... не войной...(СИ)

И Гарри смолчал. Впервые за несколько лет трусливо проглотил обиду вместе с навернувшимися слезами, опустил плечи, вышел из-за дощатой перегородки, сжимая в кулаке несчастные пятьдесят фунтов, и поплелся прочь.

— Эй, — догнало его у самых ворот в сумерках, — правду говорят, что ты пидор?

Гарри вскинулся, подслеповато вглядываясь в пятно под фонарем.

— Пидор, пидор, я никогда не ошибаюсь, — подтвердил другой голос, с сильным акцентом. — Видал я таких. Ты только на него глянь: свитерок яркий, очки с обложки журнала, а волосы длинные, как у столичных прошмандовок, бабское ожерельице, руки нежные, словно ничего тяжелее хуя в них не брал. А губы рабочие, пухлые такие, сам бы присунул ему, как телке. Эй, как тебя там, идем с нами, я угощу выпивкой, а дальше как пойдет.

Гарри ускорил шаг, глубже пряча в карман зарплату. За спиной послышалось улюлюканье и топот, но он успел, как в детстве, скрываясь от Дадли и его дружков, выскользнуть в приоткрытую створку фабричных ворот. Берни вскинулся навстречу хозяину, но тут же, почуяв опасность, оттер его боком, расставил передние лапы, склонил голову и ощерил клыкастую пасть.

Несколько молодых парней и подростков выскочили из приоткрытых ворот, направляясь к Гарри. Берни переступил лапами, прижал уши и низко и глухо зарычал, в упор глядя на врагов.

В руке одного из них — высокого, крупного, в черной плотной куртке и с головой, обернутой тюрбаном на манер Квиррелла — сверкнуло сталью длинное лезвие. Он сделал шаг вперед, но спутники тут же повисли на нем, и самый старший громко и гортанно начал отчитывать нападавшего на незнакомом языке. Сквозь гвалт и собачье рычание Гарри разобрал только слово «полиция». Парень поднял вверх руки, отступая под напором друзей, и, сплюнув в сторону Гарри, что-то угрожающее прошипел.

— Держись от него подальше, — перевел старший. — Проблемы с полицией никому не нужны. Тебе тоже. Просто так в Коукворт не приезжают.

— Да я вообще не… — пытался сказать Гарри, но компания быстро прошла мимо, разражаясь обидным хохотом, но обходя скалящегося и неотрывно следящего за ними Берни.

— Спасибо, друг, — Гарри потрепал его по холке, вцепился рукой в ошейник и пополз к дому. Собственно, он и не собирался заводить дружбу ни с кем здесь, но и не был так глуп, чтобы равнять Коукворт с Литтл-Уингингом, главными хулиганами в котором считались подростки, швыряющие мятые жестяные банки в фонтан. Он, конечно, еще поразмышлял бы над тем, как прекрасен Лондон по сравнению с городом, в котором он вырос, и в чем последний выигрывает у этого места, но что в этом толку, особенно если у тебя в руках всего пятьдесят фунтов, все тело ломит от усталости и до весны три долгих месяца. Если бы не долгожданная почта — он всю субботу так и не сполз бы с кровати.

*

С каждым днем погода становилась все пакостней, а газетные заметки, скрупулезно скопированные Северусом — с каждой неделей короче. Должно быть, все меньше было новостей, которые тот считал нужным донести до Гарри.

В письмах Гермионы прекратила сквозить обида на то, что Гарри не дает о себе знать, зато появилось множество вопросов: сумел ли он получить разрешение на полеты, обязательное для всех магглорожденных и полукровок? Если да то, как ему удалось пройти медицинскую комиссию? Покупал ли он последнее время книги или зелья, и как у него получилось раздобыть справку, что они не навредят ему как полукровке? Сложнее ли получить такую магглорожденным? Часто ли встречаются в Косом переулке волшебники в черно-розовых мантиях, и правда ли, что такой отличительный знак помогает специальным сотрудникам министерства быстро приходить на помощь магглорожденным, чтобы оградить их от возможного вреда здоровью и жизни? Получил ли он заключение комиссии о безопасности дома Блэков для проживания полукровки, если, конечно, он в нем живет?

Сжимая виски, Гарри вчитывался в письмо подруги и никак не мог понять, чего она от него хочет. Рон обычно присылал коротенькую записку в несколько строчек, сообщая, что в квиддичных командах изменения — игра была признана небезопасной для магглорожденных — и осторожно делился планами — каждый раз новыми. Выходило, что он твердо решил не возвращаться в Хогвартс после каникул.

