История Нового Каллена — Недосягаемая (СИ)

— Тише. Мне не хотелось бы никому ничего объяснять… — Близость его тела была отвратительна. Откуда-то появились тонкие ростки сил; я наотмашь била кулаками в его грудь, пыталась расцарапать кожу на оголенных руках, силилась оттолкнуть неугодное тело от себя. Если только свалить его на пол, удар дверцей по голове подарит мне свободу.

Глаза застилали горячие слезы, когда я широко замахнулась, грозясь влепить ему звонкую пощечину, ощутить под ладонью обожженную, покрытую жесткой щетиной щеку. Его глаза превратились в узкие щелочки от ярости. Он перехватил мою ладонь. Одним рывком из меня вышибли весь дух, распластав о шкафчики. Перед глазами заплясали цветные вспышки, и я бы осела на пол, не стискивай он мои плечи.

— Прекрати, я тебе сказал! — прошипел он и вновь встряхнул меня. Я ударилась головой и наконец-то закричала, но мне откликнулось только насмешливое эхо.

Как-то неохотно, будто автоматически, до меня доходила пугающая истина: с ним творится что-то неладное, его обволокло нехорошее наваждение, против которого бессилен любой вампир. Неконтролируемый страх парализовал единственную ценную способность в моем теле, я загоралась и тухла, как неисправная зажигалка.

Я покачнулась и вдруг осознала, что вместо лица парня вижу какое-то смазанное, неразличимое пятно с горящими глазами. Дымчатые ассоциации, затерявшиеся где-то на задворках сознания. Только вот радужки, радужки другого цвета, но то самый взгляд…

— Чего ты от меня хочешь?..

— Я лишь хочу получить то, что однажды упустил. — Его шелестящий голос с невесть откуда взявшимся акцентом привел меня в ужас. Его голодные глаза проступили сквозь потемневшую, затертую временем картинку. Наложились на кошмары, от которых я просыпалась в липком поту. Сны неминуемо были лишены конкретики, постоянно оказывались по другую сторону от осознаваемой грани. Оставалась лишь несоизмеримая лавина чувств, каждый раз возвращающая меня в раскрошившуюся, сожженную в авиационном топливе реальность, так отчаянно вытесняемую защищающимся сознанием.

Я чувствовала себя отравленной пониманием. Из горла вырвался полный отчаяния крик ужаса, раздирающий горло, наполняющий тесное пространство раздевалки. За долю секунды бушующие внутри эмоции выбросили меня в салон самолета, где стоял густой, удушливый запах гари, где чувства накалились до такого предела, что кожу покалывало как от электрических разрядов, а звуки лишали возможности думать. Темный силуэт, склонившийся надо мной, делился надвое и сливался в одно. Льдинки его глаз обратились в наполненный кровью взгляд, эта жестокая улыбка, точеные скулы, вкрадчивый голос… Я все это уже видела, слышала, но настолько сильно хотела забыть, что не смогла опознать, предупредить.

Напавший на меня человек не был Алексом. Я видела его раньше, он нашел меня задолго до Марвел, и лишь неясная случайность не дала ему завершить грязное дело, явно не дающее чужаку покоя до сих пор.

Не знаю, что смогло наконец его отрезвить: ногти, впившиеся в тепло его рук, мой отчаянный, полный муки крик, ростки человечности. На щеках вдруг расползлись персиковые круги, как будто взмахом кисти кто-то обильно наложил на маску румяна. На висках выступили бисеринки пота, руки ослабили хватку. Мэнголд выглядел растерянным и недоумевающим секунд десять, а потом черты его лица вновь ожесточились — вновь материализовался убийственный некто — не то плод моего воображения, не то выжженная реальность.

— Исчезни… — надломленным голосом произнес парень. Одной рукой он закрыл взмокшее лицо, второй, словно против воли, тянулся к моему горлу.

Его состояние менялось так резко, что в глазах полопались капилляры. Он схватил меня в охапку, из горла рвался рокот, больше похожий на приглушенное рычание, острый кадык ходил ходуном. Ударом ноги он распахнул дверь какой-то хозяйственной каморки и бросил меня внутрь, словно лопнувший мяч. Жесткий взгляд померк в сгустившейся вокруг темноте.

…По телу разливалась боль, о которой я почти сразу же забыла, отчаянно вскакивая на ноги, готовая к защите. Бездумно и судорожно я постаралась забиться в самый дальний угол, вздрагивая всякий раз, когда за плотно закрытой дверью слышались оглушительные, нечеловеческие удары: железные шкафчики содрогались, лавочки со скрипом носились по пространству раздевалки. Я слышала его надломленный, хриплый, отравленный бранью и какими-то отчаянными криками на самого себя голос.

Я замерла, боясь привлечь его внимание, и лишь беззвучно плакала, утирая жгучую влагу рукавом свитера. Чем, чем я это все заслужила?

Казалось, в напряженной неизвестности и оглушительных звуках разрушения за дверью прошла целая вечность. Затем воцарилась краткая тишина; и после этого дверь приоткрылась на дюйм, впустив внутрь тусклый луч света, больно слепивший уставшие, зареванные глаза. Прозрев, я внезапно испугалась окружавшей меня кромешной тьмы, внутренне молилась вырваться из спертого мрака, даже если ради этого мне придется перейти очередную границу — убить.

Мэнголд сидел на корточках, уткнувшись головой в колени. Руки беспрерывно тряслись, футболка была разорвана в клочья. Приглядевшись, я заметила кровь на лоскутах испорченной одежды и на костяшках его пальцев. Он казался измученным и мирным, но стоило мне наконец вздохнуть полной грудью, как на меня поднялись его глаза — васильки в кровавом озере полопавшихся сосудов. Меня передернуло в судороге, слезы снова навернулись на глаза, но больше терять времени было нельзя. Из последних сил я вскочила на ноги, едва удерживая равновесие. Расстояние до двери я преодолела бегом. Я отчаянно дергала ручку, пока беспомощно не вывалилась наружу, чуть было позорно не упав на колени. Я навалилась на дверь всем весом — он не пытался гнаться, задержать, но больше я здесь не появлюсь. Больше ни за что в жизни я не ступлю на порог старшей школы города Форкс.

Ослабевшими руками я схватила свои вещи и ринулась прочь — если в зале и были люди, я их уже не видела. Если в коридоре и шел кто-то, я проносилась мимо — сейчас мне важно было лишь найти укрытие. Я хотела забиться как можно дальше, побыть в одиночестве как можно дольше, забыть, что на свете существуют люди с их слабой волей, прогнившими сердцами, мерзкими желаниями. Я начинала понимать, почему большинство сородичей Карлайла презирают весь человеческий род.

Дверь уборной ударилась о стену с такой силой, что с потолка посыпалась дешевая штукатурка. Я остервенело швырнула дорогое шерстяное пальто прямо на пол. Плевать на грязь — мой желудок словно скрутило алюминиевой леской. Дверь кабинки с грохотом захлопнулась за моей спиной. Я упала на колени, прижалась щекой к ледяному фарфоровому сиденью, исходя на горькую желчь и остатки чая. Лицо опухло от неумолимых спазмов, на висках мучительно застучали жилы. Я попыталась встать, чтобы вытереть рот, но мир предательски покачнулся, кабинка поплыла перед глазами, и если бы я не уперлась обеими руками в неустойчивые стенки, то размозжила бы голову об унитаз.

Я обрушилась на сиденье и закрыла лицо ладонями, пытаясь одновременно и забыть, и понять, что, собственно, произошло в затхлой раздевалке.

Внутри нарастали непреодолимое отвращение и стыд, как будто меня торопливо использовали и брезгливо бросили корчиться в агонии на мостовой. Словно сбылся удушающе-ужасный сюжет, предсказанный Розали, и надо мной действительно надругались. В груди как будто зияла огромная, высасывающая все эмоции и ощущения дыра, всепоглощающий вакуум. Беспомощность. Обреченность. Лучше об этом не думать; но не думать я не могу.

Лучше бы я и вправду размозжила башку об унитаз.

Монотонное ожидание назревающей бури, слепые скитания, непредвиденные перемены, бесконечные сложности. И окончательное понимание — никакого будущего у меня нет. Я выбралась из Денали, ставшим моим импровизированным лимбо по случайности. Карлайл пытается помочь мне по случайности. Моя жизнь должна была быть совершенно другой — но по случайности никто оказался ничего мне не должен. Все обещания безнадежно пусты. Вампиры не чувствуют тоньше, чем люди, не знают тайной истины; они лишь живут, пока не станет тошно, и кормятся тем, что попадется на большой дороге. Им на меня так же все равно, как мне на маленьких черных муравьев, искусные муравейники которых может размозжить один мой неосторожный шаг. Ни помогут мне ни люди, ни нелюди. С булыжником капризной способности на шее, я всегда буду вынуждена скитаться из человеческого мира в горы Аляски, из гор в неожиданно обитаемые леса, и нигде не находить мира. Брошенная хозяевами драная кошка.