Ночная духота (СИ)

— Пусть я не был врачом, а был на твоём языке хозяином, но разве я был плохим хозяином? Разве я принуждал тебя к чему-нибудь? Разве я хоть раз потребовал от тебя крови? Разве я хоть на одну ночь одолжил тебя кому-то? Разве я не дал тебе полную свободу? Отвечай мне — каким хозяином я был?

Я прикрыла глаза и почувствовала на щеках слезы.

— Ты был хорошим хозяином.

Он так сильно оттянул мою голову, что я могла видеть лишь неровную круговую тень от ночника.

— Так за что же ты платишь мне серебряной монетой? Всё, что я просил у тебя, оставить мне Клифа. Неужели ты не могла найти себе кого-то другого? Зачем он тебе был нужен? Неужели не противно подбирать чужие объедки? Неужели ты настолько себя не уважаешь? Неужели он стоит той боли, через которую я проведу тебя?

Я молчала. Слова испарились. Даже мысленно я не говорила ему про то, что пыталась излечиться от клифо-зависимости. Да и бесполезно было обсуждать мою болезнь — передо мной был не врач, передо мной был снедаемый ненавистью мужчина, который обладал безграничными возможностями. Совладать с ним я не могла. Я не дооценивала его увлечение Клифом. Моя голова наконец коснулась матраса, и я увидела спокойное лицо вампира прямо над собой. Слёзы страха беззвучны. Я даже не всхлипывала. Лоран занёс руку, но я не закрыла глаз, и сквозь лёгкую пелену слёз следила, как его указательный палец подцепил оставшиеся целыми кружева платья, и лиф мгновенно с лёгким треском распался на две части, обнажая мою теперь даже почти не вздрагивающую грудь.

— Неужели эта мразь того стоит? — Лоран приблизил своё лицо вплотную к моему, и мне стало невыносимо холодно, будто слёзы на щеках мгновенно превратились в острый иней. — Разве можно после этого называть его мужчиной? Почему он не забрал тебя к себе? Почему позволил вернуться ко мне?

Я молчала. Мне нечего было ответить. Его острый ноготь коснулся кожи вокруг соска, но боли не последовало, и в тот же миг на мой живот легло что-то холодное и длинное. Я немигающим полным ужаса взглядом глядела в смеющиеся глаза Лорана. Он оторвал руку от моей груди, и я увидела, что между его пальцев скользит тонкое тело змеи, которая лежала сейчас на моём животе. Смертоносный язык дрожал в миллиметрах от моего носа.

Мне показалось, что душа моя в единый миг отделилась от тела. Я стала взирать на происходящее настолько отрешённо, будто бы в комнате была не я и не моя жизнь висела сейчас на совсем уж тонком волоске. Я смотрела завораживающее немое кино. Не могла пошевелиться, не могла отвести от змеи глаз, не могла вздохнуть, не могла разомкнуть губ. Змея извивалась в руках Лорана, скользя тонким телом по его согнутой в локте руке. В глазах начало двоиться, и длинное змеиное тело получило кроваво-солнечный ореол. В голове вдруг стало пусто, виски сковал холод, конечности занемели, и я смогла закрыть глаза, чтобы погрузиться в спасительную тёмную пустоту, в которой не было больше места страху.

— Насладись последними минутами, — голос Лорана звучал откуда-то издалека, отдаваясь в ушах эхом. — Надеюсь, ты получила с Клифом хоть какое-то удовольствие, потому что от змеи ты его не получишь. Она кусает не больно. Агония начнётся потом.

Я не слышала, как скрипнула кровать, но хлопок закрывающейся двери стал подобен раскату грома. Я продолжала лежать неподвижно, боясь пошевелиться. Я перестала ощущать животом холод змеиного тела, но змея ползала совсем рядом, потому что в звенящей тишине слышалось шипение. Только страха смерти не было. Была какая-то апатия, похожая на чрезмерную усталость. Я не молилась. Я не отсчитывала последние секунды жизни, не слушала удары сердца, не всматривалась в темноту, чтобы разглядеть свою длиннотелую смерть. Я не делала ничего. Мне казалось, что я уже умерла, и на кровати осталось лежать лишь моё бездыханное, никому больше не нужное, тело. Перед глазами стояла мёртвая темнота, лишённая даже смутных образов, которые могли бы родить хоть какие-то хорошие воспоминания. Но ведь произошло же хоть что-то хорошее за эти долгие двадцать четыре года! Я не вспомнила родителей, не вспомнила близнецов, не вспомнила даже Клифа… Я вообще никого и ничего не вспоминала. Мой мозг был абсолютно пуст и свободен от каких-либо мыслей, пока в глаза не ударила яркая вспышка света, предвещавшая уже желанный конец…

