Мотылёк (СИ)

Ответ Маю чрезвычайно понравился и вызвал улыбку. Мол, я несгибаемый силач силачей, но… карту местности дома забыл, прости. Потому, лукавенько…

— А до стоянки донесешь, не заблудишься?

— До стоянки? Запросто, стоянка близко.

— Тогда — вперед!

Ох, зря Май радостно скомандовал «вперед», не учел, что у балеруна, скорее всего, тоже отрубило мозги. Альфа шагнул, не размышляя, куда велели, и изрядно потерявшая связь с реальностью парочка врезалась в захлопнувшуюся минуту назад за спиной омеги дверь. Открывающуюся вовнутрь.

— Стой! — сиреной завопил ушибленный, малость протрезвленный неожиданной болью Май. — Ты без рубашки! Мы не можем ехать к срачкам голыми!

С «мы» омега явно поторопился, ну да ерунда, вполне исправляемо. Наверно, именно так подумал Вабэн, накрывая рот парнишки губами.

Ох, как же они целовались… Аж дымились. Страстно и влажно, глубоко, не размышляя, только чувствуя и обоняя, пили друг друга, сладко постанывая. Поначалу вел балерун, потом оказавшийся каким-то образом опять стоящим Май ненавязчиво перехватил инициативу, прижимая Вабэна к двери, пиджачок и блузка парнишки куда-то таинственно улетучились, расстегнутые в ширинке брючки неуклонно ползли по бедрам вниз. Что отталкивают, омега понял отнюдь не сразу и протестующе укусил будущего мужа за верхнюю губу. Альфа продолжал отталкиваться, его сердце билось под ладонью Мая часто-часто.

— Если ты не прекратишь, — раскрасневшийся парень тяжело, прерывисто дышал, — я тебя разложу прямо тут, без срачков…

Четыре месяца никого, кроме папы и сына, не целовавшему Маю было сейчас абсолютно наплевать на срачков.

— Я тебя сам разложу, идиот! — рыкнул юный омега грозно, поворотом оставленного в замке изнутри ключа запирая дверь и утягивая своего альфу на пол. — Я весь мокрый уже! У меня стоит колом! Срачки не протухнут! Целуй давай, срачок!

Май обещал, и Май сделал.

Впрочем, Вабэн и не возражал, был «за» руками, ногами и… кхм… длинной и толстой не по комплекции альфячьей истинностью. Вот как надо правильно записываться на танцы, а вы — шпильки, шпильки…

Горизонтальным танцам шпильки не помеха.

— Ты теперь считаешь меня зуном?

Вабэн осоловело скосил глаза на лицо уютно лежащего на его плече растерзанной головой голого парнишки и скептически хмыкнул. Раньше балерун не имел привычки метить любовников. Впрочем, это получилось нечаянно, без участия разума. Как, сжигаемый страстью, вонзал выпущенные клыки в шею подвывающего в кулак, безудержно отдающегося ему Мая, альфа помнил крайне смутно, но о случившемся совершенно не жалел. Цветочно-медовый запах блондина одурял, в него хотелось зарыться целиком.

— А ты меня, котенок?

Май потрясенно икнул и приподнялся на локте.

— Я — омега! — парнишка заморгал. — Ты — альфа! Мы — разные вселенные!

Вабэн ошалело выпялился.

— Чего?! — он подскочил, мгновенно просыпаясь. — Кто тебе навнушал такую чушь?! Думаешь, среди зунов нет альф?! — Май отшатнулся, бледнея, и балерун продолжил гораздо спокойнее: — Поверь, есть, и полно. Просто ты с ними не сталкивался, чистая душа.

Омега сел и потер сочащуюся крохотными капельками крови метку.

— Жжет, — пожаловался, смущенно трепеща ресницами.

Вабэн аккуратно потрогал свою свежую метку на плече и вздохнул:

— Моя тоже жжет, — утешил. — Кусаться было не нужно.

Май неуверенно улыбнулся, смягчаясь зрачками:

— Ты первый начал, зойка.

Абсолютная правда, первым клыки распустил именно балерун, уж больно мощно перло, чуть не разорвало, ну и Май почти сразу вернул метку. Пока альфа чесал в паху, парнишка потянулся за валяющимися неподалеку комом брючками и выудил из них трусы, обычные белые трикотажные боксеры.

— В душ бы, — он перетек на колени. — Даже вытереться толком нечем.

Душ в студии имелся, и не один, но, чтобы в него попасть, надо было пройти по людному коридору метров тридцать.

— У меня есть, чем, — ожил Вабэн. — Подожди, котенок. Момент.

