Крестовский треугольник

— Предлагаю разойтись! — нарушил тишину голос директора. — Кажется, разговор зашёл в тупик. Всем надо успокоиться.

Опустошённый беседой Роман поднялся со стула и побрёл к выходу.

Учительницу остановил Никитин.

— Нина Ивановна, задержитесь.

— Да, Сергей Петрович! — нездоровый блеск её глаз настораживал.

— Нина Ивановна, я вас очень прошу не раздувать из мухи слона. А если Крестовский и в самом деле не такой? Стыда потом не оберёшься!

— Как?! — дама смотрела на него широко раскрытыми глазами. — У вас ещё остались какие-то сомнения?! По-моему, всё так очевидно!

— Ну всё-таки, — пытался воззвать к женскому разуму Сергей. — Крестовский отрытым текстом не сказал, что голубой. А все эти домыслы — не серьёзно. Ну?!

— Вы просто не хотите в это лезть! — отчеканила педагог. — И вам всё равно, что будет с бедным мальчиком! Знайте, я не разделяю вашей страусиной позиции! Я сама разберусь, если директор не в состоянии этого сделать!

Попытка Никитина уговорить Нину Ивановну никому ничего не рассказывать и тем более не поднимать на рога общественность с треском провалилась.

***

Появившись на пороге квартиры, Роман, ни слова не говоря, прошёл в кухню. Достав из навесного шкафа над плитой бутылку виски, он молча наполнил до середины пузатенький стакан. Резко выдохнув, стал пить большими глотками содержимое, словно это была вода, а его мучила жажда.

— Ром, с тобой все в порядке? – обеспокоенный Андрей подошёл к другу.

— Нет, — прошептал тот, медленно выдыхая в рукав пиджака.— А где Санька?

— У себя. Уроки делает. Что-то случилось?

— Да.

— Расскажешь?

Роман молча кивнул головой.

— В школе все знают.

— Что знают?

— Все. Про тебя и меня, — Андрей отпрянул, будто Роман плеснул в него кипятком.

— Сейчас разговаривал с директором. Грозится подать в суд на лишение родительских прав.

— За что?!

— За то, что мы не укладываемся в образовательные стандарты! Вот за что! Неправильная у нас семья, понимаешь?! Сплошной разврат и растление!

— А ты что ответил?

— Сказал, что за клевету придётся ответить… знаю, глупо… Но что мне было делать?! Сказать ему, что вы, товарищ, правы во всём? А я пойду, убьюсь об стену, чтобы не смущать ваше благородие своим существованием?! — Роман сорвался на крик. — Что я должен был ему сказать?!

— И что теперь будет?! – потерянный вид Андрея раздражал.

— Откуда я знаю?! — в сердцах выпалил Крестовский.

— Пап! — на крик отца из комнаты вышел Санька. — Что случилось?!

В карих глазах сына читалось удивление.

— Ничего, сынок. Всё хорошо. Проблемы на работе, — соврал Роман, грустно улыбаясь мальчику.

— А-а! В школе ты был?

— Да, сын, был. Ничего особенного, говорили с Ниной Ивановной о твоих успехах. Ты у меня молодец!

— Ну ладно. Тогда я спать пойду.

— Уроки сделал?

— Да.

— Ложись. Спокойной ночи.

Мальчик скрылся за дверью. Мужчины в задумчивости остались сидеть на кухне.

***

— Светочка, — мать Юли опять сидела в кабинете русского языка и литературы, — я позвала вас сюда как представителя родительского комитета, чтобы обсудить дело Крестовского.

Классная дама подсела ближе к родительнице.

— Вы же в курсе всего, что происходит. Вы наша активистка и на вас вся надежда. Я разговаривала с папой Саши, разговаривала с директором. Похоже, ваши предположения не беспочвенны.

— Что, он признался? — Светлана округлила глаза, жареные факты будоражили женское воображение.

— Ну кто же в таком признается?! Но его слова, его поведение — всё говорит в пользу того, что мы правы. Правда, наш директор... — Нина Ивановна вздохнула, — не хочет ничего слышать. Ему обещали через год должность в администрации. Так он уже спит и видит себя там. А школьные дела — хоть трава не расти! Нам с вами надо спасать мальчика!

— Но как?

— Здесь я вижу только один выход. Забрать ребёнка у отца!

— Забрать? Но у него же, насколько мне известно, нет матери.

— Что ж поделать. Лучше детдом, чем вот такое. Вы представляете, каково мальчику? Конечно, может, я сгущаю краски. Но видеть, как его отец занимается непотребщиной с мужчиной... Это ведь какая травма для неокрепшей психики! Я думаю, что нужно составить коллективное письмо от лица родителей нашего класса в попечительский совет, чтобы этим занялись юридически грамотные люди. В этом, дорогая моя, я полностью полагаюсь на вас.

— Я поняла вас, Нина Ивановна, — Светлана согласно закивала головой. — Я сделаю всё от меня зависящее. Составлю письмо, соберу подписи.

— Только ради бога, Света, чтобы дети не знали! Ни к чему травмировать мальчика, ему и так нелегко!

— Конечно, детей сюда вовлекать не стоит.

Светлана вышла из школы с гордо поднятой головой. Она все сделала правильно. Только благодаря собственной наблюдательности, ей удалось раскрыть отвратительную тайну. Теперь оставалось спасти Саню от этой скверны, вырвать из лап папаши и его дружка.

Часть 4

Отношение одноклассников к Сане стало меняться, как ему казалось, без видимых причин. Юля, с которой он сидел за одной партой, почему-то смотрела с необъяснимой жалостью. Другие сторонились, стараясь избегать общения. Третьи глядели враждебно. И только Борька по-прежнему ждал утром у дома, но и с ним творилось что-то неладное. Всё больше дулся, словно сердился на Саню. С каждым днём напряжение в классе нарастало. Дети всё больше и больше чурались паренька, заставляя чувствовать себя изгоем. Нередко Санька слышал за спиной перешёптывания, а когда входил в класс, понимал: притихшие вдруг однокашники говорили о том, что не должны были слышать его уши. Мальчик пытался разобраться, понять, что с ним не так, но всякий раз, когда начинал об этом думать, то не находил ответа.

И без того благожелательное отношение учителей стало ещё лучше. Многие прощали ему то, за что других ругали или делали замечание. Нина Ивановна взяла за правило каждый день справляться о его здоровье и домашних делах. Частенько интересовалась, чем он занимается вне школы, куда ходит и с кем дружит. Такая забота, несомненно, была приятна, но, однако, сильно настораживала, ведь другим детям она не уделяла столько внимания.

После уроков Саня и Борька, как всегда, шли домой вместе. Очередная оттепель превратила недавние белые сугробы в огромные лужи, покрывающие тоненькие корочки грязного льда, обнажила истлевшую траву, разбросав по дорогам почерневшие обрывки опавших листьев. Промозглый зимний воздух пробирал до костей, заползая склизкой змейкой под куртку. Дымчато-серое небо, казалось, касается макушек почерневших от сырости деревьев. Полумрак растекался по улицам, укутывая дома едва заметной влажной дымкой. Весь путь от школы до самого дома, Саня думал, как начать разговор с другом на волнующую тему.

— Ты не торопишься? – спросил он Борьку.

— Не сильно.

— Давай прогуляемся по скверу. Разговор есть.

Сердце Борьки ёкнуло от предчувствия неладного. Свернув с тротуара на небольшую аллею, Санька заговорил:

— Борька, скажи, что происходит? Я чувствую что-то не так. Герка с Ванькой перестали со мной разговаривать, когда подхожу к ним, шарахаются, как от чумного. И эта Юлька! Не влюбилась ли часом? Сидит и смотрит на меня своими коровьими глазами, вот-вот заплачет.

— Ну-у-у, не знаю! — Борька растерянно пожал плечами. — Может, и происходит, конечно…

— Борька?! А ну, в глаза посмотри! Ты же знаешь… Вижу, знаешь.

Бледное мальчишеское лицо залила краска.

— Колись, давай, если ты мне друг!

Борис глубоко вздохнул. Не сказать Сане о причине резкой перемены казалось предательством.

— В общем, Юлькина мать с родаков подписи собирает. Недавно к нам домой приходила.

— Какие подписи?

— На лишение твоего отца родительских прав, — выдохнул Борька. — Только ты это! Я тебе ничего не говорил, а то меня мать убьёт! Знаешь, как они с Юлькиной мамкой ругались? Думал, подерутся. После маман мне полвечера внушение делала…