Трансильвания: Воцарение Ночи (СИ)

— Есть и другое решение. — Я переползла вперед и встала перед ним на колени, касаясь рукой щеки. — Каждый вампир по сути своей является еще и энергетическим.

Развязав бретели топа, я откинула его в сторону. — А сильный энергетический заряд, переданный от живого вампиру, в состоянии спасти ему жизнь. И что может быть мощнее по силе, чем энергия умирающей девственности? В боли кроется эмоциональный пик. Бери ее. Спаси себя.

— Ты сумасшедшая. — Он оттолкнул меня, глядя мне в глаза полубезумным взглядом. — Ты сама сказала, что Тефенсен убьет тебя, нас обоих, если это случится. Ведя тебя сюда, к озеру, я не планировал заниматься этим. Я просто хотел поговорить там, где нет людей. И попрощаться. Потому что, если ты надумаешь увидеться еще через год, ты меня уже не застанешь.

— Я сказала, а теперь говорю иное. Пусть сука бесится. У меня достаточно сил, чтобы уложить ее на обе лопатки или прибить ветвью, «нечаянно» упавшей с неба. Ты совсем плох. Даже пока ты стоял там в толпе, я этого не замечала. А теперь вижу. Забирай мою невинность. Все равно я никогда не пожелаю отдать ее никому, кроме тебя. Так что мой выбор осознанный. И хватит спорить. Времени у нас всего до рассвета.

— Здесь, конечно, никого нет. Но ее шпионы могут быть повсюду. Не знаю, как ты относишься к зарослям осоки… Они острые.

Ни слова более не говоря, я втянула его в прибрежную осоку, спиной опускаясь на острые и мокрые от воды стебли. — Любовь с болью всегда ходят по грани напару. По моим ногам точно мясорубка прошлась. Я не боюсь царапин на спине.

Огонь от всполохов далеких костров светом и тенью отражался на его безупречном лице, исполненном холодной красоты. Вдалеке все еще играл дудук, но тень вязов и прибрежные заросли осоки скрывали происходившее от глаз посторонних.

Аккуратно развязав мою юбку и сорвав исподнее, он посмотрел мне в глаза, где застыл безотчетный страх.

— Боишься? Ты же не помнишь, как это было в первый раз, верно? Что бы тебе ни являлось в видениях, я не был груб. Ты была двенадцатилетней малышкой, а даже такие уроды, как я, не в состоянии причинить боль столь юному созданию.

— Давай покончим с этим. Да, я боюсь, но пусть будет быстро. — Я нервно стиснула зубы, и вся сжалась в комок.

Тогда он склонился надо мной и начал гладить мою грудь, руки, живот. — Ожидая боль, ты ее сполна и получишь. Выдохни, расслабься, разведи пошире колени и замри. Больно не будет. Ты вообще-то с профессионалом разговариваешь. Сотни тысяч я лишил невинности и опорочил за пять веков. Никто из них не жаловался на боль. Даже ты в первый раз. Смотри мне в глаза и не думай об этом. Обещаю, ты и не почувствуешь, и не заметишь.

Смочив руку озерной водой, он коснулся пальцами моего полуоткрытого лона. Я судорожно вдохнула и выдохнула, вытянулась в струну, но пальцы его лишь осторожно скользили сверху вниз, даже не проникая вглубь. Огонь разлился по телу. Я уже даже ждала этого момента, когда он склонился ко мне вплотную, и я впилась в грешные губы вампира своими. Тогда и случился рывок. Я даже пикнуть не успела, почувствовав короткую ноющую боль внутри себя. — Тише, тише, бабочка. Все позади.

Я, приоткрыв рот, ловила воздух в состоянии шока. Он коснулся окровавленными перстами моей щеки, проведя по ней сверху вниз и оставив три кровавых полосы на моем лице.

Прикрыв глаза, мой муж судорожно вдохнул. Я была права. Сил у меня совсем не осталось, а залегшие морщины на его лице, темные круги под глазами медленно, но верно разглаживались и исчезали. Тело наливалось силой. В него шаг за шагом возвращалась жизнь.

— Пожалуй, с тебя хватит на сегодня. — Он улыбнулся, нежно поцеловав меня в щеку. — Малышка, ты совсем обессилена.

— Я того и хотела. — Расстегнув бюстгальтер, я прильнула разгоряченной грудью, всем своим хрупким нагим телом к его ледяной груди. — Завтра мы поплатимся. Но сегодня…

Я закинула ногу ему на бедро, пристально глядя в глаза, запрокинув голову вверх. — Возьми меня. По-настоящему.

Дважды просить моего мужа никогда не приходилось. Окончательно истлев под натиском его поцелуев и прикосновений, изрезав всю спину осокой в безумном ритме наших тел, когда, наконец, оргазм накрыл нас с головой, я отдышалась и тихо произнесла.

