Мое побережье (СИ)

Он вновь завел дискуссионную шарманку о Габриэль Сальгадо. На этот раз сравнивая ее весовую категорию со своей. Суть слов не укладывалась в развороченном, подобно улью, сознании, зато они добротно били по вискам, вызывая навязчивые и ноющие приступы боли.

С приходом Лесли события ускорили свой ход; мальчишки засобирались, и даже объявившийся на кухне Снежок не смог удержать Хэппи — заядлого любителя падать перед ним на колени и причитать: «Ко-от, эй, кот! Посмотри на меня, дай мне лапу, кот».

Лишь в коридоре мне удалось поймать Тони. Я не хотела его одергивать, но рука сама потянулась к чужой ладони, а когда пальцы сжались, назад отступать было поздно.

— Спасибо, — я не стала распаляться в речах. Впрочем, его это вполне устроило.

Старк устало улыбнулся, на секунду сжимая мою руку в ответ.

— На то и существуют друзья, м?

И он ушел, не сказав больше ни слова.

========== 15. ==========

Она для меня — всё:

Недостижимая мечта,

Забытая песня,

Недосягаемая.

Я не хочу, нет,

Я не хочу быть таким.

Я не позволю этому чувству овладеть мной…

Slipknot — Vermillion Part 2.

Я перестала спрашивать себя: почему?

То ли устав от отсутствия ответов или хотя бы намеков, к ним ведущим, то ли, перебрав все допустимые и даже самые безумные варианты, изнурила себя морально до такого состояния, когда уже становится все равно. Я перестала задаваться вопросом, почему Тони делал те или иные вещи, ибо перестала видеть в этом смысл.

Для меня представляло куда большую значимость сохранение того, что еще можно было сохранить, а не проча того, что держало нас на плаву какого-никакого общения друг с другом. Возможно, в этом усматривался наш извечный конфликт: он был абсолютной, чистейшей разрушительной силой, в то время как мне отводилось олицетворение силы, скорее, созидательной. Для благополучного союза двух крайностей важно было удержать равенство и не дать центру сместиться в ту или иную сторону — сродни тому, как балансирует над пропастью в цирке канатоходец.

К тому же, сам Тони едва ли загорелся бы рвением что-либо «обсуждать». Да и какой смысл, если утекло слишком много воды? Бежать от любой ответственности всегда было его естественной моделью поведения, дающей шанс укрыться от многих лишних вопросов — надо только с самого начала притвориться, словно ничего не произошло.

Он пропустил через себя пару-тройку девиц, я купила новое пальто и сдала со Стивом доклад на «отлично», а мартовское солнце растапливало грязные островки серого снега — последние дни февраля выдались на редкость холодными, но пушистой и искрящейся, характерной для зимы стихии не подарили.

Я не заметила, как пролетел и без прочего короткий в календарном ряду месяц; в основном мой распорядок дня состоял из уроков и Роджерса, к которому я за время, проведенное вместе за кипой разношерстных материалов, с упоением прочесывая интернет-ресурсы в поисках необходимой информации, успела почти прикипеть. Во всяком случае, он не раздражал, и мое молчание его не вводило в замешательство, что было на руку в первую очередь — в большинстве своем я была чрезвычайно пассивным собеседником, предпочитающим тишину пустой болтовне, и, пусть со мной бывало убийственно скучно, я, по крайней мере, никогда не была заискивающей лицемеркой и ханжой, вытягивающей из людей горячие подробности личной жизни с целью пустить свежую сплетню.

Думаю, это не так уж плохо.

Майк впервые за доброе количество лет взял двухнедельный отпуск и отправился с Лесли в Грецию, откуда они стабильно и ежедневно присылали красивые фотографии и рассказывали о довольно очаровательных туристических казусах, какие могут произойти в стране с совершенно отличным менталитетом. Денег, что он оставил мне на период «выживания», хватило сполна, чтобы обзавестись несколькими новыми блузками, юбками и красивым небесно-голубым шарфом. Безусловно, я отложила необходимый минимум на пропитание: огромная пицца на заказ обходилась недорого и подъедалась маленькими порциями в течение нескольких дней. Вторая неделя была посвящена сандвичам и замороженным полуфабрикатам быстрого приготовления.