Вскочив, парень в три прыжка сгонял в угол и принес средних размеров синее махровое полотенце.

— Вот, — сказал. — Держи. Должно хватить.

Последующие минуты он, облизывая пересохшие, распухшие губы, жадно наблюдал, как Май вытирает с ягодиц и живота липкие следы любовных утех и умирал — хотел повторения.

Принявшийся одеваться омега лукаво погрозил приподнявшейся альфячьей гордостью пальчиком.

— Класс не самое подходящее место для гона, — парнишка, ревниво поблескивая ровными зубами, решительно запихнул свою рвущуюся навстречу альфе плоть в трусы и вжикнул молнией, застегивая ширинку. — Странно, что сюда до сих пор никто не ломится. Привыкли, что дверь заперта, что ли?

Эм…

О да, в прошлом частенько случалось, балерун уединялся в классе с некоторыми половозрелыми молодыми, смазливыми учениками-омегами, но зачем блондину об этом знать?

— Когда я веду урок, меня редко беспокоят, — несколько высокомерно ответствовал Вабэн огненно зазыркавшему Маю. — А у нас, как бы, урок. Еще четверть часа урок, котенок, — он неохотно влез в трусы и брюки.

Проигнорировавший непрозрачный намек на вторую порцию утех Май рылся в рюкзачке, искал расческу. Нашел и, встав перед занимающим всю стену зеркалом, принялся приводить в порядок волосы.

— Хорошо быть альфой, — невнятно сообщил омега своему отражению с полным ртом шпилек. — На голове бардак — красавец. Пузо и растяжки — красавец. Обгрызенные ногти — красавец. Эх, ну почему я не альфа?

Худощавый и везде ухоженный Вабэн обнял истинную пару со спины и чмокнул, гибко развернувшегося в тонкой талии, в нос.

— Потому что ты — омега, котенок, — прошептал, прижимаясь к крепеньким ягодицам парнишки выпуклостью в паху и наслаждаясь ощущением близости. — Мой омега. Я тебя никому не отдам, накормлю срачками и залюблю до неба в алмазах. И не возражай.

Май и не возражал. Мозги у него от насыщенного запаха балеруна были в набекренную кашу, между ягодиц опять мокло, низ живота сводило сладостными спазмами. Трахаться хотелось до трясучки, прямо как в течку. Но и срачков хотелось не меньше, розовых, нежных, в остром кисловатом соусе.

Ради срачков омега и удержался, не позволил Вабэну втянуть себя в грозящий перерасти в стонущую горизонталь поцелуй.

— Класс — не место для гона, зойка, — повторил разронявший шпильки юный аристократ, подавляя выкручивающее изнутри желание.

Течка течкой, а приличия — приличиями. Для гона существуют спальни и гостиничные номера с удобными широкими кроватями и душевыми смежными комнатами, и необходимо срочно принять подавитель, чтобы не забеременеть от едва знакомого, пусть и сто раз истинного. Может, Вабэн психически больной или наркоман, кто знает? Может, он маньяк, любящий избивать партнеров по постели? Повстречаются с полгодика — разберется.

— Срачки, — отчаявшись навести прическу, Май стянул локоны в простой хвост и погладил балеруна по идеально выбритой, гладкой щеке. — Ты обещал меня накормить.

Вабэн с готовностью прижал омегу к груди и страстно поцеловал, сияя счастьем, но про себя робко недоумевая.

Неужели вот этот спокойно прихорашивающийся перед зеркалом парнишка совсем недавно, царапаясь и кусая за губы, диким зверем насаживался на его член? Аристократия, чтоб ее, впитанная с молоком папы, не иначе. Угораздило же вляпаться в истинные к аристократу.

— Меня зовут Май, зойка, — упс, впечатанный в стену альфа застонал от удовольствия, когда спокойный аристократ нежно, но многообещающе сжал его мотню через тонкую ткань брюк. — Пожалуйста, запомни. Назовешь каким-нибудь другим именем — придушу ночью спящего подушкой, без шуток. — В музыкальном голосе омеги прозвучала звонкая сталь. — Будешь и дальше запираться в классе с учениками — тоже придушу, но сначала отрежу тебе яйца.

Вабэн поверил Маю сразу и безоговорочно. Такой определенно и придушит, и отпилит, не моргнув. Лесной пожар, а не омега.

— Срачки, — мяукнул балерун, — протухают… Май, я знаю одну замечательную, домашнего типа гостиницу, где подают вкуснейшие дары моря и отличное белое вино… В двух минутах ходьбы от набережной… Заодно помоемся…