Орлиное гнездо (СИ)

Так и было. Но те, кто входил в городской совет, не сражались в великих боях – и смотрели смерти в лицо только тогда, когда к этому принуждала чужая, жестокая воля: когда смерть являлась к ним домой.

И появление князя Валахии сразу же вскрыло раны, которые он нанес саксонцам собственной рукой. Когда он вновь предстал перед ними, с головы до ног в крови турок – возмутитель спокойствия богатой жизни посреди мрамора и дорогого дерева, сверканья драгоценных одежд и цепей, - немецким купцам снова представилось, будто эта кровь на доспехах Дракулы – их собственная. Враждебный ропот поднялся в зале, когда Дракула, с обнаженной головой, точно сдаваясь на милость, шагнул к длинному столу, за которым расположились саксонцы. Те, кто сидел ближе всего к валашскому князю, даже отодвинулись.

Быть может, явись он перед ними в господарском блеске – в бархатном кафтане, усыпанном каменьями, в парчовой накидке, в шапке со страусиным пером, поверх которой был надвинут тяжкий обруч с многими низками жемчуга, - совет посмотрел бы на него более благосклонно? Если бы Дракула пришел один, без своих витязей? Но как такое могло бы быть?

Теперь, как он ни выставляй себя, судьба отвернулась от князя Валахии. Его час пробил – еще тогда, давно, когда Дракула стоял и упивался величайшею казнью, которую учинил в жизни. Ныне время великих казней для него миновало.

Корнел пришел к господарю в час, когда все от него отреклись, чтобы разделить с Дракулой его муки, - и сейчас стоял бок о бок с князем именно для этого. Если судит ему Господь, Корнел падет здесь мертвым, защищая свою веру, отечество и любовь, сплотившиеся для рыцаря Дракона в одном этом человеке; но пока хвататься за меч не было нужды. Пока его государь стоял, молча озирая зал, - потом валашский князь простер руки и тут же их уронил. Дракула опустил голову на грудь.

Он понял, что эти люди, сидящие перед ним, не внемлют никаким словам о тьме с востока – они не видят, что оставили турки от его доспехов, не видят, сколько у князя осталось людей от некогда большого, непобедимого войска. Саксонцы видели только, что перед ними, побитый и униженный, потерявший всю свою силу, стоит владыка, которого они ненавидят всей душой, владыка маленького княжества, который возмутил весь мир, - и теперь они могут торжествовать над господарем Валахии, как он когда-то торжествовал над ними!

Влад Дракула наконец поднял голову – и глаза его загорелись, быть может, в последний раз. Он открыл рот; и, быть может, речь его сразила бы расчетливых купцов. Но он не успел ничего сказать.

В зале раздался топот многих пар ног – и вошел, в сопровождении нескольких стражников, нарядный, гордый человек в камзоле и кафтане, сшитых из клиньев разноцветной парчи, в бархатном плаще, сколотом на плече ослепительной бриллиантовой пряжкой. Драгоценный камень брызнул светом в воспаленные глаза Дракулы, и тот на миг зажмурился.

Еще не успев опять поднять глаза на эмиссара, валашский князь услышал, как тот произносит обличительное слово.

- Ты обвиняешься в бесчисленных и богомерзких преступлениях, князь Дракула! То, что ты творил в Валахии, известно всем! Но теперь перед нами свидетельство худшего из твоих деяний!

Рука эмиссара красиво взметнулась над столом, и князь увидел, как по столу разлетелись письма, на которые саксонцы ошеломленно уставились. Дракула же только горько улыбнулся и опять повесил голову.

- Перед нами предательские письма, написанные твоей рукой! – крикнул обвинитель. – В одном из них ты просил о военной помощи султана, обещая взамен даровать ему Трансильванию…

Члены совета зашумели в негодовании; но тут венгр вскинул руку и торжествующе закончил, возвысив голос:

- А вот в этом письме ты злобно и дьявольски сговариваешься с султаном о том, чтобы пленить самого короля Матьяша! Ты хотел на то золото, которое получишь от Брашова, нанять армию и захватить его величество короля, чтобы потом привезти его пленником в Турцию!

Тут негодующие возгласы слились в общий яростный крик. Дородные степенные саксонцы вскакивали, сжимая кулаки, выкрикивали проклятия, некоторые даже плевали в сторону Дракулы, который был теперь - наконец-то! - беспомощен, смирен. Хозяева Брашова не понимали, что Дракуле достаточно сделать одно движение – и его витязи перебьют всех, кто находится в зале, несмотря на то, какая участь грозит им самим. Это была верность, скрепленная кровью бесчисленное множество раз.

Но Дракула не двигался. Не двинулся он и тогда, когда зал наполнился чешскими воинами, одетыми в черные доспехи, подобно его собственным витязям, и вооруженными до зубов. Впереди их шел седовласый и седоусый воин в самых светлых и самых дорогих доспехах.

- Князь Дракула! Именем короля, твоего сюзерена, ты арестован! – холодно сказал Ян Жискра, поглядев в глаза князю с ненавистью ко всему, что из себя представлял этот человек, – и ко всему, что из себя представляло православное христианство, которое он защищал.

Дракула не двигался и ничего не говорил, без всякого выражения глядя “Черному наемнику” в лицо.

- Ты арестован, Дракула! Сложи с себя свою корону! – торжествующе крикнул глава совета Брашова.

И тут Дракула впервые за эти роковые минуты ожил, улыбнулся. Глаза его заблестели смехом.

- На мне сейчас нет никакой короны, почтенные, - сказал он. – Или вы не видите?

Эти люди ничего не видели – видели перед собою только неслыханное чудовище, которое они травили, как травили бы чудовище. О том, что станется со всем христианским миром после того, как князя Цепеша затравят, никто сейчас не задумывался.

- Взять его! – бросил Жискра, видя, что более ждать нечего. И чехи кинулись на князя; тот так и не оказал никакого сопротивления. Витязи, растерявшиеся от такой покорности, точно весь боевой запал господаря куда-то вмиг исчез, потух, попытались защитить Дракулу. Произошла короткая яростная схватка, в которой знаменитые черные бойцы показали свое искусство: оно оказалось равным искусству валахов. Несколько воинов погибло с обеих сторон; а потом валахи осознали, что князь действительно сдается в плен, и вместе с ним прекратили сопротивление. Их быстро обезоружили и скрутили.

Корнел защищал своего князя с безумством отчаяния – и, даже увидев, как черные чехи валят на пол и вяжут последних витязей, не выпустил из рук меча. Отбиваясь от нескольких солдат сразу, витязь увидел, что к господарю пробился враг; и вот уже двое, трое навалилось на его князя. Чехи с яростью схватили Дракулу за плечи, потом выкрутили ему локти и пригнули книзу, ткнув лицом в стол.

А потом Корнел ощутил тупой, тяжкий удар по голове. “Господи, дай силы отмстить”, - только и успел подумать он; и потерял сознание.

========== Глава 56 ==========

Когда Дракулу и его витязей вывели из зала судилища на улицу, Иоана дожидалась их бок о бок с Андраши: и десятки, сотни трансильванцев ожидали этого вместе с ними. Невероятный крик поднялся на улицах Брашова при виде связанных рыцарей, во главе которых шел их связанный князь. Но казалось, что валахов это никак не затронуло.

Дракула и его витязи шли, опустив головы, не глядя ни на кого, а только с сознанием самих себя: с каким-то тихим и горделивым сознанием. Черные чехи шагали и ехали верхами по сторонам валахов, и приветствовали восторженный народ взмахами черных и мощных, грозных рук; Жискра, на своем коне, особенно блистал, точно воевода, одержавший великую победу. Но он же и следил – бдительно следил, чтобы драгоценных пленников не обидели; а до этого было недолго.

Вот кто-то среди множества волнующихся рук и голов – нарядных, оборванных, без различия чина и звания – выкрикнул надрывное, исполненное от сердца идущей лютой ненависти проклятие Колосажателю; и толпа тотчас же подхватила бранные слова. Стоило только начать! А потом в витязей со всех сторон полетели камни и комья грязи.

Иоана вскрикнула, когда в одного из связанных воинов угодил камень, который рассек ему щеку; это был не Корнел, но для Иоаны сейчас все эти мужи были как сотня Корнелов, как сотня великих бедствий и любовей. Жених обхватил ее за плечи, предупреждая какой-нибудь опасный порыв, но Иоана не глядела на него – а только на своих валахов, которых толпа грозила растерзать. Конные чехи стали теснить семиградцев, отвечая проклятьями и угрозами на проклятья; теперь опасно стало и им, людям Жискры, - но они не зря носили свое имя, и боевая слава их была у всех на слуху. Один вид их обнаженных мечей и сабель смирил народ.