Мое побережье (СИ)

Хэппи переживает. Конечно. Мы за пять лет со Старком столько не ссорились, сколько за последние несколько месяцев.

— Извини меня, — закушенная губа. Привычно. Правильно. — Я… давай поговорим позже? — пальцы запутались в сетке, едва зал огласил свисток тренера. — Сейчас не лучшее место для объяснений.

Хэппи кивнул, молча сверля меня взглядом — вероятно, намекая, что без детальной дискуссии по косточкам вопрос не оставит, но возвращать ему зрительный контакт не хотелось совершенно. Мысленно с десяток раз поблагодарив его за «акт проявленного милосердия», нырнула под сетку, меняя команду.

Сколько раз мы к этому возвращались? Не знаю, Хэппи. Я эмоционально выпотрошена и не могу твердо стоять на ногах, удерживать груз беспрестанно наваливающихся проблем, потому что мои кости превращаются в порошок.

Нужно быть законченной психопаткой, чтобы связаться со Старком. Мне оставалось лишь облачиться в специфичную белую рубашку.

Пропускаю подачу.

Волейбол я тоже ненавижу.

Звонок с урока звенит быстрее, чем я успеваю трижды с глухим стуком врезаться коленями в твердый паркет, тормозя ладонями в попытке на грани провала спасти лицо от встречи с полом. Мимо ушей пролетает очередное оскорбление — Хоган был прав, у Сальгадо не все в порядке с головой.

И, кажется, я говорю это вслух.

По крайней мере, внезапно воцаряющаяся тишина режет уши.

Габриэль напоминает мне быка из своей родной страны, который взбешенно раздувает ноздри перед тем, как кинуться на красную тряпку.

— Что ты сказала?

Что я сказала? Хрень я сказала, милая Габи. И жизнь моя — тоже хрень.

— Что слышала? — я иронично пожала плечами, не имея никоего рвения продолжать бесполезный разговор с человеком, по уровню зрелости отстающим от меня на десяток лет. — Лечи нервы, Габриэль. Ты живешь в рамках общепринятых образцов поведения и психологических установок, определяющих нормы функционирования индивида в обществе, социализируйся соответственно. Не как духовно неразвитое лицо, — добавила на всякий случай, опасаясь быть непонятой.

Впрочем, на осмысление сказанного Сальгадо не разменивалась — это я поняла легко и очень быстро.

До прохода, отделяющего спортзал от коридора, оставались считанные шаги.

Моя голова соприкоснулась с полом быстрее, чем в пределах черепной коробки успела шевельнуться запоздалое: «Какого черта?». В глазах потемнело и зарябило цветными кругами. Дыхание выбило, когда нечто тяжелое буквально вмяло меня в паркет, не позволяя ни шевельнуться, ни наполнить точно сжавшиеся от тяжести легкие воздухом.

— Теперь ты меня слушай, принцесса, — большущая рука вцепилась в волосы и резко потянула назад, вырывая из груди бесконтрольный вскрик на высоких тонах. Боль, моментально прошибившая все тело, вызывала у меня сравнение с разрядом на электрическом стуле — каждый нерв будто натянули, подобно струне, и резко на ней сыграли.

— Совсем уже?!

— Если я услышу…

Оказавшись на боку, пусть и придавленная мясистой мощью чужого колена, я долго не думала — двинула локтем куда-то назад, на удачу. Судя по ощущениям влаги и твердости, попав прямиком в открытый рот.

Брезгливое желание вытереть локоть оказалось даже сильнее того, чтобы подняться на ноги и со скоростью Белого Кролика умчаться в спасительную нору.

— Ах ты ж сука, — я почти успеваю проститься с целостностью костей, когда чувствую железный захват и фактически представляю, в какое положение вывернется мой локоть в следующий момент — все-таки в том, чтобы быть дочкой копа, есть маленькие сомнительные преимущества, а сомнительными они были как раз-таки потому, что в силу своей природной субтильности и излишней альтруистичности я не всегда могла применить имеющиеся знания «как правильно бить противника» на практике, — но этого не происходит.

Вместо успевшей разыграться фантазийной модели грядущего слуха достигает похожий на поросячий визг Габриэль, столь извращенно завуалированный под фразу: «Отпусти», но ответная реплика теряется в разнесшемся по залу звуке из звонкого свистка тренера.