Что-то ледяное легло мне на живот, затем переползло на грудь и в миг поднялось в воздух. Я уткнулась носом в холодную грудь и вдохнула пьянящий аромат кружевного платка. И замерла без движения, придавленная тяжёлой каменной рукой. Постепенно омертвление конечностей сменилось ватностью, и я, будто гуттаперчевая кукла, повисла на держащих меня руках. Перед глазами вновь зияла темнота — либо погас ночник, либо сами собой опустились веки. Голова тут же почувствовала мягкую подушку, а голая грудь — мягкий плед.

— Я наполню ванну, — сказал граф очень тихо. — Ты хочешь пену?

Я ничего не ответила, потому что ничего не хотела. И потому что губы не могли разомкнуться, даже если бы я хотела что-то сказать.

— Катья, — где-то вдалеке скрипнула кровать, и на лоб мне лёг кусок льда, но я не дёрнулась.

Рука графа спустилась ниже на мои влажные щёки.

— Сколько на этот раз ты выпила? И откуда взялись твои новые извращённые фантазии? Это только в мифах Зевс принимает форму змеи, чтобы совокупиться с возлюбленной.

Я продолжала молчать, до конца не осознав ещё, что не умру.

— Где наволочка? — не замолкал граф. — Не притащила же ты змею из гаража голыми руками?

Наверное, всё-таки я лежала с закрытыми глазами, потому что сейчас мои ресницы быстро вспорхнули вверх, и на фоне яркой вспышки ночника, я увидела тонкую длинную чёрно-бело-полосатую змею, обвившую руку графа. Мои глаза вмиг стали стеклянными, а вот рот наконец-то ожил, и я завизжала. Граф стащил наволочку с подушки и, сунув в неё змею, затянул узлом углы.

— Ты чего орёшь?

— Эту змею ваш сын притащил. Он хотел меня убить!

В тот момент я не знала, кричу или говорю, но зато прекрасно видела, как от моих слов посерело лицо графа.

— Дура! — сказал он тихо. — Она не ядовитая. Это же ваша калифорнийская королевская змея.

— Хотите сказать, — я всё ещё не могла справиться с дыханием, — что он решил меня напугать до полусмерти?

— Я ничего не желаю сказать. Я не знал даже, что он заходил к тебе. Я услышал змею, и мне стало интересно, зачем она тебе понадобилась.

— Она понадобилась вашему сыну, чтобы отплатить мне за то, что я только что переспала с Клифом.

Граф швырнул наволочку на стул и рухнул на кровать подле меня, но я не пошевелила даже пальцем, чтобы отодвинуться.

— Странные у вас с Клифом развлечения, — голос графа был ледяным. — Он тебе скальпелем платье разрезал?

Я не ответила, и граф удалился в ванную комнату. Я слышала звук льющейся воды, но продолжала неподвижно лежать на кровати, не чувствуя ни сил, ни желания подняться. Граф, похоже, и не ждал от меня содействия. Он молча стянул с меня остатки платья и поднял на руки.

— Где валерьянка? — спросил он, опуская меня в пенную воду, источавшую приторный аромат лаванды.

— Это не паническая атака, — прошептала я едва слышно, не чувствуя шеей холода кафеля. — Лоран напугал меня змеёй, но теперь мне намного лучше.

Я глядела перед собой и не видела ничего, ни мрамора, ни серых глаз графа, который с нескрываемым интересом рассматривал моё лицо — единственное, что было видно из-за пены. Тепла воды я не чувствовала, как не слышала и мягкого хруста барашков пены. Я не чувствовала абсолютно ничего — даже длинных пальцев, скользящих под водой по моему телу. Я и тела-то не чувствовала. Я как отделилась от него в темноте спальни, под горящим ненавистью взглядом Лорана, так и не вернулась обратно. Зачем? Кому я нужна? И тем более здесь?

— Вдохни, — граф сунул мне под нос баночку с валерьянкой, и я не смогла не вдохнуть резкий аромат. — Это паническая атака. Неужто не понимала, чем тебе грозят игры с Клифом?

Наверное, первое, что я почувствовала, были ворсинки полотенца, но лицо моё совершенно не изменилось. Оно продолжало быть каменно-бесстрастным, как у мёртвых людей. Внутри я тоже была мертва, хотя и чувствовала, как в гулкой пустоте ровно бьётся сердце.