Две души Арчи Кремера (СИ)

Аронидес внимательно слушал, что говорил ему Арчи; он изучал не столько слова Арчи – этого добра он наслушался за свою жизнь, а уж сколько сам напроизносил, представить страшно. Ему куда любопытней было услышать, как именно Арчи преподносит эту чушь. И он оставался доволен. С другой стороны, он не мог избавиться от жутковатого ощущения: он знал, что перед ним сидит искусственное создание, не мог заставить себя поверить, что в этом манекене заключен человеческий мозг, да еще и интонации у него были своебразные – как у речевого интерфейса генштабовского мегакомпьютера. Эта железяка достаточно ловко пользовалась знаниями о человеческой речи, была отвратительно наблюдательной и имитировала то, что замечала, весьма достоверно – но была железякой. В самой аргументации, в структурировании дискурса было что-то нечеловеческое, слишком логичное, последовательное, бесстрастное. Примерно так звучал Арчи Кремер. Не Арт ведь.

– Отлично, – сказал Аронидес. – Но вернемся к тому, зачем нам нужен этот проект. Я не буду проверять ваши знания о геологии и геоэкономике Земли. Уверен, что они обширны, а что вы не знаете, о том можете справиться в любых доступных вам библиотеках. Я уже отметил невероятную ловкость, с которой вы это делаете. Лично, хотя знал об этом давно изо всех этих отчетов. Но вы знаете, что терранские ресурсы конечны, а некоторые так и приблизились к пороговому уровню. Не так ли? В связи с этим все более актуален вопрос освоения других объектов Солнечной системы, что уже делается давно и успешно. В тех пределах, которые позволяет современное развитие технологий. Не так ли, Артур?

– Оно позволяет некоторые предприятия даже на Венере, – спокойно сказал Арчи.

– Да-да-да. Оно же позволит некоторые предприятия и на Церере, и на Сатурне, и на Юпитере, вопрос в экономической целесообразности. И в эффективности предприятий. А расчеты показывают, что только дроны, без человека, делают любую экспедицию куда менее эффективной. Разведывательно-исследовательская миссия – сколько угодно, промышленная – нет. Даже освоение Марса сталкивается со многими проблемами именно потому, что подавляющее большинство работ вынужденно проводят дроны, в крайнем случае люди, но в скафандрах с максимальной степенью защиты. Эти штуковины и весят безобразно много, даже на Марсе, но они и крайне энергоемкие, и делают оператора очень неуклюжим. А вы конструировались, ваше тело конструировалось, – быстро поправился Аронидес; Арчи не изменил выражения, не хмыкнул, никак не отреагировал, только подумал, что если бы у него было сердце – в смысле если бы оно было на нужном месте в груди, ему было бы очень больно, а так – он знает, что на такие вещи обижаются, а не способен, – чтобы оперировать на Марсе с минимальной защитой.

Он снова ждал чего-то от Арчи, какого-то знака.

– Я знаком с моделями и расчетами. Они впечатляющи, – сказал Арчи.

– Они действительно впечатляют. Эти модели, с которыми вас знакомили, прошли апробацию на лунах и даже на Марсе. Материалы, технология защиты, Артур, они – великолепны.

Частично это были и те технологии, из которых изготавливалось тело Арчи. Ему все-таки нужен был скафандр, это понятно, но безо всех этих огромных воздушных буферов, без систем жизнеобеспечения. Кислорода для одного мозга нужно куда меньше, чем для человеческого тела целиком, а Арт может обойтись совсем скудным его количеством; выделительные функции Арта тоже куда более ограничены; и сам корпус, те ткани, которые служат кожей, тоже способны противостоять радиации.

Арчи все это знал, куда без этого: часть его образования состояла как раз в том, чтобы досконально знакомиться с возможностями своего тела, проверять их на практике и снова знакомиться. Не сразу – тут может и крыша поехать; а постепенно. Узнал, что корпус сконструирован таким образом, чтобы запросто переносить нагрузку в несколько земных сил тяжести – и просим в центрифугу; узнали, что Арт может регулировать скорость прохождения электрических импульсов, чтобы Арчи мог одинаково хорошо функционировать и в условиях разреженного воздуха, и в условиях океанских глубин (где надо, нейростимуляторами, где надо, нейродепрессантами), – и милости просим в батискаф и на семикилометровую глубину, а затем включаем в экспедицию и вперед в горы. Разобрали, как функционирует система дыхания у рыб, а на их основе и у Арта – и вперед учиться плавать, что значит часами находиться под водой. А в последнее время Арчи усиленно пичкали астрофизикой. Не без причин. Это было очевидно.

