So desperately (СИ)

========== Сентябрь ==========

Эй, братец, что думаешь?

Пусть крутится пластинка,

Прочувствуй удары ритма,

Это называется «одиночный диггинг»

Сентябрь, 10, 1949 год.

Девушка в песне произносит слова настолько быстро, что любой на месте Стайлса не смог бы удержаться и уже давно стучал бы ногой в такт или отстукивал его с помощью пальцев. Гарри лишь раздражённо выдыхает в надежде, что она закончит быстрее и он отправится по своим делам.

Шумные вечеринки и светские вечера — не его конёк, но с тех пор, как он подался в политику, появление на публике стало частью маски. Маски, которую теперь носит Криминальный Король Нового Орлеана.

Гарри закуривает сигару, распространяя вокруг себя клубы дорогого кубинского дыма, сквозь прищур смотрит на сцену, где эта восходящая звезда, Соня Фернандез, буквально насилует микрофон собственными губами. Девушка за столиком справа призывно улыбается, облизывая ярко накрашенные уста, и Лиам тут же склоняется к уху, предупреждая:

— Жена брата мэра, мистер Стайлс, — произносит он едва слышно, и Гарри кивает, натягивает на губы одну из своих самых невинных улыбок.

Тягучая атмосфера этого душного клуба для толстосумов душит, и Гарри хочет уйти, вернуться к себе и отдохнуть наконец от любых дел, но как владелец он обязан присутствовать на открытии. А завтра встреча у морского причала с ребятами из Эл-эй, и неделя совершенно потеряна.

Стайлс устал.

— Уходим, Лиам, — принимает решение Гарри и, отодвинув свой стул, встаёт. Половина голов в помещении оборачивается в его сторону, и невозможно даже в этой прокуренной полутьме не увидеть вожделеющего блеска женских глаз и тихой, тщательно скрываемой ненависти мужских.

Гарри знает, что заставляет их чувствовать. Слишком много сил потрачено на то, чтобы создать себя, построить империю, захватить американское дно под свой контроль. И он имеет право на этот чуть пренебрежительный наклон головы, на самодовольство, сквозящее во всём его внешнем виде.

Лёгкий кивок в сторону мэра, кривая улыбка звезде сегодняшнего шоу, и Гарри под пристальным вниманием публики надевает на голову свою шляпу, покидая клуб в сопровождении охраны. Десяток ребят с автоматами защищает самую ценную в Луизиане жизнь. Его. Пейн семенит за правым плечом, прижимая к тёмному фетру костюма кожаный портфель с важными документами.

Мелкая морось дождя оседает на полях шляпы, и Гарри склоняет голову, защищая лицо от ветра. Спешка, с которой Лиам открывает перед ним дверь, раздражает, но он лучший из ассистентов, что были у Стайлса. И живой. До сих пор.

— Не суетись, — говорит Гарри, и Пейн останавливается, рука чуть дрожит. Гарри кладёт ладонь на его плечо, кивает охране, чтобы те рассаживались по машинам.

Он пытается успокоить Лиама, потому что нет никого ценнее. Он раздражает реже остальных, а самое его подкупающее качество — он никогда не переспрашивает и всегда может ответить на поставленный вопрос. В чём Стайлс убеждается спустя двадцать минут, когда колёса его белого Мерседеса тихо шелестят по потрескавшемуся от частых дождей асфальту.

Водитель притормаживает на перекрёстке, и внезапно раздавшийся в салоне мальчишеский голос пугает Лиама, а Стайлса заставляет недовольно морщить нос.

— Газету, мистер? — произносит парнишка, приподнимая в руке сложенные плотные листы, испещрённые мелкими печатными буквами, и бесхитростно свистит. — Отличная машина, сэр!

Гарри приподнимает голову, разглядывая мальчика, продающего газеты, из-под полей шляпы и не спешит отвечать. Его забавляет бледность Лиама, который пытается незаметно для окружающих предупредить парня об опасности, в шаге от которой он находится, а также открытая непосредственность и любопытство в голубых глазах.

— Мне не нужна газета, — медленно произносит он. — Я не читаю новости, малыш. Создаю их.

Парнишка вдруг ойкает, когда один из охранников выворачивает ему руку и оттаскивает от машины мистера Стайлса. До его слуха доносится высокий голос:

— Воу, ребята, я понял! Понял!