— Ведь этого недостаточно. Ты забрал энергию гибели моей девственности, но все равно не питался. Бери мою кровь.

Он только покачал головой. — Куда ты себя толкаешь, женщина? Посмотри на себя. Ты еле живая, а все еще жертвуешь всем ради меня. Остановись. Мне хватит того, что ты уже отдала. Это неоценимый дар. Я у тебя в неоплатном долгу за спасение своей шкуры. Ни одна другая в моей жизни так слепо не шагала во мрак ради спасения меня.

— Я — не просто какая-то другая. Я — твоя жена.

— Кстати, об этом. По легенде, от свадебных колец брака истинной любви после принесения вечной клятвы у вампиров нельзя избавиться. Я знаю, что ты выбросила свое в тот день, когда увидела меня с Иэной. Поверни голову набок. Легенды не лгут.

Я приподнялась на локте. В зарослях осоки, прямо возле меня, лежало золотое обручальное кольцо с переплетенными крыльями двух летучих мышей. Ни слова не произнеся, я надела его на палец. Странно, все это время рука даже скучала по этому украшению. По его весу.

— Этот танцевальный костюм. Что с ним вообще? — Простонала я, держась за голову. — То Маргарита в нем лишает тебя невинности. То ты меня. Заколдованный…

Затем я потихоньку склонила его голову к своему плечу, коротко целуя в шею. — Бери мою кровь, любовь моя. Я ношу закрытые футболки на тренировки. Она не узнает.

— Хорошо, но потом я исцелю тебя своей кровью.

— Нельзя. — Я отрицательно покачала головой. — Тогда и порезы на ногах заживут. А это уже подозрительно. Половина нашего мира видела мой танец. И помост до сих пор в крови. Я справлюсь и без чудодейственного заживления. Не маленькая.

Сладостная боль резко пронзила тело, когда его клыки пропороли кожу на моем плече. Эндорфин и допамин, ласково взяв за руки, увели в сказку. Кровавый поцелуй вампира всегда вбрасывает в тело жертвы приятный яд, чтобы ослабить сопротивление. Мир для меня сейчас пульсировал синим и золотым.

Окинув меня взглядом багровых глаз с вертикальными зрачками, Владислав вновь погрузил в меня клыки, на этот раз в вену на внутренней стороне бедра. Это была самба белого мотылька над пропастью. Крылья мои были опалены языками пламени костров и страсти, и глупая бабочка, потеряв над собой контроль, сгорела, не оставив от себя ничего, наконец-то став чьей-то вместо никчемного бытия ничьей, полусгнившей черной розой на асфальте…

====== Глава 15 – В ожидании расплаты за грехи ======

ГЛАВА 15 — В ОЖИДАНИИ РАСПЛАТЫ ЗА ГРЕХИ

Столько лет, растворенных в ночи,

Мне главу украшали терном…

Марево огня рассветных лучей окрасило его волосы в алый цвет. Я только недавно проснулась, ощущая его руку, крепко прижимавшую меня к нему. И уже перевернулась на другой бок, чтобы посмотреть на него в то короткое мгновение, что он дремлет. Утренняя прохлада холодила мою кожу росой. Заперты в плену правил, установленных кем-то свыше. Нас лишили нашей свободы и права выбора. И все-таки мы боролись… Вот он спит. Так спокойно и безмятежно. Сейчас ему нет дела ни до чего. На лице застыло отстраненное и мрачное выражение. А каждая мышца, каждый нерв напряжены. Он не умеет расслабляться. Не после всего, что было. А я… Я не могу забыть о прошлой ночи, которая оставила раны на моем сердце и изувечила. Изувечила мыслью о том, что это был уже точно последний раз. Снова пришли на ум строки из стихотворения о Черном Человеке.

‘Месяц умер. Синеет в окошко рассвет. Ах ты, ночь! Что ты, ночь, наковеркала?’

И правда, что? Что эта ночь наковеркала? Почему, когда спускаются сумерки, от себя становится невозможно сбежать? Почему днем кажется, что все прошло, а ночью болит еще сильнее?..

Вопросы без ответа.

Слезы обожгли мне щеки. Я приподнялась на локте. Его черный плащ еще согревал нас обоих. Нервно встав и сделав круг по поляне, я снова прилегла, грудью прильнув к его холодной спине, накрывая нас плащом. Склонившись со слезами на глазах, я мучительно оставляла поцелуи на плече, на шее под затылком, убирая волосы, застегнутые дорогой заколкой, пропуская через них пальцы. Мои дрожащие пальцы слегка коснулись его нижней влажной губы. Этот рот — средоточие моих порочных желаний, мучений и кошмаров.