Но Аронидес явно не просто так возжелал лично провести собеседование с Арчи Кремером. Не так уж и нужно было ему обнять юного космонавта, произнести напутствия и выдворить с Земли – сначала на Луну, затем, возможно, на Луну-2, а после и на Марс. С этим отлично справились бы кураторы проекта, если уж они решили лично познакомиться с Арчи 1.1. Он явно хотел сказать, может, выяснить что-то и не хотел при этом действовать слишком откровенно.

Поэтому он обсуждал с Арчи впечатления от самых различных стажировок: где ему было комфортней всего и с чем это могло быть связано. Есть ли особенности в том, как его воспринимают, зависит ли это от подготовки человека, степени посвященности в проект и так далее. Арчи старался оставаться объективным, отвечал, анализировал. Отказывался делиться воспоминаниями, которые были ценны ему и только ему. Заново переживал некоторые события. Отрешенно думал: вот Аронидес – может быть очень неприятным человеком, дотошным, агрессивным, желчным, и Арчи это понимает, и это не производит на него никакого впечатления. Это нормально? Хотя это очень удобно. Арчи Кремер, тот, до-проектный, давно бы уже мучился от тахикардии, молчал, пытался бы вжаться в кресло и, наверное, плакал. А Арчи – говорит.

Например, объясняет, как они с Артом принимают решения. Что является функцией Арта, а что – Арчи; проще ли с Артом сейчас, чем раньше. Арт вообще – помощник или кто?

– Арт – это искусственный интеллект. Повторяю. Искусственный интеллект. Он обладает невероятными возможностями по сравнению с человеческими, но хорош ровно настолько, насколько хорош его оператор. – Внезапно рассердился Аронидес. – Я признаю всепроникающее присутствие искинов в нашей жизни, я сам пользуюсь ими круглосуточно. Но я не позволю каким-то там любителям мудрствовать заявлять, что мы уже превратились в органический придаток машины. Это понятно?

Арчи смотрел на него, теряясь, недоумевая, боясь.

– Я знаком с вашими отчетами, господин Кремер. Я знаком с отчетами господ психологов, методистов, прочих умных мужей и жен. Должен признать, с некоторыми я категорически не согласен, когда они заявляют, что та и та стажировка является успешной. Цель любой стажировки, которую вы проходили, цель этого проекта – это взаимодействие человека и искина, предельно плотное, но взаимодействие. Я не вижу этого.

Аронидес ударил кулаком по подлокотнику.

– Я вижу интеграцию искина и человека. Я не уверен, что уже сейчас наблюдаю деградацию человеческого, но подозреваю, что времени пока слишком мало. И оставьте мысли о моральном и этическом этим умникам. Меня интересует способность решать. Действовать. Действовать, Артур! А не позволять искину действовать. Вы можете обрабатывать колоссальные массивы информации в значительно меньшее время. Я знаком с вашими когнитивными показателями, и они на порядок превосходят среднестатистические. Где это? Почему я не вижу, как вы пользуетесь ими? Вы можете проходить бесконечные стажировки на Земле. Этакие, знаете, увеселительные прогулочки. Побарахтаться в снегах, походить по льдам Антарктиды босиком. Вдохнуть азот на высоте в десятки километров. И все за счет государства. Вы отлично устроились. Превосходно.

Арчи хотел было сказать свою любимую фразу: «Я не просил об этом». Но не решился. Потому, что действительно боялся Аронидеса. И потому, что Аронидес, кажется, был прав.

– Приказ о вашей годовой командировке на Луну уже подписан. Мне будет очень жаль, если после нее я всерьез задумаюсь, следует ли рисковать вашим назначением на Марс, курсант Кремер. – Сухо сказал Аронидес, вставая.