Держащий его руку охранник толкает мальчишку наземь, и тот приземляется в неглубокую лужу, поднимая фонтан мутных брызг. Гарри, чуть улыбаясь, наблюдает, как тонкие губы приоткрываются, чтобы сказать что-то ещё, но другой из его ребят достаёт автомат, демонстративно приподнимая его в руках. Мальчик захлопывает рот.

— Поехали, — говорит Гарри водителю, не отрывая холодного взгляда от мокрого парня. Лишь когда машина трогается с места, он смотрит на всё ещё бледного ассистента. — Кто это?

— Я узнаю к утру, сэр, если это вас интересует, — произносит он. И да, это то, что ценит Гарри. Покладистость и желание угодить.

— Интересует.

***

— Кто это? — спрашивает Луи, ловко поднимаясь на ноги. Рёв двигателей дорогих авто затихает вдали, но страх продолжает липнуть к коже густой древесной смолой.

— Сколько раз я просил тебя не нарываться? — голубые глаза Найла круглые, как новенькие, выпущенные в этом году центы.

— Я не заработаю столько, если буду стоять на одном месте, — запальчиво восклицает парнишка, на что друг лишь качает головой: он давно привык к задиристому, пробивному нраву приятеля.

— Зато жив останешься, — Хоран поднимает из лужи газету, с сожалением отмечая, что она испорчена грязной водой, пока Луи отжимает штанины своих коричневых брюк и осторожно подворачивает их. — Мертвецу деньги ни к чему.

— Так кто этот щёголь? — вновь спрашивает мальчик, но грязная ладонь друга вдруг закрывает рот.

— Ты сошёл с ума?! — шипит он. — Сумасшедший!

Луи отпихивает мешающую ему дышать руку, и они борются посреди опустевшей улицы под накрапывающим дождём, пока ирландец не произносит громкое, пугающее пострашнее войны и голода имя.

— Мистер Стайлс, Луи! Ты сунул свою непутёвую голову в автомобиль мистера Стайлса!

Мальчишка останавливается, перестаёт отталкивать друга, уставившись в одну точку над его плечом, потрясённый до глубины души, и, когда руки Найла отпускают его, оступается, оказываясь по загорелую тонкую щиколотку в мутной луже.

— Это могло стоить мне жизни, Найл! — кричит он другу в лицо, и тот сочувствующе кивает, такой же напуганный всем произошедшим. — Святое дерьмо! Они могли застрелить меня.

Приятель сжимает его плечо и недоуменно хмурится, потому что тело Луи в его руках сотрясается будто от рыданий. Голова низко опущена, а изо рта больше не вырывается ни звука. И Найл тоже напуган до внутренней дрожи и стучащих зубов, но он знает своего лучшего друга: Луи не стал бы плакать из-за такого.

— Но я жив, — вскидывает голову Томлинсон, и Найл бьёт его в плечо со злостью. Он так и знал, что это смех. — Везение Томмо в действии, приятель.

Луи подмигивает ему, но Хоран слишком рассержен, чтобы разделить веселье. Он хватает подтяжки на груди Луи, и тот кричит:

— Нет! Не смей!

Впрочем, всё бесполезно, Найл оттягивает их и резко отпускает. С громким щелчком они бьют Луи по груди, и он угрожающе прищуривается, но ирландец уже бросился бежать.

Срываясь с места вслед за ним, Луи оставляет позади свою встречу с королём луизианской мафии, предполагая, что эта случайность никогда больше не повторится и мужчина в шикарном белом авто с самыми жестокими глазами, которые мальчишке только доводилось видеть, так и останется для него пугающим незнакомцем.

Жаль, что он ошибается.

Сентябрь, 11, 1949 год.

— Они зовут его Ти Задира, мистер Стайлс, — Лиам подпирает спиною дверь. — Он главный заводила среди уличных мальчишек.

Седые клубы дыма меняют очертания, медленно, невесомо расплываются по комнате, пропитывая деревянные панели стен кубинской горечью. Откинувшись в кожаном кресле со скрещенными на столе ногами, Гарри смакует дорогую сигару, разглядывая носки своих начищенных до зеркального блеска туфель. Маска безразличия на лице въелась намертво, стала его ежедневной правдой, но интерес чуть покалывает в кончиках огрубевших пальцев.

— Драк не затевает, но за себя постоять может. Слишком умён для своего возраста, но это не удивительно: рос на улице.