В записях Снейпа все чаще угадывалась тоска, повторялись слова «благоразумие», «безопасность» и «планы на будущее».

Рождество — очередное худшее в его жизни — обрушилось вместе со снежной бурей. Берни провалился по самое брюхо, спускаясь утром со ступенек. Гарри по-прежнему таскал мешки и тюки, стараясь не ввязываться в ссоры, не обращать внимания на тычки и подколки, и избегал приближаться к единственному в городе пабу, где по выходным собирались рабочие. Он разучился бы говорить, не будь рядом Берни.

За два дня до Сочельника, в очередную субботу, он обнаружил вместо письма тяжелый пакет, адресованный ему.

— Три фунта, — процедил хозяин лавки. — За разгрузку негабаритной посылки.

Пластиковая елка в витрине тускло моргнула гирляндой. Гарри купил запыленную и, похоже, просроченную бутылку вишневого сидра, фунт копченых колбасок и кусок замороженного мяса на корявой кости для Берни, а среди хлама на нижней полке отыскал большую кованую шкатулку для писем. Он едва отогнал вертевшегося вокруг покупок пса и с замиранием сердца распечатал ящик. Так он и думал, пока тащил посылку по сугробам до дома! В ней оказалась куча книг. Не каких-нибудь детективов и фантастических романов, которые можно было взять напрокат в лавке, а учебников и методических брошюр, сверху лежали учебный план занятий и листок с адресами ближайших к Коукворту школ и публичных библиотек, написанными тем же округлым почерком.

Под третьей книгой в отдельном конверте лежала обычная рождественская открытка с еловой лапой, обвитой красной лентой и… Гарри моментально узнал его и готов был носить, даже если будет трудно дышать. Но вдох дался легко, и, присмотревшись внимательней, он заметил, что на черном кожаном шнурке нет потертости в приметном месте, и на самом конце, где длинные полосы собирались в петлю, блестела капелька клея. Шнурок был обычным — кожаным, маггловским, ровно трижды оборачивающимся вокруг запястья и совершенно новым. Почему-то представилось, как Северус заказывает хитрое крученое плетение где-нибудь в специальной мастерской, а после придирчиво осматривает результат.

Гарри взвыл от бессилия: он хотел бы подарить в ответ миллион приятных мелочей, выложить ими дорогу от кухонного стола и до самой спальни и к каждой прикрепить записку. Первым словом было бы «верю», затем «знаю, хочу, скучаю, жду», и на самой последней точно было бы «люблю». Но мог позволить себе только прижать к губам мягкую кожаную полосу браслета и целовать невидимые следы пальцев Северуса.

Неделю рождественского отпуска Гарри провел, склонившись над книгами и учебниками, то и дело добавляя горючее в большой фонарь. В столе хранилась тетрадь, которую он купил со второй же зарплаты, честно решив, что будет писать в ответ, но не отправлять писем. Но каждый раз строчки в ней складывались в Северус-Северус-Северус, и все мысли уносились прочь, оставляя лишь пустоту и тоску. Пусть. Ладно. Он постарается все рассказать, когда они встретятся.

*

Рон действительно это сделал!

«Не представляешь, друг, как орала мама. А Гермиона обозвала меня предателем. Я до сих пор ничего не понимаю в женщинах, хотя теперь… — дальше было вычеркнуто несколько строк. — Я обещал ей писать четыре раза в неделю — это больше, чем я способен выдержать. Пока я у Фреда с Джорджем, они развернули торговлю и, надо сказать, лишние руки не помешают. Еще думаю поговорить с Чарли, прошлым летом я видел у него стайку миниатюрных драконов — представь, не больше вороны и практически безопасны. Конечно, магглорожденным вряд ли разрешат их заводить, даже самых малюсеньких, но — как тебе идея? Хотел бы я встретиться с тобой. Особняк на Гриммо кажется совсем необитаемым. Где ты, Гарри?»

Дом был жилым — несомненно. В том же конверте лежали листки от Снейпа, тот подробно описывал рождественские украшения магазинов на площади, свой праздничный ужин, их общую с Гарри кровать с треснувшим в одну из ночей изголовьем и продавленную в жестком матрасе дыру. От его письма казалось, что дымоход забился, а каминный чад потянуло в комнату.