Ночная духота (СИ)

— Голодная, небось?

Я поблагодарила, взяла кекс и укоризненно проследила за рукой Клифа, когда он решил поставить стакан в держатель. Тишину салона мгновенно прорезал его звонкий смех, и он даже прикрыл рот ладонью.

— Слушай, а я о том же подумал.

— Да пошёл ты… со своей заботой!

— Ешь, ешь…

Он оставил стакан в руках и подул на дымящуюся жидкость. Я смотрела на его профиль и с каждой секундой мне становилось себя до безумия жаль — почему так должно было случиться, что я встретила его в то дождливое Рождество. Клиф бросил в мою сторону беглый взгляд, но промолчал. Кекс со злости был съеден раньше, чем в ледяных руках Клифа остыл кофе. Я сделала пару глотков и поставила стакан в держатель.

— Клиф… Мне невыносимо тяжело находиться с тобой в замкнутом пространстве. Скажи, зачем ты догнал меня и разойдёмся. Я почти не спала сегодня и чувствую себя абсолютно разбитой.

— Мне не понравился вид этого француза, когда он вернулся без тебя, — ответил байкер. — Я просто желал убедиться, что ты в порядке. Ну и купить кофе. И прокатить на мотоцикле.

— Клиф, мне хватает в жизни дежавю. Пойми, мне всё ещё больно.

— Ну так лечи эту боль сама. Прими меня как друга. Я хочу этого. Я тоже мучаюсь от своей вины.

— Я в платье.

— Ну так подтяни его!

Казалось, он ещё не договорил, а уже стоял с другой стороны машины, распахивая дверцу водителя.

— Шевелись, — он сунул мне в руки шлем.

— А ты?

— Шлем-то один, и голова больная у нас только одна, — Клиф улыбнулся, и его колкость звучала глупой шуткой и совершенно не ранила. — Обещаю, коп нас не остановит.

Я обняла его и с удовольствие прижалась бы щекой к вельветовому пиджаку, если бы мне не мешал шлем. Он завёл мотоцикл и выехал с парковки. Я по привычке закрыла глаза, потому что знала, что доза адреналина на горном серпантине будет для меня слишком сильной: он не сбавлял скорость на вираже и чуть ли не укладывал мотоцикл на асфальт. На ночной горной дороге нам не встретилось ни одной машины, и смотровая площадка, на которой мы остановились, тоже оказалась пустой. Я поднялась на частокол из пеньков, ограждающих парковочные места, и устремила взор вдаль, где чёрные макушки елей сливались с чернотой неба, в котором одиноко мерцала луна. Руки Клифа легли мне на плечи, и большой палец мягко заскользил по шее. Я в страхе зажмурилась, не зная, чего ожидать от ненавидимого графом вампира. Не играли ли они друг с другом, отведя мне вновь роль разменной монеты.

— Хочешь спуститься вниз и прогуляться по полю? — спросил Клиф, отдёргивая руку, будто прочитал мои мысли.

— Темно, ничего не видно, — выдохнула я радостно.

— Я с тобой, и мне всё видно.

Я приняла его руку и, почувствовав неприятное тепло, напряглась.

— Ты чего-то боишься?

Клиф ещё крепче сжал мою руку, и я отрицательно мотнула головой, позволив увлечь себя вниз по узенькой тропке, по которой одна я боялась спускаться даже при свете дня.

— Это как идти за кем-то с закрытыми глазами, будто полностью доверяешь ему… свою жизнь.

Я чуть не вскрикнула от слов Клифа, так безумно они напоминали слова графа. Зачем, зачем ты мне их повторяешь? Но я ничего не спросила. Я просто улыбнулась, гоня прочь тревожные мысли.

— Интересно, а как ещё должен чувствовать себя человек наедине с вампиром? — попыталась усмехнуться я.

— Так ты доверяешь мне? Или нет? Скажи одно слово, и мы вернёмся на парковку, и я отвезу тебя к твоей машине. И больше никогда, слышишь, никогда не приближусь к тебе!

Клиф кричал на меня, и в голосе его дребезжала явственная обида.

— Отвезти тебя обратно? Не молчи! Ответь мне!

Я думала, что он со злобой стиснет мою руку. Но нет, он не причинил мне даже лёгкой боли. Это я сама вцепилась в него, испугавшись, что он меня сейчас отпустит.

— Нет, — прошептала я. — Идём дальше.

Для полного спокойствия руки было мало, поэтому я привалилась к Клифу, скользнув пальцами под пиджак. Спустились мы довольно далеко, пройдя больше половины пути до леса. Я безотчётно запрокинула голову, ища в небесах орла, как делала всегда при свете дня.

— Как жаль, что не светит солнце, — сказала я чисто машинально, не желая обидеть своего спутника.

— Да, жаль…

Голос Клифа прозвучал по-человечески грустно, и я, поддавшись порыву, обняла байкера обеими руками и опустила голову ему на грудь.

— Послушай, Кэтрин…

Я не отрывалась от него, прижимаясь всё сильнее и сильнее, чтобы согреться его мнимым теплом. Новая волна слёз накатила на меня, и я разревелась — громко, отчаянно, совсем по-детски. Ноги подкосились, и я рухнула на траву. Клиф опустился рядом, ещё сильнее прижимая меня к груди. Пальцы его терзали мои несчастные спутанные волосы. Он молчал, но молчание его утешало сильнее любых пафосных слов графа. Клиф умел молчать, я поняла это ещё во времена нашего мнимого романа. Он больше пел, и вот сейчас тоже принялся что-то мурлыкать себе под нос, раскачивая меня, будто ребёнка, в такт колыбельной. Не удивилась бы, если бы он запел про звёздочку, но я не могла разобрать слов. Когда же рыдания стихли, я поняла, что он повторяет индейскую присказку «йо-но-вэй, йо-но-вэй» и ничего более. Я отстранилась немного, чтобы взглянуть в его глаза, но не успела, почувствовав горький, сдобренный моими же слезами, поцелуй. Я не отпрянула, наоборот подалась вперёд, и теперь Клиф пытался увернуться от моих губ, но я только сильнее сцепила на его шее руки.

— Я не боюсь, я не боюсь тебя, — шептала я в его полураскрытый рот и в тот миг действительно не верила в возможность возвращения панических атак. — Ты можешь целовать, не кусая. Ты можешь…

— Мы ещё пожалеем об этом.

Клиф вдруг осип, и я не была уверена, что он закончил фразу, но для меня это уже не имело значения. Я едва успела стянуть с него пиджак, а он уже толкнул меня в траву, сбирая руками лишнюю ткань юбки. Шеей я ощущала колкую солому выжженной за лето травы, но эта боль не шла в сравнение со сладостью его губ — таких по-человечески мягких и тёплых. Лунный свет погас для меня, я не желала открывать глаз, чтобы не спугнуть видение. Клиф вновь играл со мной в человека, обманывал теплом, и мне это нравилось так же отчаянно, как и прежде, когда он был для меня обыкновенным парнем. Я торопила Клифа, боясь, что в последний момент он передумает. Быть может, я совершала роковую ошибку, но расплата придёт позже, если кто-то решит, что я была не достойна даже минуты мнимого счастья. Клиф лежал рядом, приминая собой изодранные соломой кружева, и мне не хотелось отпускать его.

— Так ради этого ты ехал за мной? — прошептала я, касаясь губами его впалой щеки.

— В тот дождь да… — отозвался Клиф тихо и вдруг резко поставил меня на ноги. — Ты замёрзнешь!

Он усмехнулся и натянул на меня пиджак.

— Ты игнорируешь мой вопрос, — с таким же упорством, как недавно с графом, подступила я к бывшему бойфренду.

— Я уже дал тебе ответ. Разве не так? — Клиф путался в пуговицах, завесившись от меня чёлкой.

— Я думала, что соблазнила тебя сейчас.

Я попыталась обнять его, но он увернулся, как змея.

— Если тебе приятно так считать, — сказал Клиф с непонятной злостью, — то продолжай думать, что соблазнила.

Его тихие слова прозвучали звонкой пощёчиной, и я выпалила:

— Конечно, это намного приятнее сознания того, что тебе просто вдруг захотелось побыть сверху…

Клиф откинул меня от себя, и мне даже показалось, что я не прокатилась по траве, а пролетела вниз по склону. Я потёрла ушибленную голову и закусила губу, чтобы не заплакать от обиды, которая была намного сильнее боли. Уже второй раз он ударил меня, причём с нескрываемой злостью. В другой раз он может и убить, не рассчитав силу.

— Не смей никогда говорить про это! — прокричал Клиф в темноту.

Он бегом спустился ко мне и протянул руку. Она оказалась до ужаса ледяной, и я отчаянно вцепилась в неё, понимая, что психани Клиф сильнее, встречать бы мне здесь рассвет. За весь обратный путь он не проронил и звука, лишь перед моей машиной наконец разлепил губы: