, что машина по достижению всеобщего благоденствия уже запущена. — Нина Ивановна, давайте не будем пороть горячку и по порядку во всём разберёмся!

— Сергей Петрович, может, у нас не так много времени!

— С чего вы взяли, что его отец… кхм… нетрадиционной ориентации?!

— Мне рассказала одна родительница! Конечно, я ей сначала не поверила и решила поговорить с Саней сама!

— С Саней?! Зачем?! — он ошарашенно смотрел на даму.

— Вы не думайте! Я очень деликатно расспросила его о том, что происходит дома. И он мне обо всём рассказал.

— Так! Давайте для начала сделаем следующее, — лицо директора стало серьёзным. Никитин понимал, что если этот разговор вырвется за стены его кабинета, то скандала и разборок не избежать. Возможно, что даже сделают выволочку в департаменте. Пальцы нервно отбивали дробь по полированной крышке стола. Ещё оставалась надежда, что Нина Ивановна ошибается. И вся эта история всего лишь старческая блажь. А если нет? То нужно хотя бы попытаться оттянуть время до того момента, когда это станет достоянием общественности. — Пригласите отца этого самого Крестовского и мы с вами спокойно всё выясним у меня в кабинете. А после уже будем думать. Но до тех пор, Нина Ивановна, прошу держать эту информацию в строжайшем секрете!

— Я вас поняла, Сергей Петрович! — женщина смотрела на директора с нескрываемым восторгом, так, будто речь шла о государственном перевороте, а он был идейным лидером.

Нина Ивановна вышла. Никитин, поднявшись с кресла, подошёл к двери и повернул защёлку. Затем вернулся и, наклонившись, достал из несгораемого шкафа початую бутылку коньяка. Плеснув алкоголь в белую кружку по самую риску, он опрокинул жидкость в себя. Усевшись за стол, Никитин упёрся локтем, положив ладонь на лоб, и уставился в беловато-жёлтую стену. День явно не задался, проблемы сыпались на него как из рога изобилия.

***

Когда Роман пришёл домой, Санька с порога огорошил.

— Пап, тебя в школу вызывают.

— Почему? Ты что-то натворил? — благоразумие сына никогда не давало поводов думать о том, что Санька может выкинуть какую-нибудь глупость. Но возраст! В переходном периоде от подростка можно ждать чего угодно. — Саня, признайся, что ты сделал?

— Ничего я не делал. Нина Ивановна сказала, что хочет просто поговорить с тобой.

— О чём?

— Я не знаю. Она сказала, что это касается моего будущего, — отец был заинтригован.

***

— Здравствуйте! Вы хотели видеть меня, — Роман уверенно вошёл в знакомый класс.

— Здравствуйте! — лицо женщины растеклось в слащавой улыбке. — Роман…

Она в ожидании смотрела на него.

— Олегович, — продолжил фразу тот.

— Роман Олегович! Очень рада, что вы так быстро отозвались на мою просьбу. Разговор будет долгий и я надеюсь на ваше благоразумие и понимание. Речь пойдёт об интересах вашего сына. Но я хотела, чтобы в этой беседе принял участие и наш директор. Давайте поднимемся к нему в кабинет. Вы же не против? — Нина Ивановна продолжала натянуто улыбаться, нервно сжимая пальцы рук.

— Нет, не против.

— Тогда пойдёмте, — она повела его по длинному школьному коридору, выкрашенному в бледно-жёлтые тона. На стенах висели портреты учёных и писателей в тонких деревянных рамах, стенд со стенгазетой, нарисованной детской рукой. Кашпо с длинными, словно конский хвост, комнатными растениями располагались по другой стороне между громадными оконными проёмами. Они поднялись по широкой лестнице на третий этаж. В приёмной за компьютером сидела аккуратная женщина с короткой стрижкой и массивными серебряными серьгами в ушах.

— Сергей Петрович у себя? — спросила её учительница.

— Да, у себя.

Женщина заглянула в кабинет.

— Сергей Петрович! Тут Крестовский подошёл, — с заговорщицким видом сказала она.

— Ну, проходите, — Никитин сделал приглашающий жест.

Преподавательница гордо прошагала к столу для заседаний. Роман последовал за ней.

— Присаживайтесь, — директор взял со стола шариковую ручку, крепко сжав её обеими руками.

— Роман Олегович, если не ошибаюсь, — начал он.

— Совершенно верно.

— Сергей Петрович, — Никитин кивнул головой в знак приветствия. – Тут вот какое дело.

Мужчина сделал вдох и с шумом выпустил воздух из лёгких. Немного помолчав, он впечатал ручку в крышку стола так, что женщина, сидящая напротив, невольно вздрогнула.

— Насколько мне известно, вы проживаете с сыном.

— Да, — Роман внимательно вглядывался в грубоватое лицо директора. Широкие скулы, массивный, гладко выбритый подбородок. Небольшие внимательные серые глаза смотрят из-под низких надбровных дуг. Рот крупный, жёстко очерчен тонкой линией белесоватых губ. Волосы зачёсаны назад и открывают взгляду небольшие залысины надо лбом.

— Так вот, — Никитин опять тяжело вздохнул, судя по всему, слова давались ему нелегко. — Я ни в коем случае не хочу вас в чем-то обвинять или, тем более, осуждать, но до нас дошла информация, что вместе с вами проживает некий мужчина, которого ваш сын называет дядя Андрей.

Ах, так вот оно в чём дело! Роман напряжённо закусил губы, он никак не ожидал такого поворота событий.

— И что? — он зло сверкнул глазами на директора.

— Мы опасаемся за мальчика. Сами понимаете, как это всё выглядит.

— Нет! Не понимаю! — Роман был раздражён. — Что в этом такого? Живёт и живёт. Вы не думали, что, может, ему больше негде жить?

— Конечно, думал. Но не слишком ли затянулся визит вашего друга?

— Какое вам дело? И вообще, какое вы имеете право лезть в чужую жизнь?

— В вашу не имею, но вот жизнь и здоровье ученика как физическое, так и психическое — на совести школы в том числе! — голос его стал громче.

— У меня больше нет желания с вами разговаривать! Всё это гадкие инсинуации! — взорвался Роман.

— Вы не кричите! Лучше подумайте о будущем вашего ребёнка! Или вам важнее эти нездоровые отношения?!

— Какие отношения! Вы хоть сами понимаете, в чём пытаетесь обвинить меня сейчас?! Не боитесь, что я подам на вас в суд за оскорбление чести и достоинства?! — Роман чувствовал себя лисицей, загнанной в угол, которая понимала неотвратимость своей плачевной участи, но продолжала отчаянно сопротивляться.

— А вы не боитесь?! — Никитин набычился. — Что если правда вскроется, то уже самому придётся предстать перед судом на предмет родительских прав в отношении мальчика?!

— Нет! — Крестовский ошалело улыбнулся, мотая головой. — Нет! Вы не сделаете этого!

— Сделаю, — тихо произнёс Сергей Петрович, кивнув в подтверждение своих слов. — Ещё как сделаю!

Роман плюхнулся на стул и обхватил голову руками, натягивая кожу на висках. Всё происходящее казалось каким-то нереальным. В комнате воцарилось молчание. Нина Ивановна испуганно хлопала глазами, переводя взгляд с Романа на Сергея Петровича и обратно.

Чёрт! Кажется, эта старуха права. Внутри у Никитина всё кипело. Он выяснил для себя, что хотел. Но какими должны быть дальнейшие действия, пока не мог сообразить. Нужно всё хорошенько обдумать. Попросить отца перевести мальчика? Это был, несомненно, правильный вариант, но мозг не хотел на этом останавливаться, продолжая штурм. А что, если подтвердятся догадки старой грымзы по поводу совращения? Ведь его, как представителя школьной администрации, могут привлечь за бездействие. Может, он и выкрутится. Но что, если скандал раздуют? А ведь-таки раздуют. Никитин — следующий кандидат на должность главы муниципального округа и врагов у него немерено. Ну почему эта голубая история случилась именно в его школе? Что, школ по Питеру мало? Ещё эта Нина Ивановна — пережиток советского прошлого. И надо ей выносить сор из избы? А ведь она будет — по старой памяти, с тоской о партсобраниях — долго и со смаком разбирать кто, кому, чего и как! Надо было ещё два года назад, когда только пришёл в школу, отправить бабку на пенсию! Надо! Но уже поздно об этом думать.

Сергей Петрович молча размышлял, сидя за столом. Его не столько напрягал старший Крестовский, сколько энтузиазм старой учительницы. А если его ещё помножить на кудахтанье мамаш из родительского комитета? От представшей на миг перед глазами вакханалии Никитин зажмурился.