Чужие руки обхватывают меня в области подмышек и без особых усилий тянут вверх, помогая мягко встать на две свои. Едва уловимый запах мяты и лимона, светлый оттенок кожи, мелькнувший перед глазами — мне не нужно было видеть лица Роджерса, чтобы определить именно его присутствие за спиной.

Как и не нужно было теряться в догадках, кто именно оттащил от меня эту психопатку.

Я почти не дышала, потерянно жавшись к значительно превышающей ширину моих плеч груди Стивена, с совершенно пустой головой уставившись на Старка, разбрасывающегося гневливыми репликами то в адрес тренера, то, вкупе с мечущимися во взгляде молниями, в адрес Сальгадо. Я не слышала, о чем все они говорят.

Мне хотелось нажать на несуществующем пульте кнопку паузы, и в момент воцарившегося затишься вывести его из зала, чтобы заключить лицо в ладони и, совсем как раньше, выдать какую-нибудь чепуху из серии «тише, все хорошо», безотказно срабатывавшую после каждой драки, в кои Тони был горазд ввязываться.

Но я просто смотрела, не в силах сдвинуть приросшие к полу ноги.

Только с появлением Хэппи демоны в груди усмирились, уступив странной пародии на спокойствие. Он не даст ему переступить черту.

Все обошлось.

***

Сложно определить, что конкретно подразумевала Лесли под своим: «Боже мой», когда наше многострадальное трио объявилось на пороге дома; держу пари, увидеть меня в обществе двух парней сразу — зрелище не менее эпатирующее, нежели рассеченный лоб.

Растрачивать силы на повествование не пришлось — мальчишки справились с поставленной задачей на ура, я и рта не раскрыла. Еще и приукрасить умудрились, поганцы.

Мне оставалось тихо шипеть сквозь зубы каждый раз, когда убийственно пахнущая ватка прикладывалась ко лбу.

— Надо было стукнуть ей затылком по носу, — тоном, каким обычно рассуждают о погоде, проронила Лесли, придирчиво осматривая мое лицо на наличие видимых повреждений. — Хоть ты и не мужчина, но боевое ранение тебя даже красит, — она ободряюще улыбнулась мне и обратилась к разложенным по периметру столешницы упаковкам от пластыря, собирая мусор воедино. — Я схожу в ванную, никуда не вставай, — у, как повелительно. — Никто точно не голоден? У нас на обед запеченная рыба.

Парни вразнобой неубедительно соврали о своей сытости, явно стесненные столь непривычным для них фактом присутствия в моем доме женщины. Правда, стоило доктору Харрис скрыться в районе лестницы, Хэппи нагло потянулся к вазе с фруктами.

— Нет, ну как ты ее, а!

Я фыркнула, и, несмотря на запреты Ли, слезла со стула да направилась к графину с водой.

— Уместней говорить, как отделала она меня.

— «Духовно неразвитое лицо», — продолжал разливаться соловьем Хоган, будто не слыша моих фраз. — Это ж надо было придумать!

Я сделала долгожданный глоток.

— Слово «быдло» прозвучало бы неэтично.

Смешок, достигший слуха, принадлежал Тони:

— В этом вся ты.

Зрительный контакт продлился не долго — Старк поспешил отвернуться, стоило мне поймать его взгляд.

Впрочем, Хэппи, кажется, никоего подобия неловкости и заминки, вызванной его замечанием, не приметил. Он продолжил придирчиво разглядывать вазу, пока, наконец, не вытащил оттуда зеленое яблоко.

— Фколько ты весишь? — пробубнил он, откусывая от фрукта почти одну четвертую часть сразу.

Вопрос сбил с толку. Я нахмурилась, не совсем понимая его смысла, и теряясь на виражах смены тем.

— Сорок семь или сорок восемь, я давно не взвешивалась.

— Вот! — указательный палец укоризненно взметнулся в мою сторону. — А я что говорил? Кожа да кости. Никаких залов! — безапелляционно отрезал он и вновь вгрызся в несчастное яблоко. — Чудо, как она тебя не раздавила на месте.

Я только качнула головой, отчего невидимые чугунные шарики в ней со звоном перекатились с одного полушария к другому; спорить с Хэппи бессмысленно, да и мозг изрядно трещал по швам.