На худой конец, в холодильнике оставались яйца, а в ящике кухонного гарнитура — целая пачка спагетти, но я успешно обошлась без крайностей.

На корм Снежку я потратила больше денег, чем на собственные обеды.

Куда сложнее, нежели в одиноком заключении дома, где стало настолько тихо и темно, что приходилось включать по вечерам телевизор — создавать некое подобие текущей жизни, дабы рыжему пуфику было веселее, — обстояли дела за его пределами.

Я утратила всяческую способность понимать поступки и мотивы Тони.

В одной компании я пыталась вести себя максимально естественно: все так же позволяла себе отпускать в его адрес легкие шутки, какие раньше считались в порядке вещей; несерьезно подтрунивала в моменты, когда дела у него шли, словно через одно место, будто нарочно напоминая о маленьких «косяках»; изредка капризничала и отказывалась от прогулок втроем под предлогом головных болей — все это составляло основу нашей дружбы вот уже много лет. А теперь стремительно летело под откос.

Он вел себя чуть ли не назло всем моим попыткам воссоздать подобие прежних взаимоотношений. Сводил разговор с собеседником на нет, стоило мне оказаться рядом. Непривычно затихал и тем самым нагнетал напряженную атмосферу, что даже Хэппи, со всей его незатейливостью и приземленностью, начинал чувствовать себя неловко.

Избегал любого неосторожного физического контакта. За редкими исключениями начинал разговоры первым.

— Что? — с неприсущей мне резкостью спросила его однажды, оторвавшись от чтения и раздраженно приложив книгой о парту, когда терпеть этот пристальный, прожигающий взгляд стало буквально невыносимо.

Тони моргнул; рассеянно и почти сконфуженно. Карие глаза бегло осмотрели лицо, не фокусируясь ни на какой конкретной точке, дольше прочего задержались на лбу, увенчанном слишком медленно затягивающейся ссадиной после того столкновения в спортзале.

— Ничего, — уставились за мою спину, а затем и вовсе вперились куда-то в сторону, демонстрируя абсолютнейшую отвлеченность. За все оставшееся на перемене время Тони ни разу на меня не взглянул. И прощаясь — тоже.

Ощущение того, что все идет не так, взвинтило раздражение на тот уровень, где обычно тоненькая ниточка рвется, и человек теряет терпение.

Происходящее настолько развивалось вразрез с тем, как он вел себя в компании других девушек, что наглухо вставший в горле ком грозил разорваться от грызущего бешенства и обиды. Веселый, беспечный, активный и смеющийся. Полный жизненной энергии и желания отвечать на любой флирт, вопрос, предложение.

Не расклеиться было сложно, однако я через силу, которой уже не оставалось, заставляла себя держаться. Я напоминала себе куртку, которую порвала, когда бегала по подвалам с Беннером и Старком: парка расходилось по швам, но я упрямо пыталась придать ей «товарный» вид до тех пор, пока не смирилась с бессмысленностью затеи и не выбросила предмет гардероба на тряпки. Так и сейчас: я стремилась дать понять, что я прихожусь ему другом вне зависимости от времени и обстоятельств, и в любой критической ситуации он всегда сможет причалить к берегу, где его будут ждать, переполняемая абсолютной неуверенностью в том, что не свожу глаз с горизонта в поисках мелькающей мачты корабля, которого не существует.

Так было всегда. С тех самых пор, как я в начальной школе качалась на качелях в гордом одиночестве и все ждала, когда он обратит на меня внимание и подойдет, пока однажды кто-то не схватил раскачивающиеся цепочки позади и не сказал: «Привет! А я тебя помню, мы вместе играли летом».

В конце концов, что между нами произошло? Именно — ничего. Ничего внятного. Просто мы оба перебрали: кто-то с силой привычки и вседозволенностью, кто-то — с чувствами.

Так, наверное, случается. Передружили.

Шли последние учебные дни перед недельными пасхальными